Вариант «Бис»: Дебют. Миттельшпиль. Эндшпиль - Анисимов Сергей. Страница 65

Свои пять копеек в виде трети миллиона долларов объединенному командованию сэкономил пилот шестой эскадрильи «Чапаева», встретивший на пятьдесят шестой параллели патрульный противолодочный «либерейтор», взлетевший с ирландского побережья. Официально Германия, конечно, капитулировала, но командиры субмарин были хозяевами собственной судьбы. Поэтому несколько из них, по согласию с командами, решили прорываться в Южную Америку, вместо того чтобы добровольно отправляться в концлагеря под надзор британцев.

Выходом было бы затопить лодки у родных берегов, как капитулировавший Флот открытого моря в Скапа-Флоу после поражения в Первой мировой. Но новые хозяева мира объявили, что попытка уничтожить собственные корабли будет караться как военное преступление, и потрудились довести эту информацию до всех лодок в море, зашифровав донесение положенным по времени кодом. Когда шифровальные машинки выдали в центральных постах подводных лодок это сообщение, подписанное адмиралом Муром, многие немецкие командиры осознали, что в Норвегии им делать нечего.

Патрульные самолеты имели инструкции топить лодки, направляющиеся на юг, и пропускать, облетев, те из них, которые, подчиняясь приказу, двигались в надводном положении на север и запад. Самолеты несли обычное вооружение, и летчики тщательно обшаривали океанскую поверхность радарами и биноклями, разыскивая последних отчаянных «мальчиков Деница».

К чему экипаж одной из таких машин не был готов, так это встретить посередине Атлантического океана одиночный истребитель с двигателем водяного охлаждения. К счастью для советской эскадры, оказавшейся далеко в стороне от маршрута В-24, старший лейтенант Кутахов, выполняя свой первый в походе разведывательный полет в поисках чего-нибудь полезного, заметил англичан первым.

Воздушная война над морем имела свои особенности. Заметить идущий над водной поверхностью самолет, находясь выше него, было чрезвычайно сложно. Другое дело, если его силуэт проецировался на фоне неба. «Либерейтор» был, однако, крупной машиной, да и сам капитан имел задачу поиска надводных целей, поэтому за всем, что находилось ниже него, он наблюдал особо пристально. Англичанин делал, видимо, то же самое, не ожидая опасности сверху.

Теоретически к нему можно было попытаться подобраться поближе, рискуя нарваться на прицельную очередь в упор, когда стрелки наконец заметят противника. Но связываться в одиночку с хорошо защищенной машиной, вполне способной за себя постоять, старшему лейтенанту очень не хотелось. Полет над океаном на колесной машине был опасен сам по себе, а тесный контакт с крупнокалиберными пулеметами бомбардировщика в двухстах милях от родной взлетной палубы имел знак равенства с графой «пропал без вести». Никто и не узнает, что с ним случилось, потому что нарушить радиомолчание он имел право только в случае обнаружения целей, которые не будут ждать его возвращения на «Чапаев».

Уйти и не рассказывать никому? Атаковать и положиться на везение? Мучаясь и раздумывая, старший лейтенант все же ушел в сторону, подальше от взгляда не вовремя поднявшего глаза вверх стрелка.

Через два с половиной часа его Як-9ДД с крупной белой тройкой на фюзеляже сел на палубу авианосца. Проделав все положенные послепосадочные процедуры, старлей выскочил из кабины на крыло и спрыгнул вниз. Не дожидаясь помощи механиков, он сбросил парашют и трусцой побежал навстречу подходящему комэску-шесть.

– Нормально всё?

Тот был спокоен, хотя несколько насторожился при виде бросившего свою машину вернувшегося из полета разведчика. Обычно летчики оставались в кабинах вплоть до спуска их машин в ангар.

Старший лейтенант наклонился к его уху и шепотом произнес несколько слов.

– Где? – спросил командир эскадрильи, протягивая ладонь.

Старлей раскрыл планшет и показал на жирную стрелку под желтоватым целлулоидом – место, где он встретил патрульный самолет, его курс и подписанную рваным курсивом высоту.

– К хозяину, – подумав, сказал комэск. – И к Осадченко. С докладом. Медленно и спокойно.

Они поднялись в комнату инструктажа, пустую сейчас, обвешанную плакатами с самолетными силуэтами и таблицами технических данных. Сняв телефонную трубку, майор через оператора связался с Покрышевым, и тот через десять минут подошел к ним.

– Ну что? – спросил командир авиагруппы, закрыв за собой дверь.

Расстелив на столе карту, старший лейтенант во второй раз показал место, где он встретил англичанина, и объяснил причины, по которым не стал с ним связываться. Балтийцам была известна история, когда командир подводного минного заградителя был обвинен своим военкомом в трусости за то, что не захотел обстрелять из своих скромных пушек вражеский порт. Старлей надеялся, что с ним такого не случится, но некоторые сомнения все же имелись, и он с тревогой следил за сменой выражений на лице полковника.

– Правильно сделал, – наконец сказал тот. – Нам он не помеха, а тебя сшибить бы мог. И тревогу поднял бы не вовремя. Сейчас-то все тихо. Надводников никаких не видел?

– Нет.

– А подводных лодок?

– Тоже нет. Вообще за весь полет никого, кроме этого «либерейтора».

– Плохо… Горючку жжем со страшной силой, а толку ноль. Завтра еще по вылету, и всё. Попрошу адмирала, чтобы КОРы гонял больше, чем нас, командир с этим тоже согласен.

– Ну, ни одной капли из своей горючки мы пока не сожгли.

– И это верно.

«Чапаев» действительно пока заливал в баки разведчиков только бензин из принятых на ангарную палубу бочек – бомбы замедленного действия, ждущей единственного раскаленного осколка, чтобы прикончить корабль. Таковы были компромиссы, на которые пришлось пойти для того, чтобы приспособить корабли для океанского похода. Топливо взяли в такой перегруз, что в первые двое суток после выхода волны свободно перекатывались через полубаки, заливая ледяной водой помещения под ними. Но все три корабля вырабатывали в первую очередь мазут из носовых цистерн, и постепенно, одновременно с улучшением погоды, их мореходные качества стали приходить в соответствие с нормой.

Информация о замеченном Кутаховым самолете была доложена сначала командиру авианосца, а затем командующему эскадрой. К этому времени прошло уже три часа с момента их встречи над водной пустыней, и никаких тактических последствий это событие не имело. Но к вечеру Левченко выдал «рекомендацию» для «Чапаева» – быть готовым к встрече следующего противолодочного, как правильно было понято, «либерейтора» с бортовым радаром. И всем кораблям – усилить наблюдение за воздухом, как с помощью технических средств, так и визуальное.

Левченко целенаправленно искал в Атлантике американский или британский войсковой или смешанный конвой с неизвестным индексом, неизвестным составом охранения и вообще одним большим неизвестным. Единственным показателем, который удалось узнать советскому командованию, было наличие в его составе бывшего лайнера «Аквитания», ныне войскового транспорта, доставившего двадцать восьмого октября из Нью-Йорка в Гринок 422-й и 424-й полки американской 106-й пехотной дивизии и теперь возвращающегося обратно – за новым пополнением для американских войск, несущих значительные потери в Центральной Европе.

Перехватить и утопить войсковой транспорт всю войну было звездной мечтой любого моряка, но такой успех являлся маловероятным, поскольку завеса секретности, окружающая переброску военных частей морем, сбоев практически не давала. Да и охранялись подобные конвои весьма сильно. Так что оставалось надеяться на некоторый шанс обнаружить пустой войсковой транспорт с легким охранением, направляющийся, предположительно, с эскортом эсминцев прямо в Гудзонов залив.

Вообще северная треть Атлантики между Ирландией и Ньюфаундлендом должна была кишеть идущими в разных направлениях конвоями, отдельными транспортами, эскортными кораблями из состава противолодочных поисково-ударных групп, но ничего этого пока не было видно. Спускающиеся к югу советские корабли находились посреди простирающегося на сотни миль водного пространства без единого клочка суши. Проскальзывающие по их поверхности сделанные из стали искусственные куски земной тверди были преходящими, существующими секунды по меркам громадного вечного океана.