Юми и укротитель кошмаров - Сандерсон Брэндон. Страница 3

Но в тот день Юми чувствовала себя немного рассеянной. Это был девятнадцатый день с ее девятнадцатого дня рождения.

День принятия важных решений. День важных дел.

Возможно, в этот день она вправе попросить о чем-нибудь, чего давно хочет?

До большого фестиваля в Торио – столице государства и резиденции королевы – оставалось ровно сто дней. В ходе ежегодного фестиваля демонстрировались изобретения и лучшие произведения искусства, игрались пьесы. Юми никогда там не бывала. Быть может, на этот раз…

Как только служанки закончили кормить, Юми встала. Чхэюн и Хванчжи открыли дверь кибитки и спрыгнули. Юми глубоко вздохнула и спустилась следом на озаренную солнцем землю, сунув ноги в деревянные сандалии.

Служанки подскочили и распахнули огромные веера, чтобы скрыть ее от чужих взоров. Само собой разумеется, что жители деревни сбежались поглазеть на Избранницу, на йоки-хидзё, на девушку, повелевающую первичными духами. Не самый впечатляющий титул, но на местном языке он звучит лучше.

Эта страна – королевство Торио – была совсем не похожа на родину Художника. Небо здесь не расчерчивали светящиеся линии, ни холодные ни теплые. Не было и многоквартирных домов, и мостовых. Зато имелось солнце – громадное, цвета обожженной глины. Оно было больше и ближе вашего, и на нем виднелись разноцветные пятна, которые делали светило похожим на кипящую, пузырящуюся похлебку.

Ало-рыжее солнце окрашивало ландшафт… в самые обычные цвета. Мозг – хитрая штука. Стоит вам провести здесь несколько часов, как вы перестанете замечать, что все кругом чуть краснее привычного. Но в первые минуты по прибытии зрелище, конечно, завораживает. Все равно что оказаться посреди кровавой бойни, которую никто не замечает, потому что пребывает в шоке.

Прячась за веерами, Юми прошла через деревню к холодному роднику. Там служанки сняли с нее ночную сорочку – йоки-хидзё не позволялось переодеваться самостоятельно – и проводили в прохладную воду. Юми вздрогнула от ее колкого поцелуя. Вскоре Чхэюн и Хванчжи принесли и опустили на воду поднос с разными видами кристаллического мыла. Они намылили Юми первым кусочком, после чего та ополоснулась. Затем – вторым, и она снова окунулась. Затем дважды намылили третьим, трижды – четвертым, пятикратно – пятым, восемь раз – шестым. Тринадцать – седьмым.

Это может показаться чрезмерным. Но вам знакома такая вещь, как религия?

Верования Юми, к счастью, приносили и практическую пользу. То, чем ее намыливали ближе к окончанию церемонии, только с большой натяжкой можно назвать мылом. Скорее, это были ароматные кремы, увлажняющие кожу. Как по мне, для ног самое то, да и для всего тела пригодится, когда я попаду в торийский ад за лечение мозолей их ритуальными средствами.

В ходе последнего ополаскивания Юми пришлось погрузиться в воду с головой и сосчитать до ста сорока четырех. Извиваясь на волнах, словно живые, ее черные волосы разметались вокруг. От ритуального мытья волосы становились чище чистого, что было крайне важно, ведь религия не позволяла стричь их и они уже успели отрасти до талии.

Хотя это и не было оговорено ритуалом, Юми нравилось смотреть сквозь блестящую воду и искать глазами солнце. Огонь и вода. Жидкость и свет.

Задыхаясь, она выскочила из воды ровно на счет сто сорок четыре. Считалось, что с каждым разом церемония будет переноситься легче и Юми – обновленная, словно заново рожденная, – будет подниматься из воды невозмутимо и чинно. Вместо этого она закашлялась самым неприличным образом.

Да, Юми считала кашель грубым нарушением ритуала. Не спрашивайте, как она относилась к действительно тяжким прегрешениям – например, к опозданию на церемонию.

Покончив с ритуальным омовением, Юми перешла к ритуальному одеванию – точнее, к этому перешли ее служанки. Под грудью повязали традиционный пояс, наискось через грудь – широкую белую ленту. На ноги натянули свободные панталоны. Затем надели тобок, двухслойное одеяние из плотной ткани, с широкой юбкой ярко-пурпурного цвета, как предписывалось ритуалом для соответствующего дня недели.

Юми снова обулась в деревянные сандалии и пошла с естественной плавностью. У меня, например, с равновесием полный порядок, но торийские сандалии – там их называют гетук – кажутся мне кирпичами. Держать равновесие в них не так уж и сложно, ведь они всего лишь шести дюймов высотой, но почти все чужеземцы в таких сандалиях обладают грацией пьяного чулла.

После всех этих приготовлений Юми оказалась готова… к новому ритуалу. Ей предстояло помолиться в деревенском святилище и испросить благословения у духов. Она вновь позволила служанкам закрыть ее веерами от взглядов, после чего направилась в цветочный сад.

Здесь в восходящих потоках воздуха парили яркие синие цветы, похожие на чаши для сбора дождевой воды. Они висели примерно в двух футах от земли. В Торио растения редко отваживались касаться каменистой почвы, иначе идущий от нее жар непременно иссушил бы их. Каждый цветок был диаметром в пару дюймов; широкие листья позволяли ему удерживаться в воздушном потоке. Эти растения напоминали лилии; тонкие свисающие корни впитывали влагу из воздуха. Когда Юми проходила мимо, цветы закружились, цепляясь друг за друга.

Небольшое деревянное святилище было открыто всем ветрам и лишь сверху защищено решетчатым куполом. Удивительнее всего то, что оно тоже грациозно парило в нескольких футах над землей. Но в данном случае причиной был дух-подъемник, принявший форму двух гротескных статуй, обращенных лицом друг к другу. Одна смутно напоминала пригнувшегося мужчину, другая – женщину, уцепившуюся за край постройки. Несмотря на то что эти физические воплощения были разделены, они оставались единой сущностью.

Юми лавировала среди цветов. Теплые воздушные потоки колыхали ее юбку. Плотная ткань не позволяла той непристойно задраться; восходящий воздух лишь подчеркивал ее форму и расправлял во всю ширину. Когда Юми достигла святилища, она сняла сандалии и ступила на холодное дерево. Строение лишь чуть качнулось, надежно удерживаемое духом.

Девушка опустилась на колени и произнесла первую из тринадцати ритуальных молитв. Если вам вдруг показалось, что я чрезмерно увлекся описанием ее приготовлений, то учтите: это сделано намеренно. Так вам будет чуть проще понять, какую жизнь вела Юми. Тот день не был особенным. Все церемонии обыденные: ритуальный прием пищи, ритуальное омовение, ритуальное одевание, ритуальные молитвы и так далее. Будучи одной из Избранных при рождении, Юми обладала способностью воздействовать на духов-хидзё. В ее стране это считалось огромной честью, о чем девушке постоянно напоминали окружающие.

На молитвы и медитацию ушел почти час. Закончив, Юми подняла лицо к солнцу. Из-за щелей в деревянной крыше ее лицо словно накрыла решетка из светлых и темных линий. Юми чувствовала себя… невероятно везучей. Да, она была уверена, что именно это и должна чувствовать. Она в числе немногих счастливцев, кто удостоился столь высокой чести.

Мир, подаренный духами, был чудесен. Яркое рыжее солнце светило из-за желтых, алых и фиолетовых облаков. Парящие цветы вздрагивали, когда по ним перебегали мелкие ящерки. Теплый камень под ногами служил источником жизни, жара и роста.

Юми была частью всего этого. Чрезвычайно важной частью.

Несомненно, это было прекрасно.

Несомненно, всего этого ей хватало с лихвой.

Несомненно, о большем она и мечтать не вправе. Даже если… даже если это удачный день. Даже если она в кои-то веки решится попросить о заветном.

«Я могла бы сходить на фестиваль, – подумала она. – Одеться как простой человек. Хотя бы день побыть обычной девушкой».

Шелест одежд и стук деревянных каблуков заставили Юми обернуться. Только один человек осмелился бы приблизиться к ней в час медитации: Лиюнь, высокая женщина в строгом черном тобоке с белой лентой. Лиюнь была кихомабан, что означает нечто среднее между охранником и попечителем. Мы же для простоты будем использовать термин «опекун».