Арестантка (СИ) - Вайшен Нина. Страница 40

«Есть ли у Альдо Санчеса какая-то связь Еленой Этнинс?»

«Альдо Санчес и Елена Бланк (девичья фамилия) входили в состав первой экспедиции на Вегу в 2310 году. Елена Бланк, как инженер, Альдо Санчес в военном сопровождении».

«Это всё?»

«Совпадений больше нет».

То есть связь моей матери с Альдо ограничилась лишь тем, что они на разных кораблях летели на одну планету? От чего тогда отцу было её «отмывать», как сказал Теофраст? Просто от знакомства с повстанцем? И то не факт, что они там познакомились. Странно.

С другой стороны, если отец маму «отмыл», то данные могли быть стёрты.

Можно попробовать спросить Альдо при встрече, но как-то не очень хотелось. Судя по нашему общению и реноме, человек он неоднозначный. Был пособником восстания, подавил восстание, а потом помог другому восстанию? Интересно.

~3112~

— Где можно присесть? — спросила я у Матео, кивая на тарелку с бобами.

— Я освободил тебе место в каюте, — он положил гитару в ящик под койкой и указал мне на дверь в середине противоположной стены. — Сантьяго ждёт тебя.

Пришлось отвести взгляд, несколько секунд поперебирать им бобы в тарелке, чтобы не выдать неловкости. С трудом удалось сказать Санти, что он для меня ничего не значил, потому что была уверена, что и я для него пустое место. А вот признаться в этом Матео казалось предательством. Он так проникновенно пел нам песни о любви, был так уверен, что мы счастливы.

— Не стоило, конечно, — сказала я.

— Майору виднее, — улыбнулся Матео. — Подошли мои вещи имперцу?

Меня прошибло волной досады. Ну зачем он так? В его голосе слышалась какая-то едкая ирония.

— Не знаю, оставила их ему, — я сурово посмотрела Матео в глаза, мол, остановись. — Спасибо, что одолжил.

— Пожалуйста, имперец может оставить их себе, — он присел на свою новую койку. — Иди, чего стоишь?

Я несколько мгновений пялилась на дверь и не двигалась с места. Стояла, как дура со своими бобами. Позади слышались голоса. Вараха что-то обсуждала со Скифом. Я хорошо помнила, как она мне сказала не пудрить Сантьяго мозг. Конечно, я этого делать не собиралась. Но идти к нему в каюту? Выглядит, будто собираюсь.

Траханные звезды. Мне в любом случае нужно поговорить с ним об операции, да и Сантьяго — командир. Он дал приказ. Я должна выполнять приказы, чтобы вернуться в команду, чтобы продолжить дело брата.

— Матео, ты, помнится, говорил о какой-то вещи, которую Карлос забрал с Броссара… — вдруг вспомнила я.

— Она сейчас у Сантьяго в каюте, в ящиках под моей койкой. Спроси у него.

— Ладно, спасибо.

Спокойно. Вздохнув под жалобное урчание живота, я прошла к двери, постучала.

Мой бывший жених открыл дверь. Он переодевался ко сну, и стоял по пояс голый. Шрамы не уродовали его красоту, а наоборот добавляли ей манящей дикости.

— Заходи, — скомандовал он, и его голос дрогнул. — Располагайся.

Мне было страшно от ожидания, что он сейчас отчитает меня за враньë. Скажет, насколько глубоко я провалилась, и что мне стоит сидеть в его каюте и не высовываться. Поэтому я молчала.

Он кивнул на заправленную койку, затем пододвинул к ней тумбочку.

— Тарелку поставь пока сюда.

Я боком ретировалась к койке, осторожно села и поставила еду. Пластиковая посудина зашуршала о железную поверхность.

С чего начать разговор? Почему так сложно? А может, сразу с дела? Остальное потом. Живот снова заскулил, как дворняга. Сантьяго молчал, будто испытывал меня, или ждал, пока начну оправдываться за тренировку.

— Санти, я могу помочь при захвате «Форс-Мажора», я изучила…

— Ты подстриглась? Тебе очень идёт… Глаза стали ярче, — он перебил меня и улыбнулся так обволакивающее мягко, что я дар речи потеряла.

— Я думаю, что могу вам помочь…

— Да, ты можешь мне кое с чем помочь, — сказал Санти, всё ещё улыбаясь, но как-то коварно, ещё и губы свои полные хищнически облизал.

Мне даже показалось, что его глаза жарко заблестели.

— Чем? — сама не зная, почему я улыбнулась, во рту пересохло.

Он был таким… как три года назад. Мне даже на секунду показалось, что не было каторги, не было гибели Карлоса. Будто мы с ним в жилом модуле на Веге, он зашёл ко мне после непростой операции. Мы оба усталые, но такие счастливые, что живые, что над нами небо. Но… три года прошло. Сейчас всё не так.

— Замолчи и поешь, капрал, — он придвинул тарелку ближе ко мне, когда я уже успела обомлеть от нахлынувших чувств. — Давай, Принс. Потом поговорим о Форс-Мажоре.

Я оторвала от тарелки прикрепленную к ней пластиковую вилку и наколола на неё несколько бобов. Отправила в рот. Создатель, как же это было вкусно. Наверное, картошка была бы вкуснее, но сейчас я поняла, что просто обожаю эти бобы. Я замерла, несколько секунд, не жуя, просто наслаждаясь вкусом.

— Всё в порядке? — немного расстроенно спросил Сантьяго. — Я просил сделать для тебя картошку, а имперцу отнести бобы, которые из общего меню, но, видимо, парни всё перепутали.

Ага, парни-то всё верно сделали. Это я… Мне стало неловко, я ведь сломя голову неслась к Трою, чтобы отдать ему еду. Бедный же с голоду помрёт за один день. Смешно.

— Спасибо, Санти, — сказала я с набитым ртом. — Ты до сих пор помнишь, что мне нравилась картошка?

— Я много чего про тебя помню, — он сделал паузу, вдохнул поглубже, будто собирался нырнуть, и прикусил губу.

На несколько секунд Санти вдруг превратился в кого-то другого. Не майора «Параклета», а ошарашенного чем-то незнакомца со следами испуга на лице.

— Я же тебя люблю, — всё-таки сказал он.

Я чуть не подавилась бобами. Меня пронзило, словно разрядом шокера какое-то стыдливое чувство. Я отложила вилку в сторону. Ну мудак. Зачем было это говорить? Зачем портить такой чудесный момент?

— Так, — вырвалось у меня. — Вот… Что за хрень ты сейчас сказал?

— Ну давай… давай… — он устало махнул рукой и сел напротив. — Я помню, что больше картошки ты любила только всё обесценить и опошлить… Каждый раз, когда я пытался сказать что-то о том, как ты мне важна, ты затыкала мне рот и говорила «Давай лучше потрахаемся».

Это было правдой, да и с Троем сегодня произошло примерно то же самое. Но к чему весь этот гон про чувства, если они только мешают? Делают уязвимым. Я закрыла лицо ладонью и сквозь щель между пальцами смотрела на Сантьяго. Ну какой он сейчас танк? Корпус изъеден ржавчиной откровенности. Треснул. А может, и не был Санти никогда никаким танком. Это мне хотелось, чтобы он им был?

— Прости, что я такая, — попросила я.

Шрам на лице Санти из устрашающего боевого раскраса стал отпечатком боли. Я подумала вдруг, а сколько он пережил за три года? Откуда этот росчерк на его лице?

— Ничего, я даже по этому скучал, — он положил кулак под подбородок и улыбнулся одной стороной рта.

— Просто зачем ты это сказал сейчас? Ты же понимаешь, в каком я раздрае и вряд ли могу тебе хоть что-то ответить… Ещё и «Форс-Мажор» на хвосте..

— Знаю, но ещё я знаю, как быстро «не сейчас» может превратиться в «никогда». Так что просто сказал, не обязательно что-то отвечать. Доедай. Пора ложится, — он встал и стянул с себя штаны, оставаясь в одних трусах.

Я сидела и пялилась на него, но не потому что он был просто невозможно привлекательным. Нет. Просто вот тот человек, который меня знает, не морщится брезгливо, принимает меня. А я польстилась на имперского пижона, на глупую нежность его рук, на то, что он якобы что-то во мне видит. Ничего он не видит, просто напуган, как кролик, и тянется ко мне, как к единственному человеку, который к нему не враждебен.

— Ты чего так на меня смотришь? — спросил Санти, сев на койку.

Тут бы сказать «я тоже по тебе скучала». Ведь это было правдой, да и ему было бы приятно. Но разве повернулся бы у меня язык тепло сказать эти слова? Он бы понял, что я размякла. Ни к чему Санти это знать. Есть дела в сто крат важнее.

— Мы так и не поговорили про Форс-Мажор, — сказала я, прожевав последнюю горстку бобов. — Ты обещал. А я ведь тоже помню, ты часто так делал и раньше. Съезжал с темы, когда я хотела что-то предложить в работе.