Женаты по договору (СИ) - Фрост Деметра. Страница 36

— И выместить свою злость! — вдруг раздраженно фыркает синьора Тоцци, — Не знаю, как у вас, девочки, но мой муженек, когда расстроен, начинает пить и крушить все, что под руку попадается!

— Жанна! — возмущаются сразу несколько женщин.

— Не забывай, что при нас есть и незамужние девушки! Вы можете испугать их! — добавляет строго Мишель.

— Зато будут знать, что может ожидать их в браке, — равнодушно отмахивается Жанна Тоцци.

— Мираэль! Ну же, скажите! Ведь не все так страшно, как говорит Жанна, — настаивает маркиза Ла Лермитт, как бы невзначай положив на локоть девушки ладонь.

— Конечно, не страшно, — улыбается мягко Мира, повернувшись к тем самых трем незамужним девушкам — дочерям из богатых, пусть и не благородных семей. Те не выглядели обеспокоенными иили испуганными, а за разговор следили с интересом.

— А это правда, что вы вышли замуж не по любви, графиня? — спрашивает одна из них — невысокая и плотного телосложения Джулиа Карина, старшая дочь банкира Карина, которого Мира знала лично, так как Аттавио вел с ним дела. Простое происхождение было написано на лице девушки явственно и четко, но она была добрая и искренняя. И полюбопытствовала не ради праздного интереса.

— Правда, — не юлит и не врет Мира, отметив заинтересованные взгляды прочих женщин, — Но мне повезло. Граф человек внимательный и заботливый. И, надо сказать, излишне потакает моим капризам…

— Например?

— Балует подарками. Покупает все, что не попрошу. Все свое свободное время проводит со мной. Даже в книжный магазин ходит, хотя чтение художественной литературы его совершенно не интересует…

— Вот как? А драгоценности? А цветы?

Мираэль кивает, продолжая улыбаться.

И ведь снова — почти не врет. Цветов в доме действительно много — Рико старается. И драгоценностей в ее шкатулках так много, что можно обвеситься с головы до ног и ни одного кусочка голой кожи не останется.

— То ваше платье из мятного атласа на рауте мадам Трежан, — вдруг вспоминает сеньора Барсле, — Потрясающий наряд. Из салона Дэльфины же? Говорят, вы у нее любимая клиентка. Я тогда еще спросила, откуда у вас такой потрясающий гарнитур из хризолитов. Никогда не видела такой красоты. Неужели подарок графа?

— Конечно, — кивает Мира, чувствуя, как предательская краска все же опаляет щеки и даже шею. И это не остается незамеченным, и кто-то тихонько усмехается.

Да, этот гарнитур оказался редкой и очень искусной работы, вызвавший настоящий фурор у присутствующих на том балу женщин. А еще необыкновенно хорошо подошедший к новому наряду необычного светло-зеленого цвета, к которому обычно светловолосые женщины относятся осторожно, так как он идет далеко на каждому типажу. Но ей — пошедший.

О, она прекрасно помнит, как Аттавио преподнес ей этот подарок. Ведь это было всего несколько дней назад. Мира была в спальне, почти готовая к выходу и уже надевшая изумрудное колье и диадему, когда муж, как обычно, не постучавшись, решительно вошел в комнату и легким движением отослал помогавшим ей служанкам. Он собственноручно открыл объемную бархатную коробку, снял с нее изумруды и надел свой изумительный подарок. Потом уже привычно принял в качестве благодарности поцелуй… Сам его немного затянул… потом еще немного, приласкав чувствительную кожу шеи и обнаженных плеч… и захотел большего, благо, время позволяло.

А она…

Она не отказала, хотя потом еще некоторое время страшно смущалась из-за ощущения стекающей по внутренней стороне бедер семени, а еще слегка дрожащих колен и неудовлетворенности — ведь, в отличие от мужа, сладкого пика она достичь не успела. Однако все равно была бесстыдно довольна неожиданному порыву Аттавио. А уж его реабилитации после раута, когда он любил ее долго и исступленно, не дав ей снять украшения, — тем более. Она так и уснула — у мужа под боком, совершенно обнаженная, но с драгоценностями…

— Да вы влюблены в собственного мужа! — не то с восхищением, не то с искренним удивлением вдруг восклицает маркиза, — Но сколько лет вы женаты? Пять? Шесть?

— Шесть, — мягко отвечатет Мира, старательно пытаясь успокоить расшалившуюся фантазию.

— Невозможно! И после всего — вы можете любить его?!

Мираэль искусно делает вид, что не понимает данного комментария. Хотя, конечно, это не так. Речь идет о тех самых злосчастных любовницах.

— Мужчины слабы на передок, что уж тут поделать, — снова легкомысленно и грубо замечает Жанна Тоцци, вызывая очередной возмущенный оклик:

— Жанна!

— Ой, да ладно вам… — женщина отмахивается и, поднеся ко рту чашку с чаем, делает шумный глоток. — Ничего уже и не скажешь им тут, приличные какие все…

Мираэль тихонько усмехается, но эта сеньора, не задумываясь, сделала одну очень важную вещь — своей фразой она заставляет женщин поспешно перейти на другую тему, не касающуюся супружества. Дабы не смущать молодых незамужних девушек, разумеется. Для чего ж еще?

Домой графиня возвращается довольно поздно, уже в сгущающихся вечерних сумерках. Но, несмотря на легкую морось, на улице тепло, да и объемный капор надежно укрывает ее, поэтому никакого дискомфорта она не испытывает.

В холле ее привычно встречает Дэниэль и помогает снять верхнюю одежду.

Но подступить к лестнице девушка не успевает — голос мужа из малой гостиной окликает ее и заставляет задержаться.

— Что-то новенькое, Мираэль, — между приветствия, говорит граф, когда та заходит в помещение, машинально поправляя волосы — наверняка после снятого капора они немного растрепались. — Ты пришла позже меня. Хорошо провела время?

Взгляд — тяжелый и изучающий. Скользит сверху вниз, потом обратно. Останавливается на лице и, как кажется Мире, особенно концентрируется на губах.

Это вызывает в теле теплые оклик. Поэтому она улыбается.

— Сносно, — кивает она, — Правда, не очень продотворно, все те же темы, все те же разговоры…

— Книжный клуб, значит?

— Он самый…

Полминуты Аттавио просто молчит, продолжая разглядывать ее. Будто пытается что-то увидеть. Считать. Но ей скрывать нечего. С чего бы?

Но пронзительный взгляд графа уже давно не действует на нее так, как раньше. Не испытывая никакого смущения (только удивительно приятное предвкушение), Мира спокойно проходит вперед и аккуратно садится в кресло. Разглаживает складки на платье. И спокойно смотрит в ответ.

В какой-то момент понимает, что графа что-то беспокоит. Это странно, потому что Аттавио может быть раздражен или, например, задумчив. Но чтобы о чем-то волноваться? Нет, это не про графа Тордуара.

Он стоит, упершись бедром о стол и сложив на груди руки. Держит голову слегка склоненной набок. И совсем немного, почти незаметно, щурится.

— Что-то случилось? — не выдержав их поединка глазами, первой спрашивает Мира.

Аттавио слегка качает подбородком из стороны в стороны, отрицая.

— Тогда почему ты так на меня смотришь, Аттавио?

Граф почему-то поджимает губы и хмурится куда как более явственно.

Происходящее не нравится Мире все больше и больше.

И когда мужчина наконец-то открывает рот, в первую секунду графиня даже дыхание переводит. С облегчением. И только потом вникает в смысл сказанного.

— Что ты обо мне думаешь, Мираэль? — спрашивает он.

Девушка удивленно вскидывает бровь и непроизвольно растягивает губы в улыбке. Позволяет себе пару мгновений полюбоваться уже самой. И то, что она видит, ей приходится по душе.

Да, Аттавио Тордуар не был желанным мужем. Более того — он казался ей старым, пусть и не страшным. Его холодность и принадлежность к торговой палате отталкивала. Но не потому, что она как-то плохо относилась к простолюдинам — это в ней как раз никогда не было, да и не могло быть. Однако ей не нравились люди, которые мыслили только денежными или взаимовыгодными категориями.

Теперь же она смотрела на своего супруга словно другими глазами. Хотя дело, конечно, вовсе не в глазах, а в том, через что ей пришлось пройти.