HOMO FABER (СИ) - Баковец Михаил. Страница 56

«А что я в итоге теряю?», — пожал я плечами про себя, когда мне в голову пришла эта мысль.

На шестой день у девушки случилась истерика. Пришлось успокаивать и отпаивать коньяком, который мне несколько дней назад любезно оставил абверовец. Причём, это был русский, точнее грузинский коньяк. Во время этих танцев с бубном (точнее со стаканом и бутылкой) я сам не заметил, как вдруг оказался вместе с ней в постели, откуда она утром вылетела пулей, едва осознав, что произошло. В тот день я её не видел больше.

На следующий день вместо обычных наших споров я услышал типичные женские фразы «как ты мог так поступить… ты воспользовался состоянием и использовал меня… тебе от меня только одно и нужно… а что ты ко мне испытываешь?..». Ещё через сутки она согласилась помочь мне бежать. И вот сегодня принесла несколько деталей от пистолета, который я у неё попросил. Вместе с бумагой, карандашами и акварелью.

Всё так быстро произошло да ещё притом факте, что в первую (то есть, во вторую — здесь, в плену) встречу в глазах помощницы я видел только ненависть и презрение, что я сильно сомневался в её правдивости и искреннем желании мне помочь. Больше шансов, что это какая-то замысловатая игра немецких разведчиков, а не мои успехи на ниве вербовки. В самом деле, ну, какой я вербовщик со своими талантами, которых почти и нет? Да ещё агент — не какая-то домохозяйка или студентка, а подготовленный в разведшколах специалист.

Впрочем, а не всё ли равно по чьему-то плану я получу свободу или по собственному? Оружие у меня уже есть. Хорошо бы вернуть своё барахло, но вряд ли такое возможно.

На следующий день я получил от Радистки пистолетную рамку (в обеденный визит) и массивную трубку глушителя (вечером). С учётом имеющихся деталей теперь у меня есть бесшумный пистолет.

— А что ты рисуешь? — с сильным любопытством в голосе спросила меня девушка, когда привела себя в порядок после короткого и бурного секса, случившегося сразу же, как только я спрятал детали в тайник.

— Вот, — я взял из ящика стола десять листов бумаги со своими рисунками и протянул их ей.

— Это я⁈

На каждом рисунке была изображена Катя. И везде разная.

— Зачем ты нарисовал меня в большевистской форме? — нахмурилась она, взял лист, где я изобразил её в красноармейской гимнастёрке и юбке с майорскими погонами. — И с погонами? Они же у них запрещены.

— Потому что это не настоящая русская форма, из-за погон. А ещё ты в ней отлично выглядишь, Кэт, — улыбнулся я ей.

— И не называй меня так.

— Не могу, — развёл я руками и подмигнул. — Это твой позывной для меня.

Рисовал я девушку не просто так, а ради оружия — ППШ, МП, пистолетов и гранат, патронов. Каждый рисунок общего плана потом дополнялся увеличенной частью (на том же листе), где был сделан акцент именно на оружие или боеприпасах. Катя на моих рисунках красовалась в платье, в форме Красной Армии и Вермахта, в эсэсовской форме. Немцы не знают моего Секрета (именно так — с большой буквы)

— И очень неприлично выгляжу, — поджала она губы.

Ну да, я нарисовал её так, чтобы подчеркнуть сексуальность. Пусть именно эти моменты цепляют взгляд, а не оружие. Поэтому юбки были чуть выше колен, верхние пуговицы на мундирах и рубашках расстёгнуты, у платья присутствовал значительный вырез в зоне декольте.

— А по мне — так очень даже мило, — не согласился я с ней. — Ты очень красивая девушка, Катя, и твоя красота должна подчёркиваться, а не прятаться за тряпками. Но если не нравится, то я нарисую другие, и ты сравнишь, на каких лучше. Только не рви эти, оставь их мне.

— Хорошо, — девушка с недовольной миной протянула мне бумаги назад, добавив. — Странная манера рисования. Мне Карл показывал твои другие рисунки, которые как иллюстрация к книге сделаны.

— Эта такая манера рисования. У американцев такие зарисовки называются комиксами, они созданы для малограмотных читателей, так как все действия нарисованы, а слов совсем мало.

— А ты бывал там? — словно мимоходом поинтересовалась собеседница.

— В Америке, в Штатах? — уточнил я. — не-а, не бывал. Да и делать мне там нечего. Куда интереснее попасть в Мексику, Аргентину или Австралию. Там войны нет, зато есть куча возможностей хорошо устроиться.

— Австралия воюет за Англию.

— И что? Уверен, что австралийские войска не столько воюют, сколько числятся противниками немцев.

— Почему? — заинтересовалась та.

— А ты представь сколько стоит доставка войск из Австралии на европейский военный театр, — хмыкнул я. — Наглы же разорятся и пойдут по миру с протянутой рукой от трёх-четырёх дивизий оззи.

— Вообще-то, как раз три дивизии австралийцев воевало в Африке, — уела она меня. — Не знал?

— Хм.

— Правда, сейчас они сдали все свои позиции и готовятся вернуться к себе.

— Вот! — я поднял палец к потолку. — Не по карману им содержать свои войска на таком огромном расстоянии. А наглам и своих проблем хватает.

— Почему ты их так называешь? — вдруг просила она и, прищурившись, посмотрела мне в глаза.

— Англичан? А как их ещё называть за их наглое и хамское стремление совать нос в чужие дела? Они втравили Россию в первую войну, хотя тогда Германия как таковой противницей для неё не являлась. Но наглам требовалось пушечное мясо и второй фронт, иначе всё их могущество закончилось бы в пятнадцатом-шестнадцатом годах. Об их тайных желаниях предупреждал один из русских министров в своём докладе, всё разложил по полочкам и предупредил, к чему приведёт вступление России в войну. Увы, император не послушался, хотя возможности отказать союзникам, англичанам то есть, у него имелись. А всё потому, что вокруг него хватало англофилов, тех, кому нравилась чужая культура и жизнь, и вызывал ненависть с презрением быт страны, в которой родился. Вместо того чтобы поднимать и развивать своё государство, кое-кто стремился помогать чужакам.

— Это кто? — спросила она, не заметив или не обратив внимания на мою шпильку-намёк в свой адрес.

— Кто-то из великих князей, — ответил я уклончиво, так как точных данных уже сам не помнил, да и то, что сейчас в запале рассказал, было прочитано в интернете на сайте, не отличающемся правдивостью. — Впрочем, там и кузен английский подсуетился, Георг. Вроде бы они между собой хорошо дружили, фотографий хватает, где они вместе на прогулках. Кстати, они были так сильно похожи друг на друга, что собственная свита путала, если те одевались одинаково. И ведь пошёл на поводу брата и кузена, а не жены, которая была немкой и вроде как считалась куда ближе прочих родственников.

— Откуда ты всё это знаешь? — в глазах собеседницы плескалось сильнейшее изумление и заинтересованность.

— Да так, читал кое-какие архивы.

— Архивы про королевские семьи и доклады министров?

— Угу. У меня были кое-какие возможности в плане получения информации, которая малодоступна для многих, — и тут мне пришла идея, как подтолкнуть немцев на ложный путь, дать им версию, зачем я ухожу из СССР. — Там и про людей были написаны, о событиях, к которым они были причастны, про наследников и наследство, о вкладах — тайных и открытых. Даже о золоте Колчака читал.

— Что?

— Не слышала? — хмыкнул я, досадуя про себя, что девушка не в курсе легенды, которая будоражит умы даже людей двадцать первого века. — Десятки тонн золота в монетах и слитках, которые, якобы, адмирал спрятал где-то в Сибири.

— Якобы? — зацепилась девушка за слово.

— Угу. На самом деле драгоценный груз уже давно покинул страну и лежал в укромном месте, дожидаясь владельцев.

— Его уже давно нашли. Не ты один в архивах мог прочитать про него, — заметила Катя. А я заметил, как в её глазах загорелся алчный огонёк.

— Может быть, — широко улыбнулся я. — А может и нет, ведь тогда бы эти документы должны были уничтожить или подменить… как сделал я.

— И где это золото сейчас? — почему-то шёпотом произнесла она.

Я помедлил с ответом, сверля её взглядом. Потом очень тихо, хоть и не так, как она, ответил: