Верой и правдой - Ламур Луис. Страница 14

— Трумэн, — вымолвил он наконец, — а тебе не кажется, что, стараясь во что бы то ни стало избежать неприятностей, ты сам напрашиваешься на них? Ответь честно, каков твой интерес в этом деле?

Ранчеро неподвижно сидел в седле, лицо его сделалось бледным и измученным. Затем он слез с коня и устало опустился на камень. Сняв шляпу, вытер пот со лба.

— Сынок, — медленно проговорил он, — мне кажется, тебе можно доверять. Ты наверняка уже наслышан о Хэзлитах. Они не знают жалости ни к кому, живут интересами своего клана, полагаясь по большей части на силу собственного оружия. Сэма убили. И ни для кого не секрет, что, как только им удастся узнать, кто застрелил их брита и почему, начнется серьезная заварушка. Будут большие неприятности.

— Это ты убил его?

Вздрогнув от неожиданности, Трумэн вскинул голову.

— Нет! Нет, что ты! Ты меня не так понял, но… это… ты же знаешь, как это бывает с небольшими ранчо. Случалось, что и приворовывали друг у друга, а у Хэзлитов большое хозяйство. И у них пропадал скот.

— И на некоторых из тех коров теперь красуется твое тавро? — понимающе поинтересовался Ринг.

Трумэн кивнул:

— Полагаю, так оно и есть. Но их совсем немного. К тому же я не один такой. Пойми меня правильно, я вовсе не оправдываюсь. Да, часть их попала ко мне, но я виноват не больше других. Нас было восемь или десять, тех, кто при случае не упускал возможности шлепнуть свое тавро на коров из стада Хэзлитов, зато теперь по крайней мере пятеро из нас стали хозяевами благополучных ранчо, некоторые из которых по величине едва ли уступают владениям Хэзлитов.

Аллен Ринг задумчиво глядел вдаль. Старая история. На Западе довольно часто случалось нечто подобное. После окончания войны между штатами люди возвращались домой, в Техас, и отправлялись дальше на юго-запад, где по широким просторам бродили бесхозные стада неклейменого скота, насчитывавшие тысячи голов. Владельцем их становился тот, кто успевал, опередив конкурентов, заклеймить коров своим клеймом.

Нередко посредством аркана и клейма люди сколачивали себе внушительные состояния. Затем, когда незаклейменного скота почти не осталось, ранчо погрузились в решение своих насущных проблем, и славные времена случайных клейм безвозвратно прошли, но пастбища еще не обнесли заборами, и человек тем же арканом и клеймом все еще мог довольно быстро обзавестись собственным стадом.

Владельцы больших хозяйств сплошь и рядом именно так и начинали свой бизнес, а многие из них и впоследствии продолжали ставить свое тавро на отбившуюся от стада скотину. Вне всякого сомнения, то же самое происходило и здесь, и многие местные скотоводы, такие как Ролли Трумэн, люди трудолюбивые и достойные, сумевшие одержать верх над индейцами и собственноручно создавшие свои хозяйства, начинали с того же. Теперь владения по большей части обнесены заборами, количество хозяйств уменьшилось, но Ринг хорошо представлял себе, чем для них чревато упоминание о прошлых грехах.

Сэм Хэзлит выслеживал угонщиков скота… Ему удалось установить, кто промышлял этим и куда перегоняли украденных коров, после чего его и застрелили в спину. Загвоздка заключалась в том, что блокнот, в котором он вел все свои записи, до сих пор найти не удалось. В записной книжке могли содержаться многочисленные подтверждения тому, что к краже скота причастны и те, кто считался столпами общества, и тогда над ними нависла бы угроза расправы со стороны жаждущих мести членов семейства Хэзлит.

Живущие на Западе зачастую склонны к обобщениям. Если Сэма убил угонщик скота, то виновными в его смерти будут считаться все, кто только когда-либо промышлял этим занятием. Любой живущий на ранчо мог найти тот блокнот и тем самым ввергнуть всю округу в кровопролитную междуусобицу, которая унесет жизни очень многих людей, тех, кому придется расплачиваться за ошибки молодости.

Форсировать события действительно не стоило, но только у Аллена Ринга имелись и кое-какие собственные соображения на сей счет. Помогая убийце спрятать концы в воду, уйти от ответственности, они, из опасений за собственную шкуру, могут скрывать какое-то гораздо более страшное преступление. Ролли Трумэн хмурился, он не на шутку тревожился, что явно не приличествовало такому благополучному, преуспевающему ранчеро, каковым он считался.

— Извини, — сказал Ринг. — Я остаюсь. Мне здесь очень нравится.

Весь день в воздухе витало тягостное ожидание. Было очень знойно и душно, а в небе над горами сгущалась дымка. Неподвижный раскаленный воздух словно уплотнился; наступило затишье, какое обычно предшествует буре. Ринг выпил кофе и собирался уже снова вернуться к оставленной работе, когда в каньон въехали трое всадников. Он остановился на пороге, проведя языком по пересохшим губам.

Они остановились перед домом — трое суровых, закаленных самой жизнью бойцов, у каждого наготове винтовка, пристроенная поперек луки седла, а в кобурах — револьверы. С одного взгляда Аллен понял, что люди такого склада не отступят ни перед какой опасностью. Неотесанные деревенские парни, одержимые фанатики, поджимающие губы при воспоминании о старых обидах.

Первым заговорил старший:

— Ринг, я уже наслышан о тебе. Меня зовут Бак Хэзлит. Это мои братья, Джо и Дольф. Говорят, ты собираешься остаться жить на этом ранчо. Вот уже на протяжении многих лет по городу ходят упорные слухи о том, что Сэм спрятал свой блокнот где-то здесь. Мы полагаем, что убийца уже нашел его и сжег. Возможно, так оно и есть на самом деле, а может, и нет. Нам нужен этот блокнот. Хочешь остаться в этих краях — твое дело, оставайся и живи. Но если найдешь книжку, то принесешь ее нам.

Ринг переводил взгляд с одного на другого, и картина происходящего представлялась ему довольно ясно. Не удивительно, что Ролли Трумэн и другие ранчеро забеспокоились, имея под боком таких крутых соседей. За годы успехов и процветания Ролли и ему подобные утратили бдительность, привыкнув к комфорту и покою. Об этих парнях такого не скажешь. Хэзлиты же по-прежнему жили интересами своего клана, и кровная месть для них оставалась делом чести.

— Хэзлит, — поднял голову Ринг, — мне понятны ваши чувства. Вы потеряли брата, и это, безусловно, очень печально, но если блокнот все еще существует — что мне лично кажется невероятным — и он каким-то образом попадет ко мне в руки, то я уж сам решу, что мне с ним делать. Я не сторонник междуусобиц. На мой взгляд, иногда стоит относиться к некоторым вещам проще. Возмездие должно настигнуть именно того, кто убил Сэма Хэзлита.

— Мы с этим сами разберемся, — угрюмо заметил Дольф. — Найдешь книжку и принесешь ее нам. А если нет… — Лицо его посуровело. — То мы будем считать, что и ты с мошенниками заодно.

Ринг перевел взгляд на Дольфа.

— Это твое дело, — вспылил он. — Я поступлю с той книжкой так, как сам сочту нужным. Но только зря вы, ребята, так разволновались. Вероятность девять из десяти, что убийца уже нашел ее и уничтожил.

— Я так не считаю, — холодно заявил Бак. — Мы знаем, что он возвращался сюда за ней. И с ним была девушка.

Ринг посерьезнел.

— Вы и в самом деле считаете?..

— Что мы считаем, это наша забота, тебя не касается. — Бак Хэзлит натянул поводья, разворачивая коня. — Я тебя предупредил. Принесешь блокнот нам. А рискнешь пойти против Хэзлитов, и тебе здесь не жить.

Ринг начал злиться, невольно чувствуя, как его захлестывает волна холодного гнева.

— А теперь послушай, что я тебе скажу, и заруби это себе на носу, приятель, — хрипло заговорил он. — Я приехал сюда для того, чтобы остаться. И никто — ни Хэзлит, ни кто-либо еще — не сможет изменить мои планы. Я не собираюсь лезть на рожон, но если вы пойдете против меня, то я отвечу вам тем же. Отправлю на тот свет любого, кто встанет у меня на пути, будь то Хэзлит или кто-либо другой!

Все трое сочли ниже своего достоинства принимать близко к сердцу подобное заявление. Развернув коней, они направили их шагом обратно вдоль каньона, выезжая из него на раскаленную под лучами жаркого полуденного солнца долину. Аллен Ринг вытер потное лицо и прислушался к глухим раскатам далекого грома, сердито ворчащего где-то за каньонами, словно огромный медведь гризли, у которого разболелись зубы. Собирался дождь. Ну да, ясно как белый день, будет дождь — обычный ливень в горах.