Тропа чероки - Ламур Луис. Страница 30

Оба индейца вернулись к группе всадников, последовал продолжительный разговор, а потом детишки медленно слезли с лошадей и нерешительно приблизились к станции. Их было девять. Один мальчик, который, вероятно, уже считал себя мужчиной, остановился поодаль в гордом одиночестве.

Рассадив детей за столом во дворе, Мэтти подала каждому по миске жаркого. Придется готовить еще раз, но это не важно.

Дети ели медленно, торжественно, то и дело поглядывая на Мэтти, которая стояла рядом. Мужчины остались около своих лошадей, наблюдая. Когда детишки все съели, Мэтти наполнила блюдо печеньем и вынесла его во двор.

Дети переводили взгляд с нее на блюдо.

— По одному! — строго сказала Мэтти, подняв один палец. — Не больше! — И стала раздавать печенье.

Каждый серьезно, не улыбаясь, брал по одной штуке и жадным взглядом провожал блюдо.

Неожиданно Мэтти подошла к стоявшим в отдалении индейцам и предложила печенье сперва мужчинам, а потом женщинам. Каждый индеец очень осторожно протягивал руку к лакомству и брал по одной штучке. Когда на подносе осталось всего одно печенье, Мэтти посмотрела на него, на индейцев, взяла печенье и съела его. Один из индейцев хихикнул и сказал что-то остальным, все рассмеялись.

Малыши забрались на своих пони и в повозки, и группа всадников медленно удалилась. Мэтти подняла руку и помахала им вслед. Один из ребятишек помахал ей в ответ.

Мэтти вошла в дом, закрыла дверь и бессильно опустилась на скамейку, издав глубокий вздох облегчения. Ей все еще было страшно. Однако она быстро пришла в себя и громко сказала:

— И ради этого я все утро провела у плиты!

Несколько часов спустя на дороге появился Ридж Фентон. Он увидел следы и тут же пустил лошадь в галоп. У станции его встретила Мэтти. Уперев руки в бока, она поинтересовалась:

— Ну и в чем дело? Что тебя так напугало? Входи, чувствуй себя в безопасности.

— Что случилось? — потребовал ответа Ридж. — Женщина, что случилось?

— Ровным счетом ничего! Несколько индейцев проезжали мимо, мы поговорили, и они уехали.

Он недоумевающе смотрел на нее.

— Что произошло? И не говори, что тебе удалось отправить эту толпу, не накормив.

— Они были очень любезны, — заметила Мэтти, — и манеры у них получше, чем у некоторых, которых я знаю. — Она помолчала. — Я просто сказала им, что, когда мне нужно свежее мясо, я щупаю гризли и выбираю самого жирного.

— Не смеши меня. — Ридж уставился на нее. — Я…

— Иди занимайся своим делом. Ты припозднился, — сказала Мэтти.

Прошло четыре дня. Мэри Брейдон подметала крыльцо и вдруг увидела, что к ним едут два индейца. Один из них придерживал перед собой что-то похожее на заднюю часть оленьей туши, завернутую в оленью шкуру.

Они подъехали к дверям.

— Где Женщина, которая щупает медведей? — спросил один индеец.

Мэтти подошла к двери.

— Где папуасики? — строго спросил индеец.

— Пег! Уот! — позвала Мэтти.

Увидев их, индеец торжественно вручил свежатину Уоту и сурово бросил Мэтти:

— Не для тебя! Для папуасиков!

Они поскакали обратно. У поворота дороги индейцы оглянулись. Мэтти помахала им рукой, они махнули ей в ответ.

Глава 19

Не было ни одного свободного дня, но теперь установился четкий порядок, и каждый знал, что ему нужно делать.

— Если и дальше так пойдет, то скоро этот Уот оставит Меня без работы, — сказал Ридж однажды утром.

— Но он ведь не знает кузнечного дела, — удивилась Мэтти. — Вот с лошадьми он обращается ловко.

— Не знает кузнечного дела? Ну да! Он все время наблюдает за мной, помогает, в чем может. Этот мальчишка учится чертовски скоро!

Позднее Мэри спросила Уота:

— Ты хочешь стать кузнецом? Мистер Фентон говорит, что ты учишься на удивление быстро.

— Нет, мэм. Я не собираюсь быть кузнецом, но каждый мужчина должен владеть каким-то ремеслом — мало ли что случится в жизни.

— А кем ты на самом деле хочешь стать? — спросила Мэри.

Уот покраснел и уставился в свою тарелку:

— Мне хотелось бы писать рассказы, как этот сэр Вальтер Скотт, которого вы читаете.

— Это тяжелый труд, Уот, и очень немногие писатели могут заработать себе на жизнь.

— Но этот сэр Вальтер Скотт зарабатывал. Темпль Бун говорил, что он был состоятельным человеком.

— Темпль Бун? — Мэри была удивлена.

— А разве это неверно?

— Нет, верно. Но он был очень популярным писателем. И Чарльз Диккенс, и Уильям Шекспир. Они все преуспевали. — Мэри помолчала. — А почему вдруг Темпль Бун стал рассказывать тебе об этом?

— Он читал книжку сэра Вальтера Скотта. Говорит, что читал очень медленно, но он научится и будет читать быстрее. Бун говорил, что любой может стать кем захочет, если только сильно постарается.

— И кем же хотел стать мистер Бун?

Уот лукаво посмотрел на нее.

— Вероятно, он расскажет вам сам, когда дело дойдет до этого.

Мэри обменялась взглядом с Мэтти.

— В наши дни, Уот, когда есть столько книг, каждый может стать образованным человеком. Но если ты хочешь стать писателем, нужно много читать, и не только о тех вещах, о которых ты собираешься написать, но и о других тоже.

После того как Уот вернулся в конюшню, Мэтти сказала:

— Мистер Бун — замечательный человек, мэм, не такой, как другие. Любая девушка положила бы на него глаз.

— Мне рано об этом думать, Мэтти. Я так любила Маршалла, он всегда в моих мыслях. В любом случае, когда закончится война, я должна буду вернуться назад в Вирджинию. Там мой дом, там будущее Пег.

— Я все время удивляюсь, мэм. С каждым днем вы все больше и больше становитесь жительницей Запада. Вы изменились, мэм, хотите вы этого или нет.

— Возможно.

— А этот милый Марк Стейси… Он тоже приятный человек. У него хорошая работа и хорошее будущее. Говорят, после войны на Западе будут строить железную дорогу, ходят слухи, что он имеет к этому какое-то отношение. — Мэтти, стиравшая белье, оторвалась от стиральной доски. — В этом краю никто не считает, что есть что-то невыполнимое. И мне это нравится. Тот, кто хочет что-то сделать, берет и делает, а потом идет дальше. — Она несколько минут терла белье о доску, а потом произнесла: — Мистер Бун говорит — и, думаю, он прав, — что железные дороги изменят этот край к худшему. Они сделают его богаче, но люди станут другими. Теперь для того, чтобы добраться сюда, требуется время, люди разговаривают и вырабатывают определенный образ мыслей. У людей с Запада есть свои представления обо всем. Свое отношение к женщине, друг к другу — когда они заключают сделку, бывает достаточно одного слова. А когда появятся железные дороги, на Запад поедут люди со своими представлениями о жизни и со своими привычками. Так что, возможно, мистер Бун прав. Там, на Востоке, я встречала таких личностей, каких не хотела бы увидеть здесь.

— Но ведь мы все приехали с Востока!

— Однако, мэм, на Западе плохих людей выпалывают, как сорняки. Таких, как Скант Лутер, немного, очень немного. Этот уголовник, Джонни Гавалик, тот, что отдал Уоту свои ботинки, — говорят, он ни разу не ограбил женщину. Он останавливал дилижанс и отбирал деньги у всех, но никогда — у женщин.

Мэри Брейдон закончила гладить белье и вышла на улицу. Воздух как будто стал другим, должно быть, уже чувствовалось приближение осени, хотя до нее было еще далеко.

Мэри стояла, глядя на долину. Как быстро человек все забывает! Где-то идет война, люди, которых она знает, сражаются и погибают, но отсюда кажется, что все это происходит в другом мире.

«И все же дело не только в осени», — подумала она.

Каждый, кто приехал на Запад, чтобы строить или чтобы разбогатеть и уехать обратно, — был готов к великим свершениям. Она слышала разговоры пассажиров дилижанса, пока те ели. Никого, казалось, не волновали ни индейцы, ни пустыни, ни горы, ни дикая местность.

Это была их Земля Обетованная, земля, где мечты становятся явью, с одним отличием — каждый из них был уверен, что именно он претворит эти мечты в жизнь.