Винтовка Фергюсона - Ламур Луис. Страница 26

— Странный вы человек, мой друг, но интересный. Не против назвать ваше имя?

— Ван Рункл. Рипли ван Рункл. Теперь побудь на месте, а попозже покажу, как выйти отсюда. Твои зашились в яму выше по горе. Женщины с вами, говоришь?

— Одна… Лусинда Фолви.

— Родня Рейфену?

— Племянница, но он гад до мозга костей и старается захватить, что по праву принадлежит ей.

— Хм, что бы это могло быть? — Голубые глаза блеснули хитростью. — Что в здешних местах годится молодой девушке?

Тут я заколебался. Смею ли я все рассказать? Он знает местность, как никто из нас никогда знать не будет. Получив правильные указания, сможет найти спрятанное намного быстрее нас. Но, если мы хотим что-то найти, необходимо околачиваться поблизости и искать. Разберется так и так.

И я изложил всю историю с самого начала: моя встреча с нынешними компаньонами, смерть Конвея, и все, что произошло с тех дней. Он слушал и жевал почтенного возраста трубку.

— Так я и предполагал, — изрек наконец. Выбил трубку и убрал в карман. — Небось не больно удивишься, услыхав, что я тут тоже за этим делом. Слышал эту историю от шошонов, потом снова. — от канза, но никогда не обращал особого внимания, пока не наткнулся на ключ. Тогда начал шарить.

— Ключ?

— Ага. Чудной крест, высеченный в скале. Не был похож на индейское изделие, так что я взялся насчет него гадать.

— И нашли клад?

— Нет, сэр, вот уж нет так нет. А все равно считаю, я подобрался здорово близко. Я тут искал-искал, так и начал находить пещеры, и оно обязательно будет спрятано в одной из них. Следов белого человека пока не нашел. Кости, и всякое такое. Этого дополна.

— Если мы найдем сокровище, оно достанется девушке. Вы это понимаете?

— Золото принадлежит нашедшему, мистер. Мне, к примеру, Я чуть не десять лет таскался за ним… время от времени.

— Если даже найдете, здесь оно вам ни к чему, — сказал я. — Придется все это бросить. Навсегда.

Он хмыкнул и ничего больше не говорил. Мы уже второй час сидели на камнях и беседовали, и я подумывал, не убрались ли мои преследователи, но не упоминал об этом. Но беспокойство во мне нарастало. Сижу тут с удобствами, а может, мои друзья сражаются, защищая собственные жизни.

— Хорошо, — произнес ван Рункл, когда я заикнулся на эту тему, — пойдем поглядим.

И повел меня в ответвление, круто поднимающееся вверх. Он вырубил в камне грубые ступеньки для облегчения Подъема. Пещера раздвоилась, и мы свернули в более узкий коридор. Лезли теперь, приблизительно описывая круг. Видимо, вода во время оно нашла расщелину либо слабину в скале и текла по нашему пути почти отвесно вниз.

Сверху просочился свет, и мы. вышли на косогор среди нескольких елей, втиснувшихся на место, еле достаточное, чтобы встать одному человеку. Но сразу за выходом, не превышавшим три фута на четыре и защищенным каменным навесом, лежал плоский валун. Ван Рункл уселся.

— Тут сиди себе и разглядывай внизу что душе угодно. Мы почти над той трещиной, через которую ты влез в пещеру, и на милю отсюда это единственное слепое пятно, ну, еще под теми деревьями.

Я осмотрелся. Своих друзей я не увидел. Но напротив через долину и за ручьем, на каменной стене змеился зигзаг белого кварца. Ручей был ясно виден, на водяной ряби играло солнце. Я поспешно отвел взгляд, боясь выдать любопытство.

Стена, вдоль которой я бежал по пустому руслу, образована породой с синим отливом, и где-то рядом ван Рункл высмотрел мальтийский крест.

Сокровище здесь неподалеку, зарыто либо замаскировано, возможно, в нескольких шагах.

— Никого и ничего, — произнес ван Рункл. — Тихо дальше некуда…

Нечто сдвинулось в верхнем конце долины, затем появился олень. За ним еще два. Неуверенно вышли на траву и принялись щипать.

Ничего не случилось. Никто их не потревожил.

В нижнем конце шмыгали бурые тушки сурков.

На той стороне стройные стволы осин светились на солнце под золотистыми облаками листвы. Зеленая трава луга перемежалась заплатами золотых шаров, пестрела розовым и красным: герань и шиповник.

— Хорошо бы иметь пять тысяч акров вот такой земли, — сказал я соседу.

— Что ты будешь с ней делать?

— Просто сохранять. Сохранять в точности такой, какая есть. Не стал бы ничего менять ни за что на свете. Даже не пять тысяч, всего лишь кусок, но чтобы можно держать его таким, как сейчас: свежим, чистым, прекрасным. Нет земли красивее этой, пока ее не коснется рука человека.

— Ты против людей?

— Что вы, нет. Да только Люди не могут, чтобы ничего не затеять. Это у них в крови, многое они улучшили, но иногда берутся за работу, не успев осознать, что результату далеко окажется до того, с чего начинали.

Он схватил меня за плечо.

— Гляди! И нишкни!

Сурки разбегались в разные стороны. Олени показали нам зады и растворились в кустах. Мгновение ничего не шевелилось.

В недвижную картину въехал Рейфен Фолви, у его бока Лусинда. Следующими появились четверо вооруженных и настороженных людей, за ними — Дэйви Шанаган и Хорхе Улибарри, связанные по рукам и ногам.

— Сорвал банк, похоже, — отметил ван Рункл.

— Э, нет, — возразил я. — Черта с два, у меня еще есть на руках карты. Покажете, как спуститься вниз, ладно?

Глава 17

Несмотря на такое храброе заявление, достигнув низины, я не имел ни малейшего понятия, что предпринять и куда податься. Лишь чувствовал: надо действовать, и немедленно.

Где все другие? Перебиты, когда я крылся в глубине горы и не мог слышать выстрелов? Или Фолви как-нибудь изловил Лусинду, Дэйви и Хорхе в момент, когда те отделились от группы?

Решение я принял, не задумываясь долго. Можно, разумеется, попробовать собрать Дегори, Соломона и прочих, но тем временем пленные могут подвергнуться пыткам. Я не имел сомнений: планируется именно это, и единственная причина, почему Улибарри и Дэйви до сих пор живы, — намерение использовать их с целью принудить Лусинду рассказать все, ей известное, И никто не поверит, что «все» заключает так мало.

Я повернулся к стоящему рядом ван Рунклу.

— Есть выше хорошее место для стоянки?

Он пожал плечами.

— Надо думать. Как кому. Вся долина хороша, чтобы расположиться на отдых. Трава, вода, древесина. Далеко не уйдут, я считаю. Если рассчитывают, оно тут, останутся невдалеке.

Верное суждение. И освободить моих друзей выпадает мне. Лично. Кто еще жив, явится сам, а тратить время на розыски погибших глупо, особенно пешим ходом. Хорошо еще, что я больше люблю ходить, чем ездить. В седле я, конечно, тоже умел держаться, но и думалось, и работалось мне лучше на собственных ногах.

— Что думаешь делать? — спросил ван Рункл. Спокойные голубые глаза изучали меня не без интереса.

— Умыкнуть их. Подберусь поближе, выясню ситуацию — и за дело. Обычай моей семьи таков: встретил врагов, нападай. Не важно где, не важно, сколько их. Одного из моих предков звали Таттон Чантри. В должное время он побывал солдатом, а бойцом оставался всегда. Всегда говорил: «Не позволять им обосновываться. Думать, присматриваться, обязательно отыщется незащищенный участок. Нападать, постоянно нападать и не засиживаться на месте».

— Хороший совет, если сумеешь выполнить. Мне тут ничего не выгадать, а все-таки поплетусь за тобой, погляжу, чем обернется. Но не вздумай на меня надеяться. Придет пора драться, я вполне могу юркнуть в кусты.

Мы двинулись в путь, быстрым шагом по направлению на север. Держались у кромки леса, под деревьями, где представлялось возможным, и выходя из-за них, где другой тропы не было.

К нынешнему времени мое сердце и легкие приспособились к высоте, и я находился в хорошей форме. Пожирал расстояние, винтовка готова в любой миг выстрелить. День клонился к вечеру, и конечно же на досуге у костра будет предпринята попытка выяснить, что знает Лусинда.

Осторожность продвижения не мешала мне соображать, что можно осуществить. Атаковать в лоб не может быть и речи. Слишком большая у них сила и слишком много знающих лесовиков. Значит, надо напасть в уязвимой точке, организовать переполох и каким-либо образом увести пленников. Ожидать от меня такого, пожалуй, слишком, но начало имеет свойство подталкивать тебя в спину, и я продолжал путь.