Война в Кедровой Долине - Ламур Луис. Страница 44

— Места здесь потрясающие, — выжидательно вставил Кэйн. — Но если вы скажете «нет», мы отвалим.

Килкенни некоторое время переводил взгляд с одного на другого и наконец сказал:

— Я рад, что вы так решили, Кэйн, ранчо Моффита теперь пустует. Джеку одному с таким хозяйством не справиться, так что если ты захочешь купить его или работать на паях, у тебя уже есть готовый дом. Дэн. ранчо Смизерса тоже осталось без мужских рук. Мы могли бы поговорить с его семьей. А если нет — кругом полно хороших земель. Мы будем рады таким соседям.

Он пошел к «Дворцу». В дверях его встретила Рита.

— С ним все в порядке, — сказала она. — Прайс сделал все, что мог. Он сейчас с Бриго.

— Хорошо. — Килкенни обнял девушку, притянул ее к себе, их губы слились в долгом поцелуе.

— О, Лэнс! — прошептала она. — Не отпускай меня! Всегда держи меня в своих объятиях. Я так долго была одинока!

— Рита, теперь я никуда тебя не отпущу. Я тоже слишком долго был одинок. Какое бы будущее нас ни ожидало, лучше встретить его вместе.

В последующие дни город медленно приходил в себя. Две вдовы въехали в лавку Лезерса и приняли его хозяйство. Килкенни и Бартрам помогли им поставить дело. Руины «Мекки» были расчищены. Ван Хоукинс, бывший актер из Сан-Франциско, купил у Риты «Хрустальный дворец», и Килкенни начал строить на старом месте новый, более удобный дом. Но и трудностей было не мало. По вечерам Килкенни подолгу разговаривал с Ритой. Он видел, что она мало спит, и знал отчего.

Хэтфилды никуда не выезжали без оружия, и даже Стив Раньон, раньше никогда не носивший револьвера, теперь не расставался с ним. О Малыше Хейле не было ни слуху ни духу. Но он постоянно был у всех на уме. После самоубийства своего отца он таинственно и бесследно исчез. Никто не представлял, что он задумал и где скрывается.

Однажды Сол Хэтфилд подъехал к участку Килкенни и остановился, наблюдая, как тот работает.

— Как дела? С домом вроде все в порядке, — сказал он наконец.

— Строимся помаленьку. Как здоровье отца?

— А чего ему? Он не меняется. Стал вот иногда жаловаться на погоду. Ревматизм, наверное.

— Ну как, выкопали у Смизерсов картошку?

— Вроде да. Хороший в этом году урожай.

— Он был бы доволен. Смизерс был хозяин что надо. — Лэнс положил ладонь на холку лошади. — В чем дело, Сол?

— Мы с Куинсом объезжали пастбища и увидели следы копыт… свежие. Кто-то пересек ручей и уехал в горы. Мы прошли по этим следам, нашли на коре дерева белый конский волос.

Малыш Хейл всегда ездил на белой кобыле — альбиноске.

— И куда вели следы?

— В ту дикую местность, через которую мы ехали в Блейзер. Ни один человек не поедет туда без большой нужды, но зато какое укрытие! Там уж на него никто не наткнется.

— А по обратным следам вы прошлись?

— Ага. Похоже, что он ездил вокруг Седара, что-то высматривал.

— Так, Сол. Кажется, мне надо съездить в Седар. Кое-что купить. Я могу застрять там на несколько дней.

— Ясно. — Сол выпрямился в седле. — По этим следам любой пройдет. Четкий след.

— То-то и опасно. Вроде охоты на гризли.

Килкенни оседлал длинноногую светло-рыжую кобылу с черными бабками и отправился в город. Малыш Хейл не высунул бы носа, если бы не замыслил какую-нибудь подлость. Как говорил Сол, этот человек нацелен на убийство, даже если оно грозит ему гибелью. Лэнс никогда не верил, что Малыш может так просто уехать. Скорее всего где-то окопался, зализывает душевные раны и копит ненависть.

Килкенни подъехал к дому Риты. Салли последнее время жила у нее, и Рита помогала девушке готовиться к свадьбе.

Рита подошла к двери с шитьем в руках. По выражению лица Килкенни она сразу догадалась: что-то его тревожит.

— Что случилось, Лэнс? Малыш?..

— Он где-то здесь, Рита. Ну, принимай гостя к обеду.

— Отведи лошадь в сарай и приходи. Там в бадье есть овес.

— Баловство! Портить хорошую скотину, — проворчал он. — Теперь, как только я сяду верхом на нее, она будет стрелой лететь сюда.

— Так это же замечательно! — рассмеялась Рита. — А поскольку ты будешь появляться вместе с ней, я и тебя покормлю.

Килкенни сидел у окна, когда на улице показались Куинс и Сол, а через несколько минут появились Дэн Купер и Кэйн Брокмэн.

Брокмэн отправился во «Дворец» и, очевидно, пропустил стаканчик. Выйдя из салуна, он уселся на скамейке, которая стояла на крыльце, и закурил сигару.

Килкенни беззвучно выругался. Рита подняла на него взгляд.

— Что случилось?

— Да вон… явились. Собираются защищать меня, не иначе.

— Ну и молодцы. Откуда ты знаешь, что Малыш будет один?

Этого Килкенни действительно не знал, с Малышом вполне мог быть кто-то еще. По этому краю бродило немало хищников, всегда готовых присоединиться к тому, кто поведет их на поиски добычи.

Комната, в которой сидел Килкенни, была прелестна: на окнах кружевные занавески, на полочках — фарфоровые блюда, на стенах — несколько картин. Рита вытерла руки о передник и позвала его. Он еще раз выглянул на улицу и подошел к столу. Раскрасневшаяся Салли выглядела очень хорошенькой.

В дверь постучали, и вошел Бартрам. Килкенни улыбнулся Салли.

— То-то ты разрумянилась.

— Мужчине не часто удается отведать до свадьбы жениного печенья, — сказал Барт. — А мне повезло!

— Хвали Риту, а не меня. Это она его пекла.

— Рита? А я и не знал, что ты умеешь готовить, — притворно удивился Килкенни.

— Но это же неправда, Лэнс! Я и раньше тебе готовила.

Дверь приоткрылась, в нее просунулась голова Кэйна Брокмэна.

— Килкенни, он подъезжает. Может, разрешишь мне?

— Нет. — Килкенни вытер рот салфеткой. — Если он ищет неприятностей, то ему нужен я. — Он встретился глазами с Ритой. — Не наливай мне пока кофе, дорогая, а то остынет.

В дальнем конце улицы показался Малыш Хейл на своей белой кобыле. Он подъехал к коновязи и спешился, потом привязал лошадь, повесил шляпу на переднюю луку и вышел на середину улицы.

Килкенни спустился по ступенькам крыльца. Перед домом цвели розы, их сладкий аромат ударил ему в ноздри. Почувствовал он и запах жирной свежевскопанной земли в огороде. Где-то стрекотала сорока.

Килкенни открыл калитку и вышел, бережно прикрыв ее за собой.

Оно и к лучшему — покончить со всем этим одним махом, а не превращать ожидание в постоянный кошмар. Хорошо бы обойтись без этого, но не удастся.

Сол Хэтфилд стоял на крыльце лавки, держа винтовку на сгибе руки. Кэйн откинулся на стуле перед салуном. Другие мужчины, сидевшие рядом с ним на лавочке, куда-то исчезли. Куинс присел на корточках под глинобитной стеной с винтовкой на коленях. Все тут — на случай, если он промахнется.

Промахнется? Он никогда не промахивался. Однако, рано или поздно, это случается с каждым. В один прекрасный день в глаз попадает соринка, револьвер цепляется за кобуру или дает осечку.

Было очень жарко, в отдалении погромыхивал гром. Скоро на их поля прольется благословенный дождь. Там, у них в горах, дожди идут чаще, чем здесь, в долине. Упали первые редкие капли. Странно, он и не заметил, как собрались тучи. Наверное, начинается скорая, буйная горная гроза.

Теперь он видел Малыша более отчетливо. Всегда гладко выбритый, Малыш зарос теперь густой щетиной. Не было на нем и его любимого пижонского жилета из бизоньей кожи. Только револьверы были прежние, да еще горящие глаза.

Внезапно Хейл остановился, и в тот же миг остановился и Килкенни. Он был совершенно спокоен. Лицо Малыша покрывала нездоровая бледность. Живыми казались только глаза.

— Я пришел убить тебя! — Голос звучал напряженно и резко.

— Не стоит, Малыш. Ты всегда можешь уехать и забыть обо всем.

Килкенни понимал, что слова уже ничего не значили. Один из них должен умереть. И все же, какая эта нелепость. Он не ощущал тревоги, не было в нем и жажды мести. Осталось лишь чувство великой жалости. Ну почему мы так и не научились понимать, что оружием ничего нельзя разрешить?