Мертвый лев: Посмертная биография Дарвина и его идей - Винарский Максим. Страница 56

Или такое:

Это слова современных биологов, выступающих с антидарвиновских позиций. Но вместо пальбы по инакомыслящим я постараюсь разобраться в их доводах, по возможности понять, чем же им так не нравится естественный отбор, и предложить свои контрдоводы. В условиях нормально работающей науки нет силы, которая могла бы заставить всех ученых «уверовать» в какую-то конкретную концепцию. И это хорошо – ведь не бывает идеальных научных теорий, совершенно лишенных недостатков и слабых мест. Зато теориям, как и людям (к сожалению, не всем), свойственно совершенствоваться со временем, обогащаться смыслами, «умнеть».

Повторю, однако, что убежденных отрицателей естественного отбора – а стало быть, и убежденных антидарвинистов – среди современных биологов не очень много. Большинство практиков применяют естественный отбор как удобную «оптику». С ее помощью они всматриваются в природу, пытаясь понять, как возникло то или иное явление – будь то изменчивая окраска тела хамелеона, обтекаемая форма туловища кальмара или странные брачные ритуалы мух-толкунчиков, описанные великим этологом Конрадом Лоренцом {350}. После Дарвина в биологии предложены десятки эволюционных теорий, отрицающих роль естественного отбора и предлагающих свое, альтернативное объяснение. Но ни одна из них так и не сравнялась в популярности с теорией Дарвина. Это тоже заговор или можно найти убедительные причины торжества дарвинизма?

Всякая модель и любой оптический инструмент созданы человеческим умом и изобретательностью, поэтому они неизбежно несут в себе опасность субъективизма и искажений. Современники Галилея, отказывавшиеся верить его астрономическим открытиям, были по-своему правы, объясняя их иллюзией, порожденной несовершенством его телескопа (действительно, очень примитивного) {351}. Называя естественный отбор эвристической моделью, то есть чем-то «придуманным» человеком, а не «увиденным» в природе, мы встаем перед проблемой обоснования выбора между «оптическими инструментами». И здесь надо понять, что заставляет нас предпочесть одну модель и игнорировать все остальные, имеющиеся в наличии.

Возможным объяснением служит знаменитая «бритва Оккама» – особый прием «экономного» мышления, сформулированный еще в XIV в. {352} Он требует при рассмотрении какого-нибудь философского или научного вопроса добиваться простейшего из возможных решений и не плодить избыточные «сущности». Все объяснения и факторы, без которых можно обойтись, безжалостно отсекаются. Этой «бритвой» охотно пользуются не только ученые, но и большинство людей в банальных бытовых ситуациях. Самый простой, бесхитростный ответ на вопрос, как правило, и оказывается верным. Вряд ли даже последовательный конспиролог, случись ему разбить любимую чашку, увидит причину этого не в собственной неловкости, а в кознях пришельцев-рептилоидов.

В большинстве задач, с которыми имеют дело биологи-эволюционисты, естественный отбор предлагает самое простое из возможных объяснений, требующее меньше всего произвольных допущений и дополнительных «ходов мысли». Простота импонирует и рассматривается учеными как признак верности теории. Альтернативные эволюционные теории, как правило, отличались усложненностью.

«Бритва Оккама» работает и в случае дилеммы «эволюционизм vs креационизм». Мне могут заметить, что и Божественная аксиома вполне способна служить эвристической моделью для изучения живой природы, надо лишь «сменить оптику». Почему же вы, биологи, в массе своей предпочитаете этот самый дарвиновский отбор, нет ли здесь предвзятости или, того хуже, корпоративной сплоченности перед лицом инакомыслия?

Креационистское объяснение, отталкивающееся от Божественной аксиомы, требует как минимум на одно допущение больше, чем объяснение эволюционистское. Постулируется существование сверхъестественного мира, который находится «над» материальным миром, создал его и способен вмешиваться в него по своему хотению, творя «чудеса», то есть спонтанные нарушения законов природы. Каждое такое событие совершенно уникально и не поддается рациональному объяснению, что разом выводит его за пределы компетенции науки.

Сюда же относится и факт несовершенства материального мира. К примеру, некоторые из известных нам эволюционных «изобретений» так нелепы в своей конструкции, что их проще объяснять делом рук «безмозглого» естественного отбора, а не разумного Творца, являющегося, по мнению богословов, Абсолютом, средоточием всех мыслимых совершенств. Мир же природный (как и социальный) вопиюще плох в некоторых деталях, хотя что мешало бы Всемогущему и Всеблагому Творцу сделать его идеальным, ко всеобщей радости и довольству? Позвольте мне с фактами на руках вернуться к этому вопросу в конце главы.

Всех современных ученых в зависимости от их отношения к концепции естественного отбора удобно разделить на три большие группы.

Так называемые ультраселекционисты (лат. selectio – отбор) уверены, что все живые организмы и все их признаки обязаны своим существованием исключительно естественному отбору, который с этой точки зрения оказывается единственным и вполне достаточным механизмом эволюции. Поэтому для каждого признака можно подыскать объяснение, чем он выгоден для организма, в чем его смысл как инструмента выживания вида. К этой группе ученых относятся такие известные личности, как биолог и популяризатор науки Ричард Докинз, философ Дэниел Деннет, этолог и лауреат Нобелевской премии Конрад Лоренц {353}.

Группа умеренных селекционистов, к которой принадлежит и автор этих строк, с уважением относится к естественному отбору и признает его ведущим движителем эволюции. Ведущим, но не исключительным. В эту компанию попадает и сам Дарвин, вот его собственные слова: «Я убежден, что Естественный Отбор был самым важным, но не единственным средством модификации [живых организмов]» {354}.

В современной биологии растет интерес к «недарвиновским» концепциям, предлагающим альтернативные объяснения. Все чаще обращаются к напрочь отвергнутому генетикой середины ХХ в. неоламаркизму, доказывая, что пресловутое наследование приобретенных признаков (НПП) может в некоторых ситуациях происходить в природе {355}. Пусть и редко, но достаточно, чтобы писать об НПП как о надежно установленном факте {356}. (Кстати говоря, сам Дарвин тоже не отрицал НПП, хотя и не рассматривал его как магистральный путь эволюции. А вот неодарвинизм, или синтетическая теория эволюции, возникшая в ХХ в., реальность этого феномена решительно отверг.)