Три Алисы и нейросеть. Истории Белкина и Астахова - Егоров Александр Альбертович. Страница 5

– Ты знаешь, – Тим отвечает, – я сам хотел что-то такое предложить. Только у нас дачи нет.

– Она нам от деда досталась. Такой маленький домик, зато с печкой. А уж ёлок вокруг – полный лес.

– Заманчиво. А ты придумал, что мы родителям скажем?

– Я своим скажу, что к тебе пойду. Ты скажешь, что ко мне. Тогда точно отпустят.

Я никогда не фантазировал так нагло. Тим тоже засомневался:

– Думаешь, поверят?

– Так а мы им селфи пришлем. Как бы из дома, на фоне ёлочки с гирляндами. Мы их заранее сделаем.

– А ведь это верная мысль, – сказал тогда Тимур. – Никогда не праздновал Новый год за городом… только очень, очень давно… там, где мы раньше жили… но ёлок там не было.

Он помедлил. И закончил так:

– И друзей тоже.

Как вы уже догадались, вся наша история опять пошла вкривь и вкось. Но иначе и истории не получилось бы. Какой же смысл рассказывать историю, в которой всё идет правильно?

В последний день старого года, часов в шесть вечера, мы выгрузились из электрички и стали оглядываться по сторонам. Почти стемнело. Где-то рядом со станцией должен был ждать автобус, который развозит дачников по участкам.

То есть это он летом их развозил. А сейчас пропал бесследно. Двое или трое местных жителей спустились с платформы вместе с нами, не стали никого ждать и скоро куда-то убрались – они явно знали дорогу лучше нас.

Фонари почему-то горели только на станции. В лесу вокруг царила непроглядная тьма. Столбы вдоль дороги заиндевели, на проводах нависли тяжёлые сосульки. Даже ёлки обросли льдом и выглядели совсем по-новогоднему. Вдали еле слышно свистнула электричка, а потом стало совсемтихо.

Я включил навигатор в телефоне.

– Тут недалеко, – сказал я. – Пара километров, если напрямую. И три, если по шоссе.

– Легче лёгкого, – отозвался Тим. Поскользнулся и чуть не упал.

– Просто мы всегда на машине ездили, – сказал я виновато. – Я пешком ни разу и не ходил.

– Да тут на вездеходе ехать надо, – сказал Тим.

Он был прав. Тёмная дорога покрылась льдом, и этот лед потихоньку заметало позёмкой. Редкие машины осторожно ползли мимо нас и исчезали в снежных облаках, мигая красными фонарями. Это было красиво. Но мы на них не смотрели. Мы скользили и падали.

– Ч-чёртов гололед, – бормотал Тимур, цепляясь за мою руку, пока никто не видит. – Вот никогда не любил фигурное катание. Скажи, Макс, долго нам так мучиться?

– Вон там, за лесом, будет супермаркет, – пообещал я. – Там отдохнём. Пиццу купим или блинчики. Здесь вообще всё можно купить. Можно даже салат взять готовый, как у родителей. Новый год же!

– И шампанское? – предположил Тим. И тут же опять поскользнулся, взмахнул руками и рухнул в сугроб. На соседнем столбе испуганно каркнула ворона. Тяжело поднялась в воздух и полетела прочь, в темноту.

– Чего сразу так-то, – бормотал Тим, выбираясь из снега. – Я же просто спросил…

Конечно, зловредный магазин не работал. Окна были закрыты ставнями, и даже вывеска не светилась. На двери кто-то прилепил записку:

Тимур нахмурился.

– Света нет, – повторил он. – Настала вечная ночь.

– Ну блин, – сказал я. – Кто же знал, что так будет.

– Не грусти, партнёр, – заявил Тим. – История только начинается.

И ведь не ошибся!

Когда мы наконец добрели до нашего посёлка, уже было темно, как ночью. Фонари не горели и там. Хорошо ещё, что я знал здешние места, как свои пять пальцев, и всё равно нам пришлось светить телефонами себе под ноги. Иначе можно было запросто свалиться в заснеженную канаву и проскучать там до лета.

Было тихо. Ни машин, ни прохожих. Даже никто ничего не пилил и не стучал молотком, как обычно бывает на каникулах. Сонные вороны каркали из темноты: наверно, та, первая, их предупредила. В доме сторожа тускло светилось окно, и было видно, что кто-то ходит там, внутри, за ситцевой занавеской. Остальные домики занесло снегом. Правда, откуда-то тянуло дымом. Всё же мы были не единственными сумасшедшими, кто забрался в эту глушь под Новый год.

Это я только так подумал. Но промолчал. А вслух сказал как можно бодрее:

– Ничего, сейчас домой придём, тоже печку растопим. Дрова в чулане есть, с осени остались. Зажигалку я у отца взял.

Тимур потянул воздух носом.

– Всё это удивительно, – сказал он. – Дымом пахнет. И темно, как в степи ночью… даже ещё темнее. Вот уж не думал, что у вас такие дикие места есть.

– Ничего они не дикие, – возразил я. – Тут люди живут. Обычно в каждом доме музыка играет или телевизор. И интернет быстрый. Просто сегодня всё вымерло…

– Возможно… просто мне вдруг показалось… совсем немножко… будто мы куда-то в прошлое попали.

– В какое ещё прошлое? – тут я провалился в снег по колено и тихо выругался. – Тут всё очень настоящее…

– В моё, Макс, прошлое… которое уже прошло.

Я посмотрел на него с удивлением, но он светил фонариком куда-то вниз, и лица не было видно.

– Ладно, – сказал я. – Не грузись. Вот наш дом.

Даже не буду рассказывать, как мы с десятого раза отворили калитку и как пробирались по колено в снегу к нашему домику. Я уронил телефон, а когда нашёл, он взял да и отключился – наверно, от холода. Тем временем Тим забрался на крыльцо и долго дышал в замочную скважину, чтобы её отогреть.

Ключ кое-как провернулся в замке, и задубевшая дверь открылась. Внутри было темно, холодно и сыро. Я нащупал на стене электрический автомат и попробовал включить свет. Ничего не произошло.

– Понятно, – оценил Тим. – Блэкаут. Приходите завтра, с наступающим!

– Ну что опять за хрень, – огорчился я. – Почему именно сегодня?

Тимур усмехнулся:

– А когда же ещё? У старого года сели батарейки. В принципе, это логично…

Тут телефон в его руке прощально пискнул и погас, и стало ещё темнее. Только за окном виднелась луна. Она выглядывала из облаков, словно посмеивалась над нами.

– Ну вот, – сказал Тимур. – Теперь даже гамбургеры с доставкой не заказать. Чиллим втёмную.

Я вздохнул.

– Можно пойти обратно на станцию, – предложил я. – Электрички допоздна ходят.

– Отступить с позором? Вот уж нет. Решили так решили. Доставай зажигалку, Макс. Будем вашу печку растапливать.

Как вы уже поняли, Тим очень упрямый. Правда, раньше он был упрямый только по мелочам, а не по серьёзке. Но, должно быть, когда ты становишься взрослее, твоё упрямство растёт вместе с тобой.

Честно сказать, я ещё немного подумал о том, что мы ещё запросто успеем вернуться, каждый к себе домой. А потом вдруг решил, что никогда не скажу это первым. И понял, что Тим тоже никогда не скажет. Получалось, что и думать об этом дальше глупо и бесперспективно.

Я нашёл в рюкзаке зажигалку и старые тетрадки для растопки. В одной, как я помнил, были мои школьные сочинения с пятёрками, но их было не жалко. Какими же они теперь казались смешными и ненужными! Нам надо было развести огонь, как древним людям. А древние люди никогда не писали сочинений.

Потом мы долго искали в кладовке топор. Этим топором я едва не оттяпал себе палец, когда попытался расщепить пару поленьев. Наверно, я всё делал не так, но я учился прямо на ходу. И вот огонь в печке мало-помалу разгорелся.

Мы сидели прямо на полу и смотрели, как весело пляшут языки пламени за открытой дверцей печки. Берёзовые дровишки лежали наготове, и в комнате понемногу становилось теплее.

– Интересно, сколько ещё до Нового года? – сказал Тимур.

– Часа три, наверно, – ответил я.

– Может, два? Уже у кого-то в животе бурчит.

Я прислушался:

– Это не в животе. Это во дворе.

И верно. Кто-то прошёл в незакрытую калитку и пробирался теперь сквозь снег к нашему дому по нашим следам и подсвечивал себе путь ярким фонарём.