Если нам судьба… - Лукина Лилия. Страница 79

— Лена, — спросил Матвей. — Это тот самый, который в Вороньей слободке крутился?

— Интересно, Павел, есть ли что-нибудь, чего бы ты не знал? — устало поинтересовалась я. — Тот самый.

— Бери, Александр. Можешь даже не глядя, — посоветовал Матвей Власову. — Я тебе дам послушать одну кассету, — и он хитро на меня посмотрел, а я только плечами смогла пожать: ну и фрукт этот Матвей, — сам убедишься.

— Что едешь? — спросил у меня подошедший Панфилов. — Тогда иди и забери из своей машины, что тебе нужно, а ее здесь оставь. Вернешься — получишь обратно. Я сам тебя отвезу. Знаете, — обратился он уже к Матвею и Власову, — я первый раз вижу груду железяк, до такой степени влюбленную в свою хозяйку. Она же у тебя из последних сил чихает, — это он уже мне. — Загоняла ты ее так, что смотреть больно. Без любви ты с ней обращаешься, вот что я тебе скажу. Иди, иди, собирайся.

Час от часу не легче, уже и к Пану в друзья попала. Хотя, уж если я вошла в число близких Матвею людей, то по-другому быть просто не могло.

Я забрала из бардачка книги Юлии, еще кое-какие мелочи, попрощалась со всеми и залезла, как на верхнюю полку в вагоне, в огромный серебристый джип, на переднее сиденье. А за руль сел сам Владимир Иванович.

Была у меня мысль заехать в отель, чтобы жучок снять, но я передумала — сил не было, да и не хотелось перед Панфиловым афишировать, что я номер Власова прослушивала. Черт с ним, невелика потеря. Меня больше волновало другое — как бы у Владимира Ивановича выведать, почему же все-таки Катька так и не выстрелила. Пока я думала, как к нему подступиться, мы уже подъехали к моему дому.

«Эх, надо было кассету из диктофона Матвею вручить», — запоздало подумала я, а то еще действительно подумает, что я способна ее журналистам отдать. Ничего, Панфилов передаст. Я полезла в карман, достала диктофон, открыла и… не поверила своим глазам — кассеты там не было. Видя мое изумление, Владимир Иванович захохотал, запрокидывая, по своему обыкновению, голову. Он смеялся весело и необидно.

Горничная, поняла я, она же все время мимо меня проходила. Ну и руки! Достать из моего кармана диктофон, вынуть кассету, а потом положить его на место. И проделать все это так, что я ничего не почувствовала — это мастерство экстракласса.

— Как я понимаю, Владимир Иванович, у меня в квартире ни бумаг, ни кассет уже нет? Вот уж не подумала бы, что Павел Андреевич до такой степени плохо разбирается в людях. Неужели он поверил, что я могу эти материалы во вред его семье использовать? А ведь до сих пор он проявлял редкостную проницательность.

— А при чем здесь Павел Андреевич? Это я отвечаю за безопасность всех и всего, вот на меня и обижайся, если хочешь. У тебя в двери замки такие, что для серьезного человека это даже не работа, а развлечение. Ты, девочка, разными делами занимаешься, мало ли у кого к твоему дому может интерес появиться. Так что, если успокоишься, то поймешь, что я прав. — Он не оправдывался, а говорил это спокойно, рассудительно. — Зато дома тебя приятный сюрприз ждет.

— Владимир Иванович, правы вы, конечно, извините, что я…

— Да ладно тебе. Я же вижу, что у тебя куча вопросов на языке вертится, то-то ты всю дорогу елозила, решала, с какого бока ко мне подъехать. Задавай. На какие можно, отвечу, — сам предложил Панфилов.

— Владимир Иванович, вы знали, что у Катьки пистолет? — очень хотелось услышать, что не я одна это прошляпила.

— Конечно. Вот ты смотрела, как цыганки ее обступили, а главного не увидела: что они ее при этом обшмонали и пистолет нащупали. Так что знали мы, поэтому и пригласили вас всех на пять часов, чтобы подготовиться успеть. Что еще?

— А почему же мне цыгане не сказали? — удивилась я. — Они же вроде помогать взялись…

— А ты бы, зная об этом, рискнула Власова с Катькой в Сосенки привезти? — спросил Владимир Иванович, заранее уверенный в ответе.

— Нет, конечно. Власов уже знал, что собой Катька представляет, жить с ней не стал бы, а уж регистрироваться тем более. Только мы понять хотели, зачем она Настю убила… Нет, не повезла бы, — твердо заявила я и стала размышлять вслух: — А вам, значит, нужно было, чтобы она приехала… И шансов остаться в живых у нее не было ни одного… Почему?.. Вряд ли это месть за дочь Власова… Ведь родители Наты с Татой и их дед были Павлу гораздо ближе, однако же он, узнав, что Катька их убила, за них не мстил… Ему самому непосредственно она ничего плохого не сделала… Так… Мы ее совместными усилиями вывели на чистую воду, но она не растерялась…

Пан молча слушал меня и с интересом рассматривал, и я, ободренная его вниманием, продолжала:

— Я подлила масла в огонь своими словами, что материалы журналистам передам и опозорю ее на всю Россию… А потом Лидия Сергеевна сказала, что все злобновские женщины пытаются стать графинями, но все неудачно, и назвала ее несостоявшейся графиней Репниной… Она знала, насколько это для Катьки оскорбительно, но не побоялась… А это значит, что на ней тоже был кевлар, потому и платье под горло надела… Так… Катька ненавидела Павла сильнее, чем кого-либо другого из тех, кто там был, поэтому когда поняла, что ее ждет, то взбесилась и, зная, что возможности выстрелить второй раз у нее может уже не быть, решила убить именно Печерскую — ведь она же для Павла дороже всего на свете, и случись что с ней, он бы себе этого никогда в жизни не простил… Так… А вы сидели в башенке со снайперской винтовкой и контролировали ситуацию… Владимир Иванович, я ни секунды не сомневаюсь, что вы превосходно стреляете, но ведь все равно риск был?

— Лена, ты теперь с Павлом будешь часто встречаться. Вот и попробуй как-нибудь его переубедить, для чистоты эксперимента, так сказать. А потом поделишься впечатлениями. Договорились? — немного устало предложил Владимир Иванович — видимо, ему самому это редко удавалось.

— А что, и попробую, — самонадеянно заявила я. — Ладно, давайте вернемся к Катьке, точнее к Лидии Сергеевне. Зачем она это сказала, спровоцировала Катьку на то, чтобы она достала пистолет?.. Единственное, что может быть… Власов! Все дело во Власове… Его собирались принять в семью, а за ним такой хвост тянулся… Его-то и нужно было обрубить… Значит, все это было сделано ради Власова, — уверенно заявила я.

— Умница, девочка, — совершенно серьезно сказал Пан. — Хорошо у тебя голова работает. Только не ради Власова Павел это сделал, а ради Лидии Сергеевны. Она Власова всю жизнь любит, в ее кабинете все кассеты с его фильмами собраны, все, что о нем где-то когда-то писали, все у нее есть. Сколько раз ее замуж звали, и какие мужики!.. И не ради родства с Павлом или денег его, сами не беднее были, а некоторые и побогаче… И в России, и за границей. Нет — и все. А тут узнала она о его несчастье, ну, а дальше ты сама знаешь… И кажется мне, что специально она именно этот снимок послала, где ребята с Павлом сфотографированы, как будто других не было… Словно шанс ему давала… А то, что Павел Власова жестко воспитывал, так это правильно. Чтобы знал, что с ним будет, если вздумает Лидию Сергеевну обидеть. Ладно, время позднее, а тебе еще собираться надо, спрашивай скорее, что у тебя там еще заготовлено, и шагай домой. Хотя чего тебе собираться, можешь с одной кредиткой ехать, и все на месте купишь.

— Владимир Иванович…

— Да что ты заладила: «Владимир Иванович, Владимир Иванович». Зови Паном, свои же люди теперь. Ты хоть понимаешь, что к Павлу в семью вошла, близким ему человеком стала. Представляешь, что это значит?

— Приблизительно, — я действительно не знала, что это значит.

— «Приблизительно», — передразнил он меня. — Теперь твои проблемы — это его проблемы, а еще точнее, мои. Так что постарайся приключений не искать, пожалей старика.

— Кокетничать изволите? Этому старику девочки, небось, сами на шею с разбега бросаются? — поддразнила его я.

— Нет, Лена. Не мое это. Не тот у меня характер. Я на Яночку-то насмотрелся, а перед ней еще одна была, и грустно мне стало, тоскливо, — печально сказал Пан.