Планы на лето - Лавринович Ася. Страница 43

Когда я вышла из комнаты, Вова сидел диване и внимательно читал что-то в телефоне.

– Что же мы будем делать? – спросила я, подойдя к окну. – Где нам теперь искать Матвея? Неужели у него совсем никого нет?

– Есть дядя, – вспомнил Вова, – старший брат дяди Паши. Они редко общаются, но вполне возможно, что в случае форс-мажора Матвей к нему обратился.

– А у тебя есть его номер? – заволновалась я.

– Нет, откуда? – покачал головой брат. – Но я тут читаю, можно ли номер как-то вычислить… Я помню, Матвей говорил, он работает во Всеволожске.

И тут в окне я увидела Матвея. Он вошел во двор и направился к своей парадной.

– Вова! – закричала я со всей дури. – Вовочка! Он идет!

Не успел брат отреагировать, как я уже кинулась к входной двери. В одних носках сбежала по лестнице и выскочила на улицу, едва не сбив с ног Мальцева, который как раз подходил к крыльцу.

– Катя? – удивился Матвей, увидев меня. – Ты что здесь делаешь?

– Мы тебя потеряли! – жалобно проговорила я и бросилась ему на шею. – Я так волновалась!..

Когда мы отстранились друг от друга, Матвей посмотрел мне в глаза. Первым коснулся моей щеки, и у меня дыхание перехватило. Несколько секунд мы не сводили друг с друга взгляда. Губы Матвея растянулись в улыбке, такой красивой и родной, что сердце гулко застучало. Тогда я отвела пальцами темную прядь с его лба и первой поцеловала его. Матвей прижал меня к себе и углубил наш поцелуй. Я обнимала его так крепко, как только возможно. До этого момента я даже не подозревала, что так бывает: голова кружится от счастья, я одновременно падаю и лечу.

Мы целовались долго, прерываясь лишь на мгновение, чтобы перевести дыхание. Нас отвлек громкий, тягучий скрип подъездной двери. Тогда мы нехотя оторвались друг от друга и одновременно перевели взгляд на крыльцо, на котором стоял растерянный Вова.

Последний вечер перед отъездом был посвящен сбору вещей. На полу – раскрытые чемоданы, а на диване – разложенная стопками одежда.

– Сейчас в Кейптауне началась зима, – говорила мама, – температура воды в океане всего пятнадцать градусов. Удивительно, как мы не совпадаем с вами…

Я решила, что мы с родителями не совпадаем не только в сезонах и погоде, но промолчала. Вова ходил по квартире и говорил в этот момент с Матвеем по телефону. Они решали взрослые вопросы: отца Матвея пришлось поместить в клинику из-за белой горячки. В этот раз, чтобы достать деньги на алкоголь, он пошел на радикальные меры: сломал замок в комнате сына и вынес ноутбук, который Матвей покупал на собственные сбережения – скопленные с корпоративов деньги. Матвей даже вызвал того самого дядю из Всеволожска, который приехал по звонку, а после того как дядю Пашу определили в больницу, предложил племяннику на время перебраться к нему. Матвей отказался: впереди экзамены, да и вообще он считал себя самостоятельным и взрослым. Ситуация со срывом отца произошла так внезапно, что в то утро Матвей не успел предупредить Вову. Уехал в больницу, оставил дома телефон… Сам не думал, что Вова вдруг поднимет такую панику, потеряв друга. Мама, слушая историю Мальцева, вздыхала: «Бедный мальчик, обуза ему на всю жизнь…»

Когда вещи были собраны, мама предалась воспоминаниям. До этого накануне она привезла от бабушки старые фотоальбомы. Так мы просидели на кухне, рассматривая их и смеясь, до позднего вечера, хотя ранним утром уезжали.

А ночью мне снова снился океан, заходящее солнце золотит воду, на пустом пляже только родители и мы с Вовой. Мы бежали друг за другом, смеясь и дурачась. Во сне я так и не смогла догнать маму. Бежала, протягивая к ней руки, но ноги утопали в песке все сильнее и сильнее…

Утром Вова вынес чемоданы в пустой двор. Наступил рассвет, и в прозрачном небе только-только растворились звезды. Вокруг стояли сонные тихие дома. Машина уже ожидала. Таксист помог Вове уместить в багажник два чемодана.

Мы с мамой молча стояли рядом, наблюдая за процессом. Вот таксист наконец захлопнул дверь багажника, а Вова подошел к маме. Она ласково погладила сына по щеке.

– Желаю тебе удачи на экзаменах, Володя. Держи меня в курсе, хорошо? – сказала мама. – Звони и пиши сразу, как будут какие-то новости. Разницы во времени у нас практически нет, поэтому я постараюсь быть на связи. Сонечке огромный привет. Она прекрасная девочка, и все у вас будет хорошо.

От маминого участливого голоса и ее наставлений Вовка как-то подозрительно шмыгнул носом. Хотя он с детства утверждал, что не нуждается во взрослых, каждая разлука с мамой давалась ему непросто. У Вовы была возможность провести с ней лето, но он предпочел остаться в Петербурге. Когда они увидятся в следующий раз? Возможно, кто-то из родителей приедет на Новый год. Представится ли ему еще возможность уехать к ним в Африку, да и будет ли такое желание? На этот вопрос никто из нас не знал ответа.

Мама перевела взгляд на меня.

– Ты уверена в своем решении? – спросила она, глядя мне в глаза.

Я кивнула. Тогда мама крепко меня обняла, и я вдохнула запах ее цветочно-грушевых духов. Если бы не последний вечер, когда мы снова провели время так, словно были настоящей семьей, этот момент я пережила бы намного проще.

Мама выпустила меня из объятий и посмотрела на часы.

– Ну что, пора, – улыбнулась она, – пока пройду досмотр и паспортный контроль…

Вовка засуетился. Распахнул дверь автомобиля, и мама, еще раз порывисто обняв нас напоследок, села на заднее сиденье. Разглядывая ее уже в окне такси, я почувствовала, как в носу защекотало от слез. В отражении увидела наши с Вовой растерянные и слегка искаженные лица.

Когда машина тронулась, воспоминания снова пролетели перед моими глазами калейдоскопом: черно-белые фотографии на кухне, наша совместная готовка и вечер, когда я рассказываю маме про хор, дорога от вокзала под проливным дождем, пробка на Невском, ирисы и крепкие объятия на платформе… Наивное сердце по-детски верит, что чудо еще может произойти. И эти счастливые кадры, щелчок за щелчком. Мне казалось, что я так и не определилась… Все можно исправить. Я даже не дала нашим отношениям шанса. Да, я сказала, что уверена в своем решении, но, когда такси скрылось за углом, напоследок мигнув красными огнями, я вдруг сорвалась с места и побежала за машиной.

– Кать? – крикнул в спину Вова. – Катя, ты куда?

Я слышала, что брат кинулся следом. Когда я выбежала из арки, такси уже выехало на пустынный в этот ранний час проспект. Я не знаю, видела ли меня мама. Вряд ли она обернулась. А может, таксист, заметив меня в зеркале, бегущую за ними, что-нибудь ей сказал… Но машина не остановилась. Вова все-таки меня догнал, схватил на руки и потащил обратно во двор. Слезы, будто туман, заволакивали мои глаза. Брат всегда говорил, что я веду себя как ребенок. Но вместе с уехавшим такси я навсегда попрощалась со своим детством.

– Катька, вот идиотка все-таки, чего ты ревешь? – говорил над ухом Вова, но голос его был не сердитым, а растерянным.

– Я так боялась оказаться там ненужной, – всхлипывала я, хватаясь за брата. Мы стояли посреди двора, и я рыдала, прильнув к его груди. Вова молча гладил меня по волосам.

Мы вернулись в пустую квартиру, и там нас встретил запах цветочно-грушевых духов. Еще какое-то время он останется здесь, пока окончательно не выветрится.

Я разулась, прошла в комнату и устало рухнула на диван.

– По крайней мере, нам не нужно думать, куда пристроить котят после твоего отъезда, – сказал Вова, стоя в дверях. Котята как по команде полезли ко мне на диван. – Они бы очень скучали.

– Теперь я без планов на лето, – сказала я, глядя в потолок. Дверь балкона была открытой. На улице громко щебетали птицы.

– А давай сами к бабушке в деревню съездим после моих экзаменов? – предложил Вова. – Возьмем Соню и Мотю с собой, хочешь?..

Сквозь сон я почувствовала запах цветов и открыла глаза. В комнате было уже темно. Я уснула под вечер, и кто-то заботливо укрыл меня пледом.