Ходячие мертвецы Роберта Киркмана. Нисхождение - Бонансинга Джей. Страница 27

Бен опустил глаза.

– Прекрасная речь, Лилли, – сказал он, – но я пас.

В груди у Лилли зародился гнев, она сжала кулаки.

– Бен, у тебя короткая память. Если не ошибаюсь, всего десять дней назад…

– Лилли, прости, – тихо перебила ее Глория, голос которой дрожал от стыда. Она посмотрела на Лилли полными слез глазами. – Я ценю все, что ты для нас сделала. Правда. Я ценю, что ты встала во главе этого города и все такое. Но я просто не хочу рисковать собственной задницей ради этих людей.

Лилли едва дышала, ярость ослепляла ее.

– Да? Правда? И так вы платите по счетам? Так вы чтите память людей вроде Остина Балларда? Остин рискнул своей задницей ради тебя, Глория. И ради тебя, Бен. И ради тебя, Мэттью! Он вообще-то погиб ради вас! – Лилли захлебывалась гневом, ее глаза застилала красная пелена, в горле пересохло. – Вперед! Сидите за стенами! Не высовывайтесь! Почаще повторяйте себе, что за стенами вас никто не тронет! Но это не так! Вы не в безопасности! Мы все сражаемся на одной войне! На войне с самими собой! Спрятавшись, вы погибнете! ВЫ ПОГИБНЕТЕ!

Дыхание у Лилли перехватило. Остальные стояли вокруг нее и смотрели в пол, как дети, которых в качестве наказания оставили без ужина. У нее за спиной раздался низкий, хриплый голос, но Лилли едва расслышала слова. Боб Стуки прислонился спиной к двери госпиталя. Он стоял там все это время, молча слушая ее крики, и теперь наконец-то сказал что-то, но Лилли не смогла его понять.

– Что, Боб?

Боб посмотрел на нее, затем на остальных.

– Я говорю, что, если я смогу существенно сократить наши риски?

Это странное предложение было встречено гробовой тишиной и на некоторое время просто повисло в воздухе.

Лилли взглянула на Боба.

– Ладно, я спрошу. О чем ты, черт возьми?

Глубоко посаженные глаза Боба, окруженные глубокими морщинами, загорелись. Он принялся объяснять свой план.

Остаток дня прошел без ссор и без перебранок. Дети играли в кикбол на площади, а большая часть взрослых помогала Лилли с обустройством арены. Лилли набросала планы посадки овощей и стойких зерновых культур вроде сои и кукурузы, которые можно было и употреблять в пищу, и использовать для получения энергии. У Лилли были большие планы на будущее Вудбери: она собиралась обратиться к возобновляемым источникам энергии и уже нашла в библиотеке схемы самодельных солнечных батарей и нагревателей.

В госпитале под гоночным треком Боб поставил молодого парня из церковной группы на ноги с помощью усиленной дозы регидрационных средств, инъекций витамина В₁₂ и множества историй о службе на Ближнем Востоке. Новичок проникся к Бобу симпатией, что было довольно забавно, ведь Боб всегда недолюбливал людей со склонностью к религиозному фанатизму. Но Боб был прирожденным врачом – и славным солдатом, – и свято верил в то, что ко всем пациентам нужно относиться с должным вниманием.

Когда солнце закатилось за горизонт, эту странную парочку было уже не разлить водой. Боб показал Ризу город и даже спустился с ним в тоннели. Риз сильно хромал и еще чувствовал головокружение от усталости и истощения, но отчаянно хотел спасти своих братьев. Боб, однако, сказал парню, что тому нужно еще подлечиться, прежде чем отправиться на спасательную операцию в Карлинвил. Риз спросил, когда они смогут выдвинуться, и Боб ответил, что, скорее всего, это произойдет в конце недели, через три-четыре дня, а пока парню стоит отдохнуть, набраться сил и подготовиться к дальнему пути. Риз, похоже, остался доволен таким раскладом – по крайней мере, до поры до времени.

Тем вечером солнце скрылось за острыми верхушками древних дубов к западу от речки Элкинс и озарило все вокруг янтарным светом. Тени стали длиннее, в золотистых лучах появилась невесомая пыль.

Большинство работников уже разошлось с арены, и там осталось только два человека, которые, склонившись к земле в гаснущем свете дня, сажали первые семена кабачков. Задача была несложной, но был в ней определенный символизм. Лилли поняла это, когда опустилась на колени и небольшим совком провела бороздку в черной глинистой почве Джорджии.

Келвин стоял рядом с ней, держа целую пригоршню небольших серых семян.

Он одно за другим ронял их на грядку, формируя ровный рядок, и Лилли аккуратно присыпала их землей и слегка прихлопывала ее ладонью. У кабачков были длинные стержневые корни, которые позволяли им выживать в сухом климате. Цикл роста длился около месяца, так что они могли плодоносить все лето. Лилли провела вторую бороздку, и Келвин посадил новые семена. Они повторяли это снова и снова, пока Лилли не заметила, что Келвин что-то бормочет себе под нос, открывая каждую пачку и рассыпая семена по земле.

– Что ты сказал? – наконец спросила она, откинувшись, чтобы стереть пот со лба.

– Что? – Келвин посмотрел на нее с таким видом, словно она сошла с ума.

– Что ты бормочешь, прежде чем сажать семена?

Келвин усмехнулся.

– Ах, прости. Ты меня поймала. Это просто молитва за урожай. Я молился.

Лилли это понравилось. Она искоса взглянула на Келвина.

– Ничего, что мы беспокоим Всевышнего по такому… ничтожному поводу?

– Я научился у деда. Старик всю жизнь выращивал табак в округе Калхун в Техасе, а на заднем дворе у него росли арбузы размером с дом. Он всегда твердил, что у него свои секреты. Когда мне было двенадцать, он наконец-то взял меня с собой на поле, дал мне первый саженец табака и открыл свой секрет.

– Он молился, сажая его.

Келвин кивнул.

– Он читал «Аве Мария», начиная каждый новый рядок, хотя сам всю жизнь был баптистом. Бабуля Рози вечно давала ему за это нагоняй.

– «Аве Мария»… Да ладно?

– Дед знал одних итальянцев из Джаспера, у них там виноградник был. Так вот, они вечно побеждали на ежегодной ярмарке в Джорджии и обходили деда со своими призовыми помидорами. – Келвин пожал плечами. – Ну, он и стал бормотать: «Радуйся, Мария, благодати полная! Господь с Тобою; благословенна Ты между женами, и благословенны плоды фермы Твоей… арбузы».

Лилли рассмеялась – ей вдруг стало легко и свободно.

– Он всегда так говорил, – улыбнувшись, продолжил Келвин, – как будто это колдовское заклинание… арбузы… арбузы! Я считал его невероятно крутым. В детстве мне хотелось быть похожим на него. Он вечно жевал табак, и я, конечно, не мог его не попробовать.

– И он поделился с тобой?

– Ага.

– Понравилось?

– Куда там! Я заблевал всю кабину его трактора.

Лилли захохотала. Казалось, она уже целую вечность не смеялась вот так – пожалуй, она не смеялась с самого начала эпидемии. В большом масштабе – в масштабе истории человеческого юмора – историю Келвина нельзя было назвать особенно смешной, но Лилли просто необходимо было посмеяться.

Келвин посмотрел на часы.

– Мне пора обратно в ратушу. Ребята уже, наверное, грызут диванные подушки.

– Я тебя провожу.

Закончив рядок, они сложили инструменты в стоявшую неподалеку тачку.

Стало гораздо прохладнее, жаркое солнце закатилось за горизонт. Пахло сиренью, клевером и влажным сеном, которое прело на полях. По дороге в ратушу Лилли и Келвин обсуждали парня из церковной группы и замысел Боба использовать тоннели, чтобы попасть в Карлинвил. Никто точно не знал, какова длина главного коридора – городок был милях в десяти от них, – но Боб заверил всех, что можно без проблем расчистить подземную дорогу и спокойно добраться до нужного места под землей.

Лилли не верилось, что тоннель идет так далеко, и уж тем более не верилось, что можно пройти такое расстояние по грязным подземным коридорам, но Боб утверждал, что старые планы оказались верны по крайней мере на три мили в каждом направлении. Похоже, рабы в девятнадцатом веке сбегали гораздо чаще и успешнее, чем предполагали самые смелые историки. И Боб не сомневался, что с помощью новичка они смогут довести спасательную группу практически до того самого места, где держали оборону церковники. Планировалось, что там они прокопают почву, чтобы выйти на поверхность, спасут людей и по тоннелям вернутся в Вудбери.