HOMO FABER (СИ) - Баковец Михаил. Страница 19

Как бы и кто бы ни ругал наши танки, мол, наша промышленность наделала кучу плохих машин, потому и проиграли меньшему количеству, но более качественных танков Германии, но все они грубо ошибались. Танки СССР, даже легкобронированные Т-26 по совокупным показателям не уступали и даже превышали немецкие танки в своём классе! Например, почти везде вместо визорных щелей у наших танков были перископические и телескопические приборы. Попробуй, попади в танкиста, когда наружная часть смотрового прибора проходит над головой человека. Исключением были бронеавтомобили, вот, к примеру, в том, что я расстрелял несколько минут назад, в броне имелись простые отверстия, не прикрытые ни чем.

Это потом уже до самого 1943 года СССР поставлял фронту «ободранную» бронетехнику лишь с самым необходимым, из-за чего и пошла гулять присказка, мол, танк воюет лишь пять минут.

От размышлений оторвал громкий взрыв — взорвался бронеавтомобиль. Подспудно стал ожидать, как сейчас красиво отлетит башня, как это происходило в кино, но шиш — лишь дверцы распахнуло взрывом.

— В атаку! — заорал Морозов и вскочил из своего окопчика с ППШ в одной руке и вздёрнутой вверх второй. — Бей фашистских гадов!

— Сто… а, млин, прибью, гада. В атаку!!! — закричал я следом, про себя костеря чёртова особиста. В моих планах было расстрелять колонну и тут же уйти, о чём я довёл всем партизанам. Но раз уж остановить не могу, то нужно возглавить. — Ура!

— Ура!!!

Навстречу не раздалось ни единого выстрела и вскоре мои бойцы хозяйничали на дороге. Вот только зачем мы здесь? Трофеи мне точно не нужны, боеприпасами и оружием все солдаты отряда обеспечены хорошо, имеется небольшая проблема с продуктами, но её я рассчитывал ликвидировать в течение недели. Вся эта акция лишь для поддержания боевого духа и очередная демонстрация «гаусски».

— Старший лейтенант Морозов! — гаркнул я.

— Старший лейтенант государственной безопасности Морозов прибыл по вашему приказанию!

Вот зараза, особо так подчеркнул свою принадлежность к «кровавой гэбне», что я в запарке упустил.

— Собирай трофейное оружие, особое внимание на пулемёты и боеприпасы к ним, винтовки брать в последнюю очередь, что не возьмём, то уничтожить. Технику всю сжечь, особенно броневики и танк. Ясно?

— Есть! Разрешите выполнять?

— Выполняйте.

Я с «томми-ганом» наперевес прошёлся вдоль всей небольшой колонны, попутно заглядывая в грузовики. В одном я заметил несколько тел в советских гимнастёрках и синих галифе. Похолодев, я быстро запрыгнул в кузов.

Так и есть — наши старшие командиры, судя по звёздам на рукавах и рубиновым шпалам на воротнике гимнастёрок. В званиях я до сих пор плавал, потому отличить генерала от полковника мог по шитью.

Генералов, к счастью, не было.

Рядом прозвучали голоса партизан, раздался одиночный выстрел.

— Твою… мля! — сквозь зубы прошипел я ругательство, после этого выдернул из кобуры немецкого офицера пистолет, передёрнул затвор и очень быстро выпустил несколько пуль в головы мертвым командирам, затем бросил оружие под ноги и, схватив за грудки мёртвого солдата в самой чистой форме, почти без пятен от пулевых попаданий, выбросил его из кузова. Едва он коснулся земли, как я начал палить в него из своего автомата, очень быстро опустошив полусотенный диск.

— Не стрелять! Здесь больше нет никого! — крикнул я и спрыгнул на землю из машины. — Всё кончено. Здесь только один немец уцелел, который и начал по мне стрелять.

Через пять минут примчался Морозов с бешеными глазами, узнав про убитый старший комсостав.

— Кого убили? Как⁈

— Успокойся, наши солдаты здесь не причём. Немцы убили наших командиров сразу же, как мы стали стрелять, спасти их было невозможно, — ответил я. — Можешь сам посмотреть и успокой бойцов, а то они после твоей истерики вовсе перестанут бить гитлеровские закрытые машины.

Особист обжёг меня злым взглядом и полез в кузов, когда же выбрался, то начал сверлить меня глазами, как молодой слесарь болванку на станке.

— Пойдём поговорим, Вить, — махнул он рукой в сторону леса, — бойцы уже заканчивают сбор трофеев. Что не возьмут, то заберут затворы, кинут стволы в кузов и подожгут машину.

На линии окопов, подальше от пулемётчиков и бойцов с винтовками, контролирующие левый и правый фланги наших позиций, старлей хмуро произнёс:

— И зачем стрелял?

Расколол, м-дя. Впрочем, не сильно-то я и рассчитывал на сохранение тайны, вся инсценировка больше для простых членов отряда.

— А нужно было все так и оставить? Чтобы бойцы потом боялись ствол винтовки направить на грузовик? А так, все их пули попали уже в МЁРТВЫХ командиров, они тут не причём.

— Это неправильно. Да если бы я знал…

— Знал что? Про пленных? — перебил я его. — И чтобы ты сделал тогда? Полез бы их спасать?

— Да! Это наши командиры, старшие командиры!

— Которые попали в плен — это раз! И вот тебе два — ты положил бы половину людей, пытаясь их освободить! За пятерых три десятка, хороший расклад⁈ И так сейчас мы кладём в землю тысячами, сотнями гробим технику, отправляем на убой под пулемёты и танковые гусеницы всех тех, кто создаёт костяк нашей армии! С кем ты дальше станешь воевать? С призывниками из запаса, которых точно так же станут гнать на убой такие вроде тебя? Ты кроме как выявлять врагов народа можешь что-то ещё делать, знаешь уставы наши и немецкие, чтобы спланировать бой и выполнить приказ, а не — выполни или умри⁈

— Да ты!.. — захрипел от бешенства особист и рванул с плеча «папашу», но я оказался быстрей, просто быстро шагнул вперёд и несильно ударил открытой ладонью в лоб собеседника. После того, как Морозов в состоянии нокдауна осел на землю, я его обезоружил.

— На губу пойдёшь, — сообщил я ему.

— На основании?

— Первое: невыполнение моего приказа. Я же чётко сказал, чтоб никакой атаки — отстрелялись и назад, в лагерь. А ты что натворил? Второе: попытка поднять оружие на командира, а это уже трибуналом попахивает, ясно тебе?

Вскоре вернулись бойцы с дороги, оставив после себя несколько огромных чадящих костров. Всего насчитали три десятка немецких пехотинцев, не считая экипажей уничтоженной техники. В одном грузовике везли пленных, второй был загружен пачками папок и листов бумаги с какими-то документами из комендатуры и штабов дивизий, разгромленных врагов так быстро, что уничтожить те ничего не успели. Ну, ничего, мы этому поспособствовали.

Убитых командиров положили на носилки, сделанных на месте из трофейного брезента и срубленных жердей. Через час их закопали в общей могиле на бугорке рядом с молодой сосной, на которой сделали глубокую надпись, что под ней похоронены пять старших советских командиров, погибших от рук немецко-фашистских захватчиков такого-то числа.

Эх, сколько таких безымянных могил появится на нашей земле от Буга до Москвы-реки? Конца и края им не будет.

Как и обещал Морозову, по прибытию в лагерь я посадил его в землянку, превратив ту в гауптическую вахту, поставив на входе рядового красноармейца с винтовкой. Пусть посидит, подумает, остынет немного. Ну, а если нет, то нет — через пару дней дам пинка под зад для ускорения.

За последующие два дня отряд разросся ещё на шестьдесят красноармейцев с сержантами и одним старшиной. Командиров и особенно — тьфу три раза — особистов с комиссарами не было ни одного. Нафиг мне такое богатство, от своего не знаю, как избавиться, уже сто раз пожалел, что спас этого человека от страшной смерти.

Работал я на износ, и уже не сильно заботясь о маскировке ситуации для себя лично, создавая в удалённых от лагеря местах схроны с консервами, оружием, обмундированием и патронами.

Не раз слышал предположения, сказанные «по секрету» товарищу или в беседе в курилке о своих невидимых помощниках, которые таскают из секретного бункера припасы.

— … а тут бац в башню, бац ещё раз, а у меня только в ушах немного ваты стало, да осколок окалины отлетел командиру в щёку! А мы эту пушку потом раздавили!