Между нами (СИ) - "Вареня". Страница 11

— Это и есть Тим. Он так выглядел лет до пятнадцати.

— Что? — завопил Ромка, силясь увязать белокурую кукляшу и мощного альфу, вожака стаи, в один образ. Не получалось. Хотя теперь, безусловно, общие черты находились.

— Я очень мучился из-за этого. Волку быть влюбленным в альфу — это дичь, полный пиздец. Я думал, что все, мне хана, когда Тим на все лето умотал с дедушкой в круиз. Уехал омегой, а приехал куском говна и стопроцентным альфой. Вообще, склонность к мудачеству у него всегда была, но он комплексовал, да и силенок, чтобы реально во что-то ввязываться не хватало. Да и кто с таким будет драться? В общем, он приехал, подошел ко мне — я вообще его не узнал! — прижал собой к стенке и такой: «Все еще хочешь меня, детка? Только, чур, я сверху!» Я блевал дальше чем видел. Костян ржал, как дебил. В тот момент вся моя влюбленность и закончилась.

Саня так морщился, с таким отвращением выдавливал из себя эти воспоминания, что Ромка расхохотался:

— Тогда я буду следить за твоим питанием.

— В смысле?

Рома деланно невозмутимо поднялся, словно собрался выйти по делам, и на пороге обронил:

— Ну, чтобы ты любовь ко мне не выблевал.

Ромка очень хорошо бегал. Но от оборотня не убежишь.

***

Лешка весь измучился, пока Дима тащил его до дома. Он ничего не мог с собой поделать: терся щекой о крепкое плечо, ягодицами о теплую ладонь. Старался сдерживаться, потому что спало поселение весьма относительно, но полностью успокоиться не получалось. Самоконтроль был изодран в клочья, мотался жалкой тряпочкой по накатывающему душному возбуждению. Оно Лешке не нравилось, было искусственным, страшным. Не поддавалось объяснению, не хотело двигаться хоть в каком-то русле. И Лешку мотало, размазывало по Диминому телу в темном холле. Альфа вполголоса ругался, придерживая назойливого Лешку, и пытался нащупать выключатель. А Леше казалось, что кто-то вселился в него, кто-то жадный, пошлый, мерзкий. Примерно такой, каким он всегда представлял себе Сержа. И ясно было, что Диме трудно еще и потому, что то различие, которое всегда было между ним и Лешкой стирается. Дурацким сбором, как ластиком.

Дима наплевал на свет, стянул на ощупь обувь с себя и Лешки, преодолевая легкое сопротивление омеги, который отчаянно не хотел отлипать, и потащил его наверх. Рухнул на кровать, удерживая Лешку сверху и широко улыбнулся, раскинув руки:

— Весь в твоем распоряжении, детка.

Лешка оглядывал его, ласкал взглядом вверх-вниз широкие плечи, поджарый живот, залипал на выступающих мышцах рук, подергивающемся кадыке, ямочках на щеках. Он до сих пор так и не смог привыкнуть к Диминой внешности, все сомневался в правильности выбора его волка. Ну что с него, Лешки, взять? Ни кожи, ни рожи, как говорится. И он старался быть хоть в чем-то полезным. Окружал Диму заботой, вниманием, показывал, насколько тот хорош, как идеален. Отдавал ему свою любовь, как бы пошло это ни звучало.

И вот теперь не получалось удерживаться в образе хорошего парня. Желания, так тщательно Лешкой давимые, вырывались наружу. Ему хотелось навалиться на Диму, облизать его всего, не давая ни малейшего шанса шевельнуться, вывернуться. Хотелось хоть на одну ночь побыть Сержем. И до истерики страшно было разрушить то, что они с таким трудом выстроили.

Руки тряслись, взгляд метался по Диминому лицу, старательно избегая глаз. Леша сглатывал слишком обильную слюну, понимая, что сил держаться уже нет, что он проваливается в навязанное возбуждение, тонет, как в Гримпенской трясине, безвозвратно. Безнадежно. Нижняя губа, Димина любимая, затряслась, вторя рукам, и Леша запрокинул голову, смешно мешая слезам пролиться.

— Эй, маленький, — встрепенулся Дима и сел на кровати, прижимая Лешку к груди, — что случилось? Давай я сам…

— Нет! — почти выкрикнул Леша и отстранился. — Я… — он осекся и застонал. От близости альфы коротило.

— Расскажи мне, Леш. В чем проблема? Давай же, малыш, ну!

Если бы Дима заставлял, сердился, можно было бы удержаться. Но просящие интонации будто выталкивали правду на поверхность, силой разжимали челюсти.

— Не хочу быть как Серж, — простонал Лешка и закрыл руками лицо.

— Ничего не понял. Мы ведь говорили об этом. Да я давно уже вас даже сравнивать перестал. С чего ты вообще его вспомнил сейчас?

— Потому что, — Лешка отнял ладони от лица и уставился на недоумевающего Диму. Недовольство собой, дурацким положением и невозможностью что-то изменить добавляло смелости, — я хочу облизать тебя, хочу тебя трогать, хочу…

Дима поднял руку и прикрыл Лешке рот двумя пальцами:

— И в чем проблема?

Он стянул футболку и снова откинулся на подушки.

— Готов еще раз повторить свое первое предложение. Весь твой.

Лешка в отчаянии нахмурился, не понимая, как до него достучаться, как еще объяснить то, что, на его взгляд, было яснее ясного. Но Дима вдруг понял сам. Округлил глаза и вкрадчиво поинтересовался:

— Ты думаешь, что Серж был активен в постели?

Лешка медленно покивал, уже догадываясь по Диминой интонации, что все не так просто. Тот закатил глаза:

— Надеюсь, что не разочарую тебя, но он секс со мной не слишком-то жаловал и уж точно никогда не стал бы меня облизывать, целовать… Что там еще, кстати?

От облегчения хотелось идиотски визжать. Словно переключился наконец долгожданный светофор, давая нужный зеленый. Лешка запрокинул голову, тяжело вздохнул и дал, наконец, себе волю.

Господи, каким же Дима был вкусным. Как фантастически, чудовищно приятно было вылизывать его живот, прикусывать сверху, под подергивающейся диафрагмой и нежно ласкать ниже, там, где косые мышцы образовывают столь волнующие складки. Дима под ним ерзал, изо всех сил сдерживал себя, но постанывал, хотя раньше ухитрялся быть почти бесшумным. И Леша дурел от этого еще больше. Было так офигительно контролировать ситуацию. Заставлять альфу слушаться себя, почти подминать. Даже стоя на четвереньках, Леша задавал темп.

Он измотал Диму. Когда действие отвара закончилось, тот тяжело дышал и откидывал со лба намокшие волосы. Откровенно говоря, сам Лешка был не в лучшей форме. У него не осталось сил даже на то, чтобы дотащить себя до ванной и принять душ, хотя раньше он никогда не ложился спать мокрым. Глаза закрылись сами собой. Судорожно выворачиваясь из опутывающего сна, Леша притянул к себе Диму. Это было последним, что удалось сделать, перед тем как уснуть.

Утром Леша чувствовал себя совершенно разбитым, а лежащий рядом Дима был полон сил, бодр и свеж. Он сыто щурился, улыбался и хитро поглядывал на смущенного Лешку.

— Если бы не регенерация, я был бы пятнистым, как леопард.

Лешка застонал и накрылся одеялом с головой. Дима тихо рассмеялся и стащил сомнительное укрытие, одним легким движением показывая, насколько оно ненадежно.

— Как думаешь, мне бы пошел такой окрас? — промурлыкал он, вальяжно раскидываясь рядом.

— Во всех ты, душенька, нарядах хорош, — со вздохом процитировал классика Лешка.

— Скажи честно, — Дима приподнялся на локте, — то, что было вчера, результат только Ромкиного отвара?

Несмотря на всю внешнюю беззаботность и легкость тона, Лешка понял, насколько важен Диме его ответ. Смущаться и строить невинность в такой ситуации было бы верхом глупости, так что Леша честно признался:

— Отчасти. От отвара, пожалуй, смелость и напор. А желания мои. Давние.

— Почему же скрывал?

— Я же сказал вчера…

Наверное, Лешка никогда не привыкнет к стремительности оборотней. Вот только что Дима расслабленно лежал рядом и уже прижимает его к постели, грамотно дозируя вес.

— Слушай меня предельно внимательно. Я очень хочу, чтобы ты понял, — каждое слово будто бы ввинчивалось в голову, прорастало там. — Для меня очень важно, чтобы ты позволял себе делать то, что хочется. Пойми, маленький, я не хочу непохожего на Сержа, не хочу идеального. Я хочу тебя. Люблю. Эти твои… недостатки? несовершенства?.. и делают тебя идеальным. Моим. Покажи же их мне. Хочу увидеть тебя. Пожалуйста. — При Диминых габаритах он ухитрялся строить совершенно несчастные мордашки. Устоять было невозможно, да Лешка и не пытался.