Если нам судьба… - Лукина Лилия. Страница 70

— Батюшка, — со всхлипом выдохнул Андрей. — Как же ты-то сюда попал?

— А как и все остальные, не по своей воле. Граната рядом разорвалась, часть осколков вынули, а остальные, говорят, сами со временем выходить будут. А ты что тут делаешь?

— С Артамоном Михайловичем приехал, после госпиталя его раненого привез в усадьбу его Сосенки. А ты знаешь, что Володька тоже здесь после сыпняка выздоравливает?

Они сели рядом, и Андрей кратко рассказал отцу все, что происходило и с ним, и с Артамоном Михайловичем на фронте и после ранения Матвеева, и с каким трудом они добрались, наконец, до усадьбы.

— Думал я, что отдохнет здесь Артамон Михайлович, а все наоборот вышло. В доме, кроме нас с ним, еще супруга его с матушкой, сыночек крохотный, его в мою честь Андреем назвали, — гордо сообщил он отцу, — племянник маленький да девушка молоденькая, родственница тещи его. Старик дворецкий не в счет. Артамон Михайлович сам еле ходит, ему рана в ноге покоя не дает. А на усадьбу подлец один с детьми своими зубы точит, поживиться решил, все семейство хочет убить, да время выжидает. Вот и получается, что один я остался. И швец, и жнец, и в дуду дудец. Заберу я завтра Володьку туда, хоть и ослаб он после болезни, а с ружьем у окна ночью посторожить сможет, чтобы не подобрался никто, хоть сигнал подаст. А вообще-то хочу я их всех к нам в Крайнюю забрать, чтобы время лихое там переждали. Как ты на это смотришь?

— Ну, что ж, Андрей. Все ты правильно решил, увозить их надо, и чем скорее, тем лучше. Я тут наслушался баламутов, которые солдат в госпитали агитировать приходят, как они собираются жизнь перевернуть, куда и каким образом, и страшно мне стало. Что же они, мерзавцы, с Россией сделать хотят? Погубят они Россию так, как ни Чингисхану, ни Наполеону и не снилось. Забирай-ка ты завтра и меня вместе с Володькой. А я сейчас к нему схожу, повидаюсь и собраться помогу. Трое — не один. Вместе мы что-нибудь обязательно придумаем.

На том они и порешили, и Андрей отправился бродить по городу, чтобы получше представить себе, что же здесь творится. А творился, по его пониманию, полный беспорядок. В толпе сновали карманники, нищие стояли не только, как он привык видеть, на паперти, но чуть ли не на каждом углу. То тут, то там собирались толпы возбужденных людей, о чем-то спорили, кого-то хвалили, кого-то проклинали. Никто не занимался делом, все только говорили.

Найдя базар, Власов убедился в своей правоте — чего там только не было! Деревенские не только продавали птицу, масло, сало, яйца, но и меняли продукты на вещи, так что голод семье не грозил, понял он, и пошел прицениваться. День клонился к вечеру, и продавцы спешили, распродать свой товар, чтобы засветло вернуться домой — на дорогах пошаливали. Керенки неохотно, но брали, и Андрей накупил всего, что, по его понятиям, могло понравиться Елизавете Александровне. Даже самому себе он не хотел признаться, что всей душой полюбил эту необыкновенную девочку-женщину.

Нагруженный четырьмя связанными за лапы курами, лукошком яиц, большим кругом сливочного масла в чистой тряпочке, куском сала, караваем серого хлеба, вязанкой лука, мешочком сахара и многим другим, для чего пришлось покупать большую корзину, он продолжал ходить по базару в поисках чего-то необыкновенного, сам не знал чего. Наконец он набрел на ряд, где стояли продавцы совсем другого вида.

Это были городские жители, которые принесли сюда, кто что мог: кто платье, кто посуду, кто книги, чтобы продать это или поменять на продукты. Здесь Власов нашел то, что, сам не зная, так старательно искал — это был кофе. Впервые он увидел его, когда попал в денщики к Матвееву, и знал, что тот его очень любит. Интеллигентного вида женщина сиротливо стояла с коробочкой, наполненной темно-коричневыми зернами, и, наверное, сама не верила, что кого-то это может заинтересовать. Власов, не торгуясь, забрал всю коробочку. И счастливый пошел к дому Добрынина. Он представлял себе, как обрадуются изголодавшиеся женщины.

Бродя по базару и разговаривая с продавцами, Власов у всех интересовался, откуда они, далеко ли их деревня от города. И, получив ответ, спрашивал: «А от «Сосенок» это далеко?». Найдя нескольких крестьян, кто жил поблизости от усадьбы, он на будущее договаривался с ними, что сам будет приезжать и менять продукты на вещи. По его разумению, керенок надолго не хватит, а тратить золотые червонцы, о которых ему намекнула Мария Сергеевна, пока не следовало — впереди ждала нелегкая дорога, да и появляться лишний раз в городе тоже не следовало, чтобы глаза не мозолить.

Вернувшись в усадьбу, Андрей разгрузил коляску и занес продукты на кухню. При виде такого изобилия Семен только ошеломленно всплеснул руками. Крутившиеся здесь же Катька с Петькой переглянулись и посмурнели.

Глядя на них, Власов громко сказал:

— Семен, лошадь притомилась, пусть сегодня в конюшне постоит. Нечего ее попусту гонять. Да и незачем уже, — и шепотом добавил: — Я в городе отца с братом нашел. Завтра утром, как за доктором поеду, так и их привезу. Они в доме поживут, в той комнате, что мне отвели, по хозяйству помогут. Да и сами поправятся на свежем воздухе, не все им по больницам бока отлеживать. А посмотреть их здесь и доктор Добрынин сможет. Авось, не побрезгует, — и подмигнул Семену.

Выйдя из кухни, Андрей отправился в каминную.

Елизавета Александровна, его взгляд невольно выделил ее первой из всех здесь собравшихся, сидела на диванчике рядом с мужем, державшим на руках сына. Глафира с Павликом сидели на другом диванчике около окна, и девушка, пользуясь последними лучами заходящего солнца, читала мальчику какую-то книжку. Мария Сергеевна, по своему обыкновению, раскладывала пасьянс.

— Добрый вечер, — сказал Власов. — Мария Сергеевна, продукты-то я купил, да вот незадача, готовить по-благородному не умею. Как быть-то? — с этими словами он подошел к Матвееву и, улыбаясь, протянул ему коробочку с кофе.

Мария Сергеевна и Лизонька пошли на кухню, посмотреть, что он привез. Тем временем Артамон Михайлович открыл коробочку и поднял на Андрея изумленный взгляд:

— Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Признавайся, какой ресторан ты ограбил? Достать в наше время кофе — это то же самое, что… Я даже не знаю, что…

— Андрей Егорович, — раздался сзади голос Елизаветы Александровны, — вы волшебник? — Она глядела на него с таким восхищением, с каким дети смотрят на фокусника, когда он достает зайца из шляпы, — Том, там курочки, живые, и еще много чего…

— Лизонька, посмотри, кофе, настоящий. Вот, понюхай… Андрей, у меня просто нет слов.

Власов смотрел на них, как взрослый смотрит на любимых детей, радуясь их счастью больше, чем они сами.

— Пойду помогу Марии Сергеевне, — сказал он и вышел.

На кухне кипела работа. К великому удивлению Андрея, Мария Сергеевна со знанием дела занималась приготовлением ужина — сноровисто ощипывала обезглавленную Семеном курицу.

Власов вопросительно смотрел в глаза Марии Сергеевны, она молча ему кивнула. Значит, поговорила, понял он. И судя по ее виду, особых возражений против его плана не было.

Успокоившись, Андрей стал рассказывать о своей поездке в город: о том, что встретил в городе отца с братом и привезет их завтра в усадьбу, когда за Добрыниным поедет, и что не худо бы тому и их посмотреть — Мария Сергеевна кивнула, соглашаясь, что он договорился с крестьянами из ближних деревень, что сам будет к ним за продуктами приезжать, на вещи менять.

Мария Сергеевна снова кивнула и сказала Семену, чтобы тот собрал то, что сочтет нужным для этих поездок, и покажет ей. Возившийся у шкафа с посудой Семен с готовностью согласился.

— Мария Сергеевна, простите за вопрос, но где вы так готовить научились? Очень уж ловко у вас все получается.

— А вы думали, Андрей, что мы ничего не умеем? — засмеялась она. — Я, голубчик, смолянка. Нас учили и варенье варить, и капусту квасить, и пироги печь. Из нас настоящих хозяек готовили. Кстати, и белье стирать тоже, — она продолжала смеяться.