Сага о Хрольфе Жердинке - Андерсон Пол Уильям. Страница 39

Народ удивлялся, что, как только в палатах конунга заговорили о свадьбе, Скульд внезапно стала очень мила к тому, кто надеялся стать ей мужем.

— Мне бы хотелось, чтобы ты всегда считал меня прекрасной, конунг Хьёрвард, — прошептала она однажды, взяв за руку своего будущего жениха.

— Да, да, так всегда и будет… я буду желать только тебя и никого другого… — ответил тот.

— Пойдем же посидим, выпьем по чаше меда вместе, — предложила Скульд.

С тех пор каждый вечер они сидели рядом и всегда были так увлечены друг другом, что не замечали ничего вокруг.

Свипдаг однажды сказал братьям:

— Насколько я знаю Скульд, она захочет стать настоящей королевой, а не женой какого-то зависимого правителя из тех, что платят дань. Я даже осмелюсь предположить, что она попытается помешать Хьёрварду принести клятву в верности нашему Хрольфу.

— Ну, ей никогда не добиться этого! — сказал Хвитсерк и грубо захохотал.

— Если Хьёрвард не уступит — быть большой войне, — отозвался Бейгад. — Ведь за ним поднимется половина Фюна, которую мы еще не успели подчинить. А Хрольф твердо намерен собрать под своей властью все земли, которыми когда-то владели его предки.

— Если Хрольф и Хьёрвард расстанутся врагами, — воскликнул Хвитсерк, — стоит ли выдавать Скульд замуж?

Поскольку отец Скульд погиб, теперь ее брат решал, кому и на каких условиях достанется девушка. У язычников женщина может выбирать себе мужа, только если она осталась вдовой или разведена, а если она выходит замуж в первый раз, ее родственники редко принимают во внимание ее волю.

Вот что ответил Свипдаг:

— Я не поручусь, что она не решится сбежать с Хьёрвардом. Хотя почему-то сомневаюсь в этом. Наш Хрольф — хитрец, и он уже наверно приготовил какой-нибудь план.

Что это был за план, все узнали через несколько дней. Два конунга отправились на охоту в сопровождении многочисленной дружины. Под сенью зеленой листвы задорно трубили рога, и охотничьи псы заливались лаем. Олени, чьи рыжеватые бока испещряли солнечные блики, испуганно пускались прочь и падали, сраженные меткими стрелами. Дикий вепрь, наскочив на копье, яростно метался, сотрясая землю, пока не упал замертво.

Наконец охотники расположились на отдых на лесной поляне. Все были веселы и счастливы. Хрольф расстегнул пояс с мечом и обратился к Хьёрварду:

— Не подержишь ли ты мой меч?

Житель Фюна кивнул и взялся за рукоять. Освобожденный из ножен, клинок Скофнунга блеснул в его руке. Хрольф улыбнулся:

— Очень хорошо, — сказал ой, спустив штаны. — Меч пришелся тебе по руке, а?

— В самый раз! — воскликнул Хьёрвард и взмахнул клинком, прежде чем вернуть его хозяину.

Справив нужду, конунг датчан забрал назад свое оружие, вновь прицепил его к поясу, а затем сказал:

— Нам обоим хорошо известно, что тому, кто держит меч воина, пока тот, расстегнув пояс и спустив штаны, облегчается — следует и в дальнейшем подчиняться его воле. Поэтому отныне ты станешь моим данником, и тебе придется выполнять все мои приказы.

Напряженная тишина воцарилась вокруг. Хьёрвард пролопотал, что это лишено смысла: мол, порой, после принесения обета верности, может, кто и должен держать меч старшего, но не так, как это было только что, ведь он не давал никаких клятв… Стараясь сдержать улыбку, Хрольф дружески похлопал его по плечу и сказал, что не должно двум товарищам воевать, дабы объединить свои владения, что затевать свару не хочет конунг датчан.

— Ты мой данник Хьёрвард, — продолжал Хрольф, — еще больше прославишься в битвах и возьмешь богатую добычу, и твоя страна станет еще могущественней, ведь недаром Скульд — моя сестра…

Так они торговались еще много дней, подчас в довольно грубых выражениях, а их воины ни на минуту не выпускали из рук оружия. В конце концов Хьёрвард признал верховную власть Хрольфа и женился на Скульд, и свадьба их была отпразднована с пышностью необыкновенной.

— Сдается мне, наш господин не шутил тогда в охотничьем лагере на поляне, — сказал Свипдаг своим братьям, — он хотел показать Хьёрварду, что легко сможет подчинить его своей воле силой. Однако нам пришлось бы дорого заплатить за это. А так Хьёрвард может спасти свою честь, сказав, что его обманули. Но в конечном итоге он получил ту женщину, которой возжелал.

— Похоже, что он будет иметь зуб на Хрольфа, — заметил Хвитсерк.

— Да и Скульд тоже, — добавил Бейгад.

Свипдаг кивнул:

— Ну, сам по себе этот лентяй не опасен, а что касается его молодой жены… никто не знает, на что она способна.

Скульд и Хьёрвард отбыли в свою усадьбу в Оденсе. Они платили дань Хрольфу, присылали в Лейдру воинов по первому требованию и управляли своей страной по датским законам. Очень быстро Хьёрвард оказался у своей жены под каблуком. Она вертела им как хотела и при этом оставалась бесплодна. Он уже не осмеливался ни солгать ей, ни запретить приводить в дом жутких финских кудесников и даже порой по первому ее требованию уезжал из усадьбы туда, куда она его посылала.

Один рыбак рассказывал шепотом, как однажды он с сыновьями был застигнут штормом, который погнал их лодку прочь от родных берегов, пока не выбросил ее на пустынную отмель неподалеку от Хиндсхольма. Приказав сыновьям стеречь лодку, он отправился на поиски пресной воды, поскольку все их припасы пропали во время бури. В наступающих сумерках он разглядел на высоком берегу над самым морем чей-то силуэт, едва различимый на фоне чернеющих туч. Рыбак подхватил свой топор и поспешил туда, надеясь на помощь в своей беде. Когда же он подобрался ближе, то узнал королеву Скульд… Вне всякого сомнения, это она стояла у самой кромки обрыва, ведь рыбаку доводилось видеть супругу конунга раньше, когда в Оденсе он возносил молитвы богам, прося их даровать ему удачу. Распущенные волосы Скульд и ее платье развевались на ветру. Высоко подняв шест с лошадиным черепом на верхушке, этот зловещий символ самого черного колдовства, и направив его на восток в сторону Зеландии, королева гневно грозила кулаком, рассыпая проклятия и пророча кому-то беды и несчастья.

СКАЗАНИЕ О БЬЯРКИ

Если путник сумеет преодолеть высокие и крутые Кеельские горы, что громоздятся к западу от шведского Вестманланда, он окажется в пограничном норвежском краю Уплёнде. Здесь правил когда-то конунг по имени Хринг. Все дети его умерли в младенчестве, и лишь единственный сын Бьёрн выжил. Мальчик подавал большие надежды, но народ опасался, что королевский род, ведущий свое начало от самого Тора, может на нем пресечься. И когда королева умерла, конунг и все его подданные усмотрели в этом великую опасность. Многие уговаривали Хринга жениться снова. В конце концов, несмотря на почтенный возраст, конунг согласился и, чтоб найти достойную супругу, послал воинов на юг во главе с вождем своей дружины по прозванию Ивар Тощий.

Оседлав своих коней, люди Ивара спустились горными ущельями к Осло-фьорду, снарядили три ладьи и отплыли в Ютландию. Не успели они достичь Скагеррака, как разразился ужасный шторм. Стараясь держаться подальше от подветренного берега, отчаянно налегая на весла и вычерпывая воду, дружинники обогнули южную оконечность Норвегии. Буря продолжала свирепствовать, унося их на север. Порой казалось, что ветер слабеет и пора разворачивать корабли — но новые мощные удары волн обрушивались на смельчаков и шторм, что приходит из бескрайней водной пустыни, простирающейся до самой Ирландии, разражался с новой силой.

Две ладьи затонули. Вздувшаяся мозолями кожа клочьями слезала с ладоней, пальцы кровоточили, истощенные мускулы утратили былую силу — люди Ивара уже не справлялись с тяжелыми веслами. Пришлось поднять парус и держать его по ветру, чтоб плыть на безопасном расстоянии от рифов и скал, едва различимых там, где сквозь всхлипы дождя и ветра слышался рокот прибоя.

После многих дней и ночей они достигли фьорда, что глубоко врезался в горный массив, сверкавший снежными шапками вершин. Здесь пришлось вытащить на берег единственную ладью, каждый шов которой дал течь. Ивар не осмеливался больше доверять изорванным снастям; волны во время шторма смыли за борт или вконец испортили запасы провизии, да и сильные встречные ветры продолжали свирепствовать под низким пасмурным небом, предвещая скорый конец срока, благоприятного для мореплавания. Ничего не оставалось, как зазимовать в этих суровых краях, чтобы охотиться, засаливать мясо впрок и плести прочные кожаные и лыковые канаты для замены корабельной оснастки.