Юми и укротитель кошмаров - Сандерсон Брэндон. Страница 24

Девушка тешила себя радостными мыслями ровно до того момента, когда Художник взялся за дело.

Он не смог поставить даже первый камень! Причем это был здоровенный плоский валун! Камень завалился и уехал прочь.

Горожане изумленно ахнули. Художник даже не заметил этого, он лишь глуповато улыбнулся и принялся складывать другие камни, как будто… сваливал в кучу кирпичи. При этом умудрился прищемить палец и с визгом затряс им.

Юми покосилась на Лиюнь. У опекунши отвисла челюсть, в глазах стоял ужас.

Художник положил камень поверх кучи, и та обрушилась.

– Вот так? – спросил он, взглянув на Юми. – Годится?

«О нет! – подумала она. – Только не это!»

Они очень здорово влипли.

Глава 14

Художник очнулся у себя в комнате в родном мире, отчетливо помня свое фиаско с камнями.

Но он по-прежнему не понимал, что сделал не так.

Нет, подождите.

Он не понимал, что нужно было сделать. Камни? В чем смысл этих камней?

На полу села на одеяле растрепанная Юми.

– Ох… – выдохнула она. – Похоже, нос отлежала… – Девушка посмотрела на Художника; всклокоченные волосы и мятая пижама не помешали ей принять строгий вид. – Ты все испортил!

– Я сложил камни! – парировал он, тоже садясь. – Я сложил их шестью разными способами, пока ты меня не увела.

Заметив, что народ в отчаянии, Юми посоветовала Художнику обратиться к Лиюнь и сослаться на усталость. Чопорная наставница сама опешила, узрев безобразие, что он учинил, и увела его в кибитку, где он и уснул. Художник бодрствовал менее шести часов. Вероятно, перемещение требовало много энергии, и человек уставал сильнее обычного.

– Сложение камней должно выполняться с мастерством и артистизмом, – объяснила Юми, встав и подбоченившись.

– Не нужен для этого никакой артистизм, – буркнул Художник.

– Для ритуального сложения нужен.

– Ах для ритуального? Ну разумеется. Как же я раньше не догадался?!

Юми подошла и грозно наставила палец. Художник пожал плечами и растянулся на футоне.

– Валяй. Я все равно замерз. Может, хоть согреюсь.

Она стиснула зубы и отступила, сложив руки. Кажется, Юми тоже дрожала от холода. Квартира выглядела в точности так, как ее оставили, но Художник подозревал, что они потеряли еще день. А значит, бригадир будет в ярости.

Он надеялся, что тот разобрался со стабильным кошмаром. Художник забыл предупредить его о семье, которой могли понадобиться деньги для переезда, но бригадир и сам должен был догадаться.

Все же неплохо бы проверить. Убедиться, что Соннадзор отреагировал, что все под контролем. Это не забота Художника, он обо всем отчитался, но тот мальчик с оцарапанной когтями кошмара щекой… Хотелось бы узнать новости.

Но как? Телефона в квартире нет: выделенные хионные линии на зарплату художника-кошмариста не потянуть. Чтобы получить информацию от бригадира, нужно выстоять в очереди к уличному телефону либо отправиться прямиком в участок, раз уж тот неподалеку. Оба варианта подразумевают выход на улицу.

– Чтобы складывать камни, как положено, нужны годы тренировок, – не унималась Юми.

– И ты ожидала, что я справлюсь без единой?

– Я… надеялась, что у тебя природный талант, – признала она. – Вижу, ошиблась. Теперь у нас остается только один вариант, и он чрезвычайно сложный. Мы должны связаться с духами – следовательно, тебе придется учиться. Придумаем какую-нибудь отговорку для Лиюнь, и я попробую натаскать тебя, как меня натаскивали в детстве. Будем упорно работать, пока у тебя не получится призвать духов.

Просто замечательно! Учиться у Юми небось так же увлекательно, как участвовать в состязании по поеданию ос. И что это вообще за духи? Они хоть настоящие? В мире Юми все верят в них, и она показывала ему какие-то гоблиноподобные статуи под кибиткой, заставляющие кибитку парить. Откуда-то же они взялись.

Тем не менее у него хватало своих забот.

– Мне нужно сходить к бригадиру, – сказал он. – Проверить, не уволили ли меня…

– Нет, – отрезала Юми. – Мы никуда не пойдем, пока ты не научишься. Приступаем немедленно.

– Чему я должен учиться? Камни складывать? – Художник сел и махнул рукой сквозь стол. – Угу. Многому в таком состоянии научишься…

– Я буду показывать, – не отставала Юми. – Инструктировать.

– Нет! – отрезал он, поднимаясь. – Это мой мир. Здесь я буду устанавливать правила. По улицам рыщет опасный кошмар, и я хочу удостовериться, что с ним разберутся. Бригадир и так не слишком высокого мнения обо мне.

– Интересно почему?

– Юми, – сказал Художник, – тот кошмар в самом деле опасен. К этому часу он уже мог полностью оформиться. Если его не остановить, погибнут десятки людей, а обычные художники с ним не совладают. Тут нужны специалисты поталантливее меня. Мы сходим к бригадиру и проверим, внял ли он моим предупреждениям, а потом выясним, что с семьей, которой я помог. Кто знает, вдруг духи не меня прислали тебе на помощь, а наоборот? Может, они хотят, чтобы ты чем-то помогла здесь? Ты об этом не задумывалась?

Юми фыркнула, не расплетая рук, и отвернулась.

– Хорошо, – тихо ответила она. – Но… я не могу выйти в таком виде. Я вся грязная. Когда я в духовной форме, никакие омовения не очищают мое тело.

– Это можно исправить, – ответил Художник и подошел к тесной ванной комнате.

Он подозвал Юми; та мрачно приблизилась и открыла дверь. Он показал, как пользоваться кранами душа. Юми повернула их и взвизгнула, вытаращившись на струи воды.

– У тебя собственный гейзер! – произнесла она. – Но… вода слишком холодная.

– Сейчас нагреется, – пообещал он. – Если только госпожа Синдзя не израсходовала всю. Не хочешь замерзнуть до костей – не мойся в девять утра. И предупреждаю, она ревностно относится к воде. Постарайся слишком много не тратить.

– Душ, – тихо произнесла Юми, проводя рукой под струями.

– Вот мыло, – показал Художник. – Тут шампунь и кондиционер. А это чистое полотенце. – Он кивнул и вышел из ванной.

– Постой, – окликнула Юми и повернулась к нему.

– Что?

– Я… сама должна все делать? – спросила она. – У тебя нет служанок?

– Э-э-э… нет. В моем мире их ни у кого нет.

– Ясно, – произнесла Юми несколько обескураженно.

Чего такого страшного в простом мытье? Художник улыбнулся, почувствовав некое удовлетворение оттого, что тиранка вдруг испугалась столь обыденной вещи. Все равно что лютая тигрица боялась бы подстригать когти.

Он захлопнул дверь и прислонился к ней, лишенный возможности отойти далеко. Художник сделал это машинально и сильно удивился, что не провалился внутрь. Сквозь пол он тоже не проваливался. Почему же он лишь иногда, а не всегда, проходит сквозь предметы?

(Я бы мог это объяснить. К сожалению, в тот момент я находился под гнетом особенно тяжелого пуховика, трех сумок, щенка в контейнере для переноски и трех отварных яиц. Не спрашивайте.)

Шум воды стал громче; раздался плеск, когда Юми шагнула под душ. Через несколько секунд художник готов был поклясться, что услышал ее удовлетворенный вздох.

– Ничего водичка? – спросил он.

– Теплая, – донесся приглушенный ответ. – А я было решила, что вашему народу тепло неведомо. – Юми ненадолго умолкла. – Гм… А что такое «шампунь»?

– Это для волос, – ответил он. – Нанеси немножко на волосы, чтобы их очистить. А потом возьми кондиционер, он… Короче говоря, он тоже для волос полезен. Поверь мне. Он их как бы умягчает.

– Хорошо. Попробую этот… шампунь. Прямо сейчас? Или сначала мыло? На который счет намыливаться после омовения?

– Юми, у нас нет никаких ритуалов, – ответил Художник. – Ты правда никогда не мылась самостоятельно? Даже в детстве?

– Я же говорила, что духи избрали меня в младенчестве. Меня забрали у родителей и воспитывали с единственной целью.

– Ужасно, – ответил он (низким стилем). – У тебя вообще детства не было?

– Йоки-хидзё – не ребенок, – сказала Юми тоном, с каким произносят заученные фразы. – И не взрослая. Йоки-хидзё – воплощение воли духов. Она существует, чтобы служить.