Глаза и уши режима: государственный политический контроль в Советской России, 1917–1928 - Измозик Владлен Семенович. Страница 47

Столь же конспиративный характер имела часть текста Положения о ГПУ, подготовленного комиссией в составе секретаря Президиума ВЦИК А. С. Енукидзе, зам. председателя ВЧК И. С. Уншлихта и наркома юстиции Д. И. Курского. Здесь указывались следующие средства для осуществления возложенных на ГПУ задач:

…общая информация легальной и нелегальной деятельности личного состава государственных учреждений, фабрик, заводов, и других промышленных предприятий, кооперативов, войсковых частей и учреждений Красной Армии, как и частных предприятий и отдельных лиц. Агентурное наблюдение за преступными или подозрительными лицами, группами и организациями на территории РСФСР и за кордоном. Просмотр ходатайств на выезд за границу и въезд в РСФСР иностранных и русских граждан и наложение запрещения на их ходатайства. Просмотр п/т [почтово-телеграфной] и иной корреспонденции, как внутренней, так и заграничной. <…> Регистрация неблагонадежного, административного и руководящего персонала государственных учреждений, промышленных предприятий, командного и административно-хозяйственного состава Красной армии. Статистическая и политическая разработка данных регистрации. Регистрация и суммирование ненормальных явлений жизни РСФСР в целях выявления их причин и последствий [517].

Естественно, что для успеха подобной деятельности соответствующие полномочия должны были иметь и низовые структуры тайной полиции. Поэтому утвержденное той же самой комиссией 3 августа 1921 года Положение об уездных уполномоченных ГПУ определяло их задачи в следующем виде: «Всестороннее освещение политической и экономической жизни уезда. Выявление, установка и освещение деятельности лиц политических группировок и партий, враждебно настроенных к Советской власти, собирание и обработка материалов и уличительных данных о преступной деятельности указанных группировок и лиц». Для выполнения их указывались и соответствующие средства: «Широко организованная информационная сеть. Наружное и внутреннее агентурное наблюдение за преступными и подозрительными лицами. Регистрация и учет преступного и подозрительного элемента как справочника об их прежней деятельности» [518].

Для данной работы органы ВЧК — ОГПУ нуждались в соответствующем штате. Как говорилось выше, на сентябрь 1921 года в ВЧК вместе с ОО насчитывалось 147 223 человека. О штатах местных органов ВЧК этого времени можно судить по приказу ВЧК № 192, изданному в 1921 году. Согласно ему, устанавливались следующие штаты Политбюро (Политбюро-органы ВЧК в уездах, созданные по постановлению Коллегии ВЧК в начале 1920 года) на территории Петроградской губернии: всего служащих — 33 человека, в том числе уполномоченный по информации — один, помощников уполномоченного по информации — три, агентов наружного наблюдения — восемь. Также указывалось, что число осведомителей (агентов внутреннего наблюдения) определяется «по мере надобности», но не должно превышать 15 человек [519]. Стоит напомнить, что, как мы писали выше, в январе 1914 года на всю Москву имелось 42 секретных сотрудника.

В последующие годы, в связи с окончанием Гражданской войны и необходимостью жесточайшей экономии, численность работников ОГПУ сократилась примерно в три раза. На сентябрь 1924 года она составляла 21 870 человек (без учета ОО, погранвойск, конвойных и территориальных частей ОГПУ). В губотделах теперь насчитывалось от 36 до 40 человек, в уездах — от 3 до 12 работников [520]. Аналогичной была картина и с секретными сотрудниками (негласным штатом): на начало 1921‑го их насчитывалось 60 тысяч человек, к началу 1922‑го стало вдвое меньше — 30 тысяч (а на 1 ноября 1923 года штат секретных сотрудников составил 12 900 человек) [521].

Сторонником достаточно жесткого ограничения расходов на ОГПУ выступал нарком финансов Г. Я. Сокольников, обосновывавший эту линию не только экономическими, но и политическими соображениями. В литературе приводится фрагмент его разговора с Ф. Э. Дзержинским, когда Г. Я. Сокольников, говоря о том, что надо экономно расходовать народные деньги, высказал следующее обоснование в отношении ОГПУ: «Спрос рождает предложение. Чем больше средств получат ваши работники, тем больше будет дутых дел. Такова специфика вашего весьма важного и опасного учреждения» [522].

Но попытка Г. Я. Сокольникова осенью 1924 года добиться нового урезания сметы ОГПУ с некоторым сокращением численности гласных и негласных сотрудников (гласных сотрудников — до 20 тысяч человек, а негласных сотрудников — до 4 тысяч, из расчета 30 сексотов на губернию и около тысячи их в распоряжении центра) вызвала резкие возражения Ф. Э. Дзержинского и всего руководства ОГПУ. В своем обращении в Политбюро ЦК РКП(б) Ф. Э. Дзержинский утверждал, что «сейчас внутреннее положение в смысле натиска всяких антисоветских и шпионских и бандитских сил — очень напряженное. Мы уже сокращения довели до пределов» [523].

В записке Г. Г. Ягоде, своему заместителю, он же подчеркивал, что «сдача этой позиции безусловно означает дальнейшее отступление перед нэпом обывателей и буржуев всех толков и разоружение революции» [524]. Начальник финотдела ОГПУ Л. И. Берензон в докладной записке от 15 октября 1924 года подчеркивал, что Наркомат финансов не предусматривает выделения средств «на оперативные расходы: содержание конспиративных квартир, текущие расходы, гардероб и на всю работу по СО [Секретному отделу] ОГПУ, КРО [Контрразведывательному отделу], Экономупру, ОО [Особому отделу] ОГПУ и содействие всей информационной сети, не имеющей штата, но ставящей задачу иметь платных резидентов во всех волостях, количество каковых после укрупнения равно 8000–9000 единиц». Здесь же отмечалось, что 3635 секретным сотрудникам «приходится, ввиду высокой квалификации, выплачивать ставки не по 55 р., как проектирует Наркомфин, а по 80–100 руб., а также ассигновывать средства на обмундирование ввиду особых условий работы», в результате чего «одна лишь заработная плата указанных сотрудников составляет» 3,8 миллиона рублей [525]. Все это показывало готовность данной структуры отстаивать свои интересы, обосновывая их якобы подлинными общегосударственными нуждами.

Нижний предел штатного числа сотрудников был определен сметой ОГПУ 1925/1926 года и составил 19 534 человека [526]. В последующие годы количество сотрудников вновь стало расти, достигнув в 1929/1930 году 22 125 человек, а на 1930/1931 — 25 886 человек [527]. В конце 1920‑х годов увеличивается численность войск ОГПУ, поскольку в справке «Смета войск ОГПУ на 1927/28 г.» указывалось, что «охрана внутреннего порядка является в большинстве случаев необеспеченной», «особенно учитывая возможность каких-либо осложнений в период мобилизации». В результате с 1 октября 1927 года численность войск ОГПУ была увеличена на 2 тысячи человек, бюджет на 22 %. Одновременно было предусмотрено распространение на сотрудников ОГПУ Положения о государственном обеспечении кадрового и начальствующего состава РККА, а также с 1928/1929 года выдача вещевого довольствия для оперативных сотрудников ОГПУ [528].

С середины 1920‑х годов возрастающую часть расходов ОГПУ составляли затраты на осуществление политического контроля. Важнейшим направлением его реализации было использование осведомителей. Приказ ВЧК от 17 июля 1921 года указывал места создания сети осведомителей: «а) в кварталах, улицах и домах города; б) в отдельных обществах, кружках и группах; в) в гражданских учреждениях и на предприятиях (фабриках, заводах, складах и т. д.); г) в управлениях и учреждениях железнодорожного и водного транспорта; д) в военных учреждениях и воинских частях; е) в общественных и увеселительных местах; ж) в учебных заведениях; з) в селах и деревнях» [529]. Приказом ГПУ от 14 ноября 1922 года вводилась классификация секретных сотрудников. Были установлены три категории: «агент наружного наблюдения» — штатный секретный сотрудник, «информатор» — лицо, завербованное или введенное в организацию, учреждение для «освещения»; «осведомитель» — лицо, завербованное или введенное в «антисоветскую, шпионскую, контрреволюционную и преступную организации» для освещения их деятельности и добывания сведений о них [530].