Изумрудные ночи. Дилогия (СИ) - Браун Вирджиния. Страница 28

Отец, Бентворт и Бертолли отправились смотреть на развалины расположенной над Куско крепости. Бетани получила полную свободу прислушаться к клокочущим внутри нее чувствам. Она уклонилась от экскурсии, сославшись на приступ тошноты, мучившей ее в горах, на деле ей просто хотелось побыть одной. Провести целый день, лазая по развалинам и внимая бесконечным археологическим наблюдениям отца, вдруг показалось ей выше ее сил.

Они пообещали вернуться засветло, чтобы пораньше лечь спать. На следующее утро, как уверил ее Бентворт, предстояло продолжить путешествие. Бетани проводила их и провела все утро в безделье, копаясь в библиотеке синьора Бертолли. Она отыскала несколько заинтересовавших ее книг по искусству Перу и удобно устроилась с ними в кресле.

В полдень Мартина накрыла на террасе второй завтрак. Бетани ела медленно, наслаждаясь ласковыми лучами солнца и прохладным ветерком, приносившим приятную свежесть. Одиночество доставляло удовольствие, тем более ощутимое после недель, вынужденно проведенных в окружении множества людей. Она запрокинула голову назад, прикрыла глаза, давая им возможность отдохнуть от яркого солнечного света, и предалась своим мыслям. События минувшей ночи при свете дня казались гораздо более прозаическими. Тревога в отношении Спенсера Бентворта казалась теперь лишь плодом ее воображения. В конце концов, он англичанин, и ему свойственны природная сдержанность и пресноватый юмор. Если ей было порой не по себе в его обществе, то вовсе не потому, что в нем было что-то дьявольское, а по причине его некоторой холодности и отстраненности.

Трейс Тейлор был полной противоположностью Бентворту: язвительный и насмешливый, с достаточной долей жестокости. Разве он сам не подтвердил это однажды своими внезапными грубыми поцелуями и удушающими объятиями? Не оставалось сомнений в том, что он считает ее доступной, и она не могла не признать, что причиной этого была ее реакция на его прикосновения. Она не могла отрицать взрыва чувств, охватывавшего ее, стоило ему только до нее дотронуться. И почему именно он вызывал у нее такие эмоции, он один из всех?

Пытаясь избавиться от вновь принявших нежелательное направление мыслей, Бетани поднялась с кресла и направилась к каменной балюстраде, чтобы с высоты посмотреть на город. При дневном свете Куско выглядел менее таинственным и более приземленным.

Опершись подбородком о ладонь, Бетани обратила внимание на массивные камни, из которых была сложена цитадель, куда отправилась вся компания. Саксахуаман располагался высоко на холме, высящемся над городом. Солнечный свет играл на огромных камнях причудливой формы, покрывавших склон; пики гор, обступивших Куско, прятались в облаках.

— Впечатляет, не правда ли?

Бетани обернулась, сердце оглушительно забилось при виде Трейса Тейлора. Она заметила, что с ним не было его обычного оружия. Ветер растрепал его густые черные волосы, а солнечный свет подчеркнул некоторые черты, о которых Бетани успела забыть: как горят его глаза, как они искрятся, когда он улыбается, и какие глубокие складки залегли в уголках его рта. Трейс Тейлор чересчур красив, подумала она.

— Да, — проговорила она, — очень впечатляет.

— Хотелось бы знать, впечатлил ли испанцев Храм Солнца, когда они разрушали его, или единственное, о чем они помнили, была жажда наживы? Нажива — очень сильный мотив. Мужчины совершают убийства во имя любви или ради золота.

— Вы хотите что-то мне рассказать? — неожиданно дрожащим голосом спросила Бетани. — Или просто поддерживаете беседу?

— И то, и другое. — Он пожал плечами и посмотрел вниз на город.

— Почему вы не отправились с остальными? — спросила она.

— Я видел развалины. А почему остались вы?

Бетани улыбнулась.

— Я не была уверена, что смогу вынести бесконечные обсуждения увиденных руин, хотя не сомневаюсь, что отец по возвращении все скрупулезно мне расскажет.

— Ты собираешься провести так всю жизнь, Бетани? Всю жизнь на задворках чужих жизней?

— Я не понимаю, о чем вы говорите! — гневно начала она, но он покачал головой и взял ее руку в ладони.

— Ты позволяешь отцу проживать за тебя твою жизнь; делаешь то, что он хочет, едешь с ним, куда он едет, не думая о себе. Черт возьми! — воскликнул он, когда она сделала попытку вырваться. — Я не могу понять, что это — благородство или полная тупость!

— А вам и не нужно это понимать! — Бетани выдернула руку и посмотрела на него потемневшими от ярости глазами. — Это не ваша жизнь, и я не вижу, с какой стати вы должны беспокоиться, что мне следует делать, а что нет!

— Просто я видеть не могу, как что-то пропадает даром. — Он был так же зол, как и она, губы его превратились в тонкую нить, глаза сузились.

— Как я понимаю, вы считаете, что ваша жизнь даром не пропадает, — перешла в контрнаступление Бетани. — Вы совершаете немыслимые подвиги, которые никому, кроме вас, не под силу?

— Бетани, Бетани, вы в состоянии видеть дальше сегодняшнего дня? По крайней мере, я занимаюсь тем, чем хочется заниматься мне самому, а не кому-то другому. — Он удержал ее за руку, когда она сделала попытку уйти. — Хотите убежать. Тогда вам не придется признаваться в том, что я прав.

Зачем он подвергает ее таким испытаниям? Скорее всего — это тактика, направленная на то, чтобы отговорить ее от дальнейшего участия в экспедиции.

— А, теперь мне понятно, чего вы добиваетесь, Трейс Тейлор! Вас не волнует ни мой образ жизни, ни то, счастлива ли я! Единственное, о чем вы беспокоитесь, так это об этой дурацкой экспедиции и о том, чтобы не брать меня с собой, поскольку я причиняю слишком много хлопот!

Рука Трейса отпустила ее запястье, и он пожал своими широкими плечами.

— Как я понимаю, мы снова опустились до обвинений, — ухмыльнулся он. — Вы всегда так подозрительны?

— Когда дело касается вас — да!

— Я не думаю, чтобы пустая болтовня Бентворта каким-то образом на это повлияла, или я не прав?

Она, прищурясь, глядела на него.

— Да, он упомянул кое о чем в связи с вами, — призналась она после небольшой паузы. — Это правда? — спросила она, затаив дыхание.

— Возможно. Думается, все зависит от того, что именно он поведал. В Лиме известно, что из участников последней экспедиции я оказался единственным оставшимся в живых. Обычно для проводника это означает конец. Иногда случается, что один или два человека оказываются достаточно глупы, чтобы погибнуть; вся экспедиция целиком — никогда. Это наталкивает на размышления.

— Типа?

— Типа того, почему все снаряжение за одну ночь приходит в негодность или исчезает вовсе. И почему коренные жители, обычно такие дружелюбные, неожиданно озлобляются? И тому подобное.

Бетани вытаращила глаза:

— Вы хотите сказать…

— Я ничего не хочу сказать, — спокойно перебил ее Трейс. — Я просто размышляю вслух.

— Знаете, что мне кажется? Вы просто запугиваете меня, чтобы я осталась, — заявила Бетани. — Надеюсь, вы прекратите это завтра, когда мы выступим.

Губы его тронула слабая улыбка:

— Похоже, у меня не будет выбора, а?

— Да, мистер Тейлор, не будет.

— Возможно, мне следует с достоинством отступить.

Она твердо выдержала его взгляд.

— Возможно.

Трейс приблизился на шаг, почти нависнув над ней.

— Но, вообще говоря, я не привык быстро сдаваться, — вкрадчивым тоном проговорил он.

По тому, как звучал его голос, она мгновенно поняла, что он собирается делать, но сдвинуться с места была не в состоянии, даже если бы у нее возникло такое желание. В сущности она ожидала этого с того самого момента, как он присоединился к ней на террасе. Когда он взял ее за руки и прижал к своему напряженному телу, она не сопротивлялась.

— Каждый раз, когда мы видим друг друга, — зашептала она в плотное полотно его рубашки, — мы спорим. Можем мы просто нормально поговорить без… без поцелуев или борьбы?

— Это зависит от того, что ты называешь нормальным, — прошептал он, зарывшись лицом в ее волосы. Бетани почувствовала, как они заструились по спине, как его руки погрузились в них. Одной ладонью он поддерживал ее голову, а второй приподнял подбородок для поцелуя. Она закрыла глаза, сердце ее учащенно билось, дыхание стало прерывистым.