Полковник Гуров. Компиляция (сборник) (СИ) - Леонов Николай Иванович. Страница 178

Устраиваясь на пассажирском сиденье, он успел довольно внимательно рассмотреть своего собеседника. Еще подходя к машине, Лев отметил для себя быстрые взгляды, которые водитель время от времени бросал сквозь стекло, как бы сканируя окружающее пространство. Эта привычка постоянно контролировать территорию вырабатывается у спецназовцев. Благодаря постоянным тренировкам она внедряется почти на уровне безусловного рефлекса и, оставаясь на всю жизнь, служит своеобразной «визитной карточкой» человека, когда бы то ни было проходившего спецподготовку. Солидная мускулатура, выпиравшая даже сквозь рукава осенней куртки, дополнительно подтверждала догадку насчет «боевого прошлого» человека, которому было доверено возить столь важных персон.

— Как к вам обращаться? — спросил Гуров.

— Максим, — просто ответил водитель. — Можно на «ты».

— Хорошо, Максим. Меня зовут Лев Иванович, как ты уже, возможно, прочитал в удостоверении. Я хотел поговорить с тобой о Дмитрии Петровиче. Тебе уже известно, что произошло?

— Да, известно.

— Все говорят о самоубийстве. Но ведь подобные вещи не происходят ни с того ни с сего. В последнее время ты не замечал в поведении Дмитрия Петровича чего-то необычного?

— Нет. Все было как всегда.

— Опиши, пожалуйста, вчерашний день. С самого начала. Во сколько ты обычно приезжал за Дмитрием Петровичем?

— Я подъезжал к половине десятого утра, он выходил без двадцати или без четверти десять.

— В настроении Дмитрия Петровича не было ничего необычного?

— Нет, не было. По крайней мере, я не заметил. Отвез его в департамент и ждал до обеда. Обычно он обедает там же, на работе, но в этот день у него была назначена встреча, и мы поехали в «Арсенал». Это что-то вроде частного клуба. Закрытое заведение «для своих». Бильярд, ресторан. Дмитрий Петрович назначал там встречи, когда нужно было поговорить неофициально.

— С кем была назначена встреча в этот раз, ты, наверное, не в курсе?

— Разумеется, нет, — бросив удивленный взгляд на Гурова, ответил Максим.

— Хорошо. Что было дальше?

— Ничего особенного. После обеда он вернулся в департамент и в этот день больше никуда не ездил. Вечером я отвез его домой.

— Точное время не припомнишь?

— Около половины девятого. Приблизительно так он всегда и возвращался. Иногда попозже, иногда пораньше. Такое, чтобы до одиннадцати задерживался, бывало редко.

— А чтобы приезжал раньше девяти?

— Это еще реже. Из департамента мог уехать раньше, но тоже, как правило, по делам. Чтобы рано вернулся домой, такого как-то и не припомню даже. Разве что когда жена у него умерла. Тогда да. В тот день он уехал с обеда, а потом еще на неделю отпуск взял. Но это случай исключительный.

— Да, разумеется. А ты, значит, долго работал с Дмитрием Петровичем?

— Да, почти четыре года.

— Все говорят, что он был человеком очень замкнутым и сдержанным. Как, по-твоему, это соответствует действительности?

— По-моему, соответствует. Лишнего он никогда не говорил и к разным там душевным излияниям не был склонен. Что до меня, так лучшего и желать не надо. Зато и не хамил, и не орал никогда. А то некоторые, знаете, как… Изгаляются по всей своей воле. А этот нет. Нормальный был мужик.

— После смерти дочери он сильно изменился? — спросил Лев.

— Нет, не очень. Только еще молчаливее стал. И мрачнее. Угрюмость какая-то появилась, отчуждение. И, похоже… тут я, правда, утверждать не могу… Но мне показалось, что в последнее время он спиртным, как бы это сказать, слегка злоупотреблял. Не то чтобы прямо-таки пьяным на работу ходил, но иногда запашок ощущался довольно заметно. Временами даже по утрам. Раньше я ничего такого не замечал. Хотя, с другой стороны, оно и понятно. Считай, самых близких людей человек лишился. Тоже, наверное, непросто ему было все это в себе носить.

— Да, наверное. Может, это и подтолкнуло к самоубийству?

Максим ответил не сразу. Почти минуту он напряженно о чем-то думал, глядя прямо перед собой, потом проговорил:

— Насчет этого не знаю. Вчера все было как всегда, ничего необычного. И даже запахов никаких посторонних я не чувствовал. Отвез его домой, видел, как он вошел в подъезд. Настроение у него было обычное. Мрачное, но обычное. Ничего неординарного. Может, вечером что-то произошло. Не знаю. Странно это все как-то.

— То есть ты хочешь сказать, что по характеру такой человек, как Рябов, не был склонен к экстравагантным поступкам?

— На мой взгляд, нет. Но… Не знаю. Может, действительно что-то из ряда вон выходящее случилось.

— Если я правильно понял, он регулярно посещал могилу жены, а потом и дочери. На кладбище возил его ты?

— Да, в основном. У него, правда, была и своя машина, но он на ней почти не ездил. Говорил, что не любит этой нервотрепки. Мол, привык уже по дороге обдумывать разные вопросы насущные и за рулем, когда надо за всем следить и смотреть сразу во все стороны, чувствует себя некомфортно. Так что и на кладбище его возил обычно я. Чаще всего в обед. Иногда днем, если удавалось выкроить время.

— Но поздно вечером никогда?

— Нет. Что там делать ночью?

— А кроме кладбища, куда-то еще Рябов ездил по личным делам на этой машине?

— Практически нет. Иногда в рестораны, да вот в «Арсенал». А так в основном все пункты назначения были официальными. То есть, конечно, за исключением разных «корпоративов». Но это уж, как говорится, святое. К тому же там, как правило, все те же «знакомые лица» и присутствовали, так что поездкой «по личным делам» это назвать трудно.

— Тебя послушать, так просто образ какого-то пионера вырисовывается, беззаветно преданного делу. С утра до ночи на работе, вредных привычек не имеет, в порочащих связях не замечен, — усмехнулся Гуров.

— Я говорю то, что сам знаю, — не поддержал его шутливый тон Максим. — В привычки его я не вникал, и о своих связях он мне не докладывал. Мое дело — доставить до места и проследить за безопасностью. Режим дня у него был именно такой, как я сказал. Из дома он уходил около десяти и возвращался после девяти. В течение дня бывал в разных местах и, кроме рабочих дней, имел и выходные. Но лично я в бордели его не возил ни разу, так что, если вы об этом, с такими вопросами не ко мне. По работе он мог отправиться куда угодно, но с кем именно встречался и какие вопросы обсуждал, я не знаю.

— Хорошо, Максим, я понял, — остановил Лев этот словесный поток. — По-видимому, мнение о предыдущем начальнике у тебя сложилось положительное.

— Да. Сложилось. Работать с ним было комфортно, и разных там идиотских выходок или претензий не по делу, о которых ребята рассказывают, я от него никогда не видел. А если вам нужен отрицательный отзыв…

— Да не нужен мне какой-то специальный отзыв, мне нужно разобраться. Вот ты говоришь, что вчера все было как обычно. А человек в итоге пулю себе в лоб пустил. Неувязочка, согласись?

— Да, это… это так. Непонятно, — нахмурившись проговорил Максим. — Но если и случилось что, то уже после работы, после того, как он домой вернулся. Потому что, когда я его привез, он был нормальный.

— Ты говорил, что вы ездили в «Арсенал», где Рябов обычно назначал «неформальные» встречи. Как, по-твоему, эта встреча не могла повлиять на его настроение? Когда он вернулся, ты не заметил чего-то необычного в его поведении? Как вообще выражалось его волнение? Я понял, что это был человек очень сдержанный, но ведь не деревянный же. Пускай до потолка не подпрыгивал от расстройства, но как-то, наверное, все-таки реагировал?

— У него лицо менялось, — немного подумав, сказал Максим. — Взгляд становился такой отсутствующий, как бы «потусторонний». Но это легко было перепутать. Он когда о чем-то задумывался или вопрос какой-то решал сложный, у него тоже был такой взгляд. Поэтому не всегда можно было определить, где он переживает, а где просто думает. Но из «Арсенала» он вернулся вполне в адеквате. Совершенно спокойный, я бы сказал, в хорошем настроении даже. Так что если было что-то отрицательное, то точно не там, скорее всего, после того, как он домой вернулся.