Арка третья: "Лопата кумкватов" (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич. Страница 35

Паломники, возвращавшиеся домой после уникального Воссияния, где Вечна, к изумлению Разумных Альвираха, воплотилась в своего Птенца, были полны впечатлений. Став свидетелями эпохального события, они предвкушали, какой фурор произведут своими рассказами на родине, и были весьма щедры. Все разговоры на пароме были об одном — Альвирах теперь, несомненно, ждут небывалое процветание, всеобщее счастье и великие, хотя и смутные, перспективы. Ведь сама Вечна снизошла к ним, воплотившись в человеке! Очевидно, что это благое знамение, предвещающее… По поводу того, что именно оно предвещает, каждый паломник имел своё мнение, но все сходились в одном — беды, обрушившиеся на континент после падения Веспер-Матинса, наконец-то закончились. Теперь точно всё будет хорошо. Они пили за здравие Великой Завирушки — Птенца Вечны и Аватара её — и щедро наливали всем, кто был готов поддержать тост.

Полчек, разумеется, не отказывался и потому провёл всё путешествие в приятном полутумане, а сойдя на берег, с удивлением обнаружил, что карманы его даже не совсем пусты. «Из меня вышел неплохой престидижитатор, — думал он рассеянно, разглядывая закопчённые стены своего бывшего владения. — Вот и я обрёл своё сценическое амплуа…» Надо было идти, искать ночлег и пристанище, соответствующее той пригоршне мелочи, что он наскрёб по карманам потёртого камзола, добывать себе какой-то ужин. Но он всё стоял и стоял, не в силах на что-то решиться.

— В руинах погорелого театра

остались тени прежнего величья,

но стоят ли они того вниманья,

что мы им безнадёжно уделили? — донёсся до него знакомый голос из-за обгорелой полуоткрытой двери.

— Пускай всё это выглядит ужасно,

и мы сейчас не видим перспективы,

но это место дорого как память,

историей своей весьма богатой, — возразил ему второй знакомый голос.

— Ну, что же, сожалеть о совершённом

не будем мы, пусть даже это глупо.

Что сделано, то пусть пребудет с нами

как память опрометчивых решений, — признал первый.

— Мои сиблинги хотят сказать… — начал третий, но осёкся.

— Мастер Полчек! Это вы! — завопила Фаль. — Лопни мои глаза! Завернись мои уши! Посмотрите, Мастер Полчек вернулся! Ура!

Гномиха кинулась к растерянному драматургу и обняла его чуть выше коленей.

— А вы говорили, что я дурочка! Что не надо было связываться со «Скорлупой» снова! А посмотрите — здесь Мастер Полчек!

Драматург присел на корточки, чтобы не возвышаться над гномихой, и неловко обнялся с ней.

— Но, Фаль, — сказал он удивлённо, — как же вы…

— Полчек, вау! — завопил от избытка чувств рыжий табакси, уже успевший испачкать любопытную мордочку в копоти. — Йоу, Мастер, это реально круто, что вы здесь!

— Мастер Полчек! — Пан почтительно склонил рогатую голову. — Я счастлив видеть вас снова! Признаюсь, я был полон скепсиса и пошёл на это, лишь устав слушать нытьё Фаль, но теперь посыпаю главу пеплом, которого тут, по счастью хватает. Я был неправ. Раз вы здесь, в «Скорлупе», — мы снова «Дом Живых»! Всё будет как раньше и даже лучше!

— Семья снова в сборе, — сказал Кифри, обнимая драматурга сильными руками, — я счастлив буду забыть период, когда это было не так.

— Но, друзья мои, — растерянно сказал Полчек. — Я узнал, что «Скорлупа» продана…

— Это мы её купили, мы! — запрыгала радостно Фаль. — Хотя все они были против, но я настояла!

— Но откуда у вас такие…

— Ха, Мастер Полчек, — засмеялся табакси, — вы себе не представляете, как удачно всё повернулось! Муниципалитет выставил здание на продажу, но его никто не хотел брать даже по начальной стоимости!

— Ещё бы, — хмыкнул Пан, — кому нужны огромные горелые развалины посреди города? Они велики для любого бизнеса, а восстанавливать его за свой счёт дураков нет. То есть не было, пока мы не приехали…

— В общем, — продолжил Рыжий Зад, — на каждый следующий муниципальный аукцион «Скорлупу» выставляли всё дешевле и дешевле, пока цена не снизилась до символической — в один куспидат.

— И тут мы его и купили! — радостно заявила Фаль. — Кстати, вы тоже совладелец, Мастер, вы же ещё со Всеношны входите в список акционеров «Дома Живых». Спичка так документы оформила. Завирушка тоже, хотя ей теперь, конечно, не до нас…

Гномиха вздохнула и добавила:

— Скучаю по этой девчонке. Теперь небось никто не поверит, что эти самые уши щекотали пятки Птенца Вечны! — Фаль встряхнула ушами так, что они затрещали. — У неё всё хорошо, Мастер?

— Лучше, чем могло бы быть, — уклончиво ответил Полчек. — Но что вы собрались делать со «Скорлупой»? Здесь же ремонта на тысячи пазуров!

— Не знаю! — легкомысленно заявила гномиха. — Это был порыв!

— Порыв, за который нам теперь насчитают тьму налогов, — буркнул Пан. — Горелая она или нет, а это самая крупная недвижимость в городе… Но вы здесь, Мастер, а значит, что-нибудь непременно придумаете!

— Спасибо, друзья, я тоже рад вас видеть, — Полчек был растроган.

* * *

— Святые нефилимы! Ну и бардак тут у вас! — недовольно пробурчал молодой гоблин, оглядывая помещение. — А который тут будет господин Полчек?

Драматург расположился в одной из бывших гримёрок, которая пострадала от огня меньше остальных. «Скорлупа» такое большое здание, что даже сильный пожар уничтожил не всё. Нашлись и почти целые комнаты, и почти негорелая мебель — крошечная и неприхотливая труппа кое-как разместилась. Выгоревший атриум, бывший некогда зрительным залом, стал временным стойлом для Шурумбурма, отчего белый ленивец приобрёл цвет копоти и пепла. Первое после возвращения представление, к которому готовится коллектив, придётся давать с откидных подмосток фургона.

— Я Полчек, — ответил он.

— Да, похож, — кивнул удовлетворённо гоблин. — Письма в Мрачные Топи идут долго, но, как только я его получил, сразу отправился в путь. Вижу, что не зря…

Он обвёл недовольным жестом закопчённые стены, заколоченное досками окно, обгорелый с угла диван, стоящий вместо одной ножки на кирпичах, и заваленный грязными стаканами стол. Полчек отодвинул растущую перед ним стопку исписанной бумаги и спросил удивлённо:

— Какое письмо?

— От дяди же.

— Чьего дяди?

— Моего дяди, эй! Чего бы чужому дяде мне писать?

— Так, — сказал Полчек, — давай с начала. Ты кто?

— Я — Ромеро Румпель Первый. Мой дядя, Франциско Шнобель Пятый, написал мне, что стал совсем стар и, поскольку не имеет наследника, оставляет своего хозяина, некоего господина Полчека, в наследство мне.

— Но в его завещании… Ой, прости, — спохватился драматург, — я не сказал тебе, что он умер…

— Я знаю, — отмахнулся гоблин, — извещение о смерти дяди пришло одновременно с письмом. Я же говорю, почта в Мрачные Топи идёт долго, и все письма за пару месяцев привозят одним мешком. Завещание — это не про то. Гоблины-дворецкие наследуют не имущество, а хозяев! Так что, господин Полчек, теперь я работаю на вас!

— А моего мнения, значит, никто не спрашивает? — улыбнулся нахальному гоблину тот.

— А вы что, против? Не похоже, что вы не нуждаетесь в услугах дворецкого… — сказал Ромеро Румпель Первый, демонстративно оглядев комнату и самого Полчека.

— Нуждаюсь, пожалуй, — признал драматург.

— За вами пришлось побегать, господин. Письмо-то пришло из Всеношны, но там вас уже не было. Ходили слухи, что вас видели в Корпоре, я собрался было туда, но, к счастью, увидел вот это!

Гоблин показал один из флаеров, которые Рыжий Зад разбрасывал по тавернам в порту.