Секунда между нами - Стил Эмма. Страница 18
Хотя мне в какой-то степени и хочется услышать дальнейший разговор, я знаю, что сейчас мне нужно сосредоточиться на книге, пока еще есть возможность. Я выхожу из гостиной и с облегчением обнаруживаю Дженн в соседней комнате. Она сидит на нашей кровати, держа на коленях раскрытую книгу.
Я все еще слышу, как Макс и Фай продолжают препираться. Макс кричит, что она на него давит, Фай – что ему плевать на собственного ребенка. Мне становится не по себе.
Интересовался ли я когда-нибудь после того случая ее семейной жизнью?
Отбросив эти мысли, подхожу к Дженн сзади, – хочу почитать то же, что и она, но текст на большей части открытых страниц расплывается, как будто Дженн забыла прочитанное.
Черт.
Ссора за стеной набирает обороты, Дженн переворачивает страницу, и я могу разобрать, что там написано.
Заголовок: «Признаки совместного опыта смерти (СОС)». Чуть ниже несколько ключевых тезисов:
* Наблюдатели отмечают, что при переживании СОС время останавливается, а потом запускается заново.
* Наблюдатель обычно осознает, что он переживает СОС, при этом человек может остаться в живых.
* СОС зачастую включает в себя элемент «прощания», когда обе стороны переосмысливают свою жизнь.
* Нередко наблюдатель сопровождает умирающего до самой смерти, но сам не может идти дальше.
Я просматриваю страницу до конца, но это все. Там что-то еще написано про оборот в 360 градусов, о котором упоминала Фай, но дальше – только размытые пятна. Больше ничего не разглядеть.
Дерьмо.
В квартире вдруг стало тихо. Секунду спустя я слышу тяжелые шаги в коридоре, потом звук захлопнувшейся двери. Дженн сразу встает и возвращается в гостиную, я иду за ней. Из глубины квартиры доносится хихиканье Хилари и Робби, которые не обратили никакого внимания на произошедшее. Когда Дженн возвращается в гостиную, Фай сидит на диване, обхватив голову руками, но резко поднимает глаза, услышав вежливое покашливание Дженн. Судя по красным пятнам на ее красивом бледном лице, Фай плакала, и у меня появляется непреодолимое желание обнять ее, поддержать.
Но в глубине души я понимаю, что это не настоящая Фай, а просто воспоминание, которое хранит Дженн. Печальный, разочарованный образ моей сестры.
– Как ты? – мягко спрашивает Дженн.
Фай вытирает глаза, шмыгает носом и тянется за бокалом.
– Все нормально, спасибо. Макс просто вышел покурить.
Но он так и не вернулся в тот вечер. Вроде бы у них заболела няня, и Максу пришлось присматривать за Струаном. А я был слишком занят приготовлением хот-догов, чтобы думать об этом.
– Хочешь поговорить? – спрашивает Дженн.
Фай улыбается, и ее улыбка – искренняя. Я рад, что хотя бы Дженн поддержала ее в тот момент.
– Спасибо тебе, – отвечает Фай. – Может, потом.
Дженн кивает и присаживается рядом.
– Что ж, тогда у меня есть вопрос по поводу книги, – говорит Дженн.
Понимаю, что она пытается отвлечь мою сестру от тяжелых мыслей, – я хорошо изучил все ее приемы. Фай смотрит на нее с тоской, но в то же время с благодарностью.
– Конечно. Выкладывай.
– Всегда ли человек, переживший совместный опыт смерти, умирает? – спрашивает Дженн. – Я имею в виду того, кто видит все свое прошлое.
Меня начинает мутить от запаха хот-догов. Я не могу дышать.
Пожалуйста, только не говори «да».
Фай поворачивается к Дженн с серьезным лицом и говорит:
– Обычно.
Когда моя голова уже стала раскалываться, я выдыхаю.
«Обычно» – вполне приемлемо. «Обычно» не значит «да». «Обычно» не значит «всегда». У нас еще есть шанс.
И теперь, благодаря книге, я знаю, что смогу вырулить на другую полосу, когда этот околосмертный опыт закончится. И время запустится заново.
Надо только придумать, как заставить ее очнуться.
И как можно быстрее.
Десять
Палатки с едой, залитые огнями аттракционы, толпы людей. Чувствуется запах бургеров, картошки фри и теплой травы. Обводя взглядом ярмарку, она замечает Кэти и Лору – они стоят неподалеку и болтают. Девочки уже купили в киоске сахарной ваты, но ей она не нравится: слишком рыхлая и послевкусие странное. К тому же яблоко в карамели было куда дешевле.
– С тебя пятьдесят пенсов, малышка.
Выудив монеты из кармана, Дженни пересчитывает их на ладони. Солнечный свет отражается на серебре. Она протягивает деньги парню из палатки.
– Спасибо, – говорит она и, взяв липкое красное яблоко, медленно идет по зеленой траве к подружкам. Солнце припекает макушку. Она откусывает яблоко и добирается до сочной мякоти, скрывающейся под сахарной корочкой.
Чем ближе она подходит к подругам, тем громче звучит музыка. Дженни начинает различать неоновые молнии и звезды на кружащихся машинках, когда они замедляют ход и останавливаются. Кэти снова треплется по телефону – видимо, с мамой. Та всегда рядом, словно ангел-хранитель, – интересуется, как прошел день, напоминает о том, о сем. Дженни становится грустно, ведь ее мама даже не знает, где она сейчас находится. Нет, она хорошая, просто никогда ни о чем не спрашивает. Перед уходом Дженни уложила ее на диван и включила какое-то кулинарное шоу, хотя мама ненавидит готовить.
Вообще, если честно, это немного глупо, что мама Кэти так ее опекает. Все-таки им по тринадцать лет, одноклассники уже пробуют алкоголь, ходят в пабы. Дженни подходит к девочкам, и Лора оборачивается. Между указательным и большим пальцами у нее кусочек сахарной ваты. Блестящие ноготки вонзаются в воздушный сахар, подведенные глаза широко распахнуты.
– В общем, мы собираемся пойти на вальцер [12]. Ты с нами?
Лора старается говорить с американским акцентом, и это раздражает. Она всего пару недель назад вернулась из Калифорнии, где была на каникулах со своей семьей. И вот в ее лексиконе появились такие словечки, как sidewalk (тротуар) и garbage (мусор) [13].
В этом году Дженни с родителями должна была отправиться во Флориду – мама наконец согласилась на перелет. От этой мысли у нее сводит живот, и она в тысячный раз задается вопросом, где он и почему не вернулся…
Сладких снов, Дженни.
На мгновение весь мир как будто замер в полной тишине.
– Дженни, ты слышала, что я сказала? – спрашивает Лора, хмуря свои брови-ниточки.
Дженни отгоняет воспоминания и отвечает:
– Да-да, я с вами.
Она снова откусывает приторно-сладкое яблоко, его вкус возвращает ее к реальности, и она видит, как после поездки на аттракционе начинают выходить посетители.
Каждый год во время фестиваля в парке Мидоуз [14] устраивают ярмарку, и она ее просто обожает: все эти аттракционы, палатки с едой, состязания по сбиванию кокосовых орехов – хочется всего и сразу. Но самый любимый ее аттракцион – вальцер. Это незабываемое чувство, когда машинка кружится и мир вокруг тоже приходит в движение – раскручивается сильнее и сильнее, пока все внутренности не перевернутся. В прошлом году она приходила сюда с папой – и ни одного круга не пропустила. Папа наблюдал за ней издали и улыбался, спрятав руки в карманах. Дженни вдруг накрывает волна пронзительной грусти, и она уже не уверена, хочется ли ей кататься.
Выбросив остатки еды в ближайший мусорный бак, девочки поднимаются на металлическую платформу, которая лязгает при каждом шаге. К ним подскакивает парень в черной футболке, чтобы принять плату. У Дженни сдавливает грудь. В ее сумочке осталось не так много денег. Протянув парню фунт, она смотрит в его бледное прыщавое лицо, – тот лукаво улыбается. Она смущается и быстро отводит взгляд. Он ненамного старше нее, на вид лет семнадцать или около того.