Будущее в тебе. Лёд и пламя - Кожевников Олег Анатольевич. Страница 19

Закончив с распоряжениями, которые я раздал взводным перед предстоящим маршем, я наконец решил перекусить и хоть немного отдохнуть. С того самого момента, когда оказался в теле моего деда, ещё не выдалось ни одной спокойной минуты. Положение всё время требовало от меня непрерывных действий. Если прямо сказать, всё, что я до этого делал, было чисто интуитивно, как бы на автопилоте. При этом основной движущей силой была память и опыт деда.

Глава 7

Мой первый в качестве командира роты приём пищи был обставлен поистине с царской роскошью. Во-первых, обедал я в тепле, за столом и в одиночестве. Во-вторых, еды было много – к положенному по нормам и приготовленному в ротной полевой кухне обеду добавилась парная козлятина и целый котелок мясного бульона. В-третьих, у меня, как у большого чина, появился вестовой – можно сказать, ординарец. Им я назначил Шерхана. И не из-за того, что вестовой Потапыча плохо выполнял свои функции, а просто я считал, что человеку, который будет столько времени проводить рядом со мной, нужно полностью доверять. И не только собственные слабости и секреты, а, поскольку он всегда у меня за спиной – значит, и саму жизнь. Из всех красноармейцев абсолютно уверен я был только в Асаенове. В сегодняшнем бою понял – этот человек не предаст и выполнит любое приказание, к тому же он весьма сообразителен и шустёр.

Вот и сейчас он проявлял максимум заботы и предупредительности, давая мне возможность отдохнуть. Совершенно бесшумно появлялся, меняя котелки с новыми блюдами. Потом зашёл, доложил в печку дрова, вытащил из-под лавки матрас и разложил его на ней. Как бы намекая, что я могу хоть несколько минут полежать и отдохнуть в тепле. Намёк я понял и, не мешкая, воспользовался им. Посчитал, что до 21–00 времени ещё много, и я вполне могу минут двадцать спокойно поспать, отходя от этого сумасшедшего дня. Тем более, было неясно, когда я опять смогу принять горизонтальное положение. Сквозь дремоту я слышал, как снаружи Наиль отбивался от периодически рвущихся в теплушку за дополнительными указаниями командиров взводов, и всё больше убеждался в правильности своей оценки этого хитрого татарина. Несмотря на то что он был рядовым красноармейцем, а пройти пытались командиры, Шерхан очень тактично, не конфликтуя, никому так и не дал войти.

Слышимость была прекрасная, и я улавливал буквально каждое слово, высказываемое взводными. Но все проблемы, с которыми они пытались пробиться мимо Шерхана, не стоили и выеденного яйца. Поэтому я даже и не подумал вмешиваться, прерывая свой отдых. Пускай сами решают эти вопросы. Лезть во все мелкие дела любил Потапыч. Народ к этому привык и теперь даже с вопросом, по сколько гранат выдавать каждому красноармейцу, пытались пробиться к командиру роты. Я же считал, что мелкая опека только вредит делу, убивая в зародыше инициативность и ответственность.

Вскакивать и идти на холод разбираться с небольшими проблемами я решил, только если появится старшина. Бульба, с его куркульскими инстинктами, затеял очень интересное дело. Вот где могли возникнуть какие-нибудь мелкие заковырки, из которых потом могли вырасти крупные неприятности. Во-первых, Стативко не мог смириться с тем, что я собираюсь бросить отбитые у неприятеля вагончики. Проведя их ревизию, он взялся восстановить одну из теплушек, при этом заявил:

– Це ни дило, оставлять такое чудо на потребу этим шакалам – трофейщикам. Товарищ старший лейтенант, шо тут эти полонённые чухонцы просто так мёрзнут и переводят наши продукты? Пусть чуток подвигаются, пока мы их не отправим в тыл. А то хоть и сожрали по котелку гуляша, а носы всё равно посинели. А так попрыгают с молотками и пилами, и нам польза, и им хорошо. А из пары разбитых теплушек можно одну сварганить, лучше прежней. Вот только жалко, сейчас стёкол нема, но покаместь окно можно закрыть плащ-палаткой.

Чтобы меня окончательно убедить, Бульба начал описывать все достоинства этих теплушек:

– Представляете, стены у них многослойные, между двух тонких досточек проложен толстенный слой войлока, а поверх него – фольга. Я уже видел такие стены в местных баньках. Теплоты они неимоверной, в бане с такими стенами можно с несколькими охапками дров – пропарить целую роту. Да и лёгкие эти теплушки, по размеру они такие же, как и вагончики в батальоне, которые тащат по четыре коняги, с этой же спокойно справится и одна лошадка, ну в крайнем случае, две. А лошадей у нас сейчас, вашими стараниями, много.

Он тяжело вздохнул и добавил:

– Всё равно лишних лошадей в батальон заберут. У них от таких морозов половина своих коняг загибла. Чтобы тащить обоз, уже два раза новых пригоняли. Странно, как ещё интендант сам сюда не примчался за трофейными лошадьми. Не иначе его Сипович куда-то отослал. Вот, пока его нет, нужно всё пристроить к делу.

Всё, что будет отложено про запас и не пойдёт непосредственно на повышение боеспособности роты, этот жучило отберёт на батальонные нужды. Одним словом, старшина меня уговорил заняться восстановлением одной теплушки. То, что будем использовать для этого труд военнопленных, меня совершенно не обеспокоило. Наоборот, я, со злорадством упиваясь классово непримиримыми чувствами своего деда, подумал – вот вам, проклятые буржуи, будете знать, как исключать Советскую Россию из Лиги Наций. Тарас также убедил меня взять станковые пулемёты «максим». Правда, из всех уничтоженных нами пулемётных точек только в трёх «максимы» не пострадали от гранатных осколков. И уж совсем старшина добил меня предложением захватить шведские пушки. Подавляя смех, я спросил:

– Бульба, не спутал ли ты нашу роту с батальоном, а себя с техником-интендантом первого ранга? А может быть, ты смотришь выше и замахнулся уже сразу на полк? Если следовать всем твоим пожеланиям, наша рота скоро превратится в большой обоз. Где все до одного будут ездовыми саней, набитых вещами, крайне необходимыми для успешного ведения боёв. Вот только интересно, кто будет воевать? К тому же для стрельбы из орудий нужны специалисты. Или ты сам будешь за наводчика? Тогда для подвоза снарядов, чтобы ты попал по цели, потребуется снимать с фронта ещё пару рот и использовать красноармейцев как ездовых и грузчиков.

Старшина усмехнулся в свои побелевшие от морозов усы и произнёс:

– Та шо, запас, он карман не тянет! А если финн прижмёт, то всё это хозяйство не подотчётно, можно его спокойно и бросить. А пока чухонцы будут рыться в санях, ударить по ним из леса.

Неожиданно в поддержку старшины выступил наш политрук Шапиро.

Он, возбуждённо размахивая руками, начал почти что выкрикивать:

– Черкасов, ты представляешь, в нашей роте можно организовать целый пулемётно-артиллерийский взвод! Не в каждом батальоне имеется столько тяжёлого вооружения! А пулемёты на санях, это же чистые тачанки, можно сказать, их зимний вариант. Да и для перевозки орудия есть специальные сани. А что касается специалистов, то в третьем взводе красноармеец Сизов, из недавнего пополнения, почти что окончил артиллерийское училище. Он что-то там напортачил – вылетел из училища с треском и был направлен в действующие войска. Парень неплохой, политически грамотный, а в училище просто дал какому-то преподавателю по физиономии. Говорит, что тот оскорбил женщину. Сам понимаешь, дело это молодое, может быть съездил по морде и за дело. Иначе бы этот вопрос тихо не прикрыли. А так, получается – просто спихнули парня на фронт и всё, биография пошла с нуля.

Слова старшины о том, что всё это вооружение неподотчётно и его в любой момент можно списать, не заполняя никаких бумажек, решило дело. Не мешкая, мы в присутствии командиров взводов немного реорганизовали структуру роты. После всех боёв в роте сейчас было сто пять человек. И это, включая кашеваров, санитаров с военфельдшером, ездовых и вестовых. До захвата трофеев у нас был один станковый пулемёт «максим», два ручных пулемёта и ротный миномёт. Все красноармейцы были вооружены винтовками СВТ-38 и гранатами РГД-33.