Тайный дневник девушки по вызову. Часть 2. Любовь и профессия - де Жур Бель. Страница 54

Я приперла его к стенке с враньем про одноразовые пересыпы.

– Ну, это вообще не считается, – ответствовал он.

– Как это не считается? Как это может не считаться одноразовым перепихоном?

Я не сомневаюсь в том, что мои женатые экс-клиенты не классифицировали свои поступки как измену.

– Если ты знаком с человеком некоторое время до этого, то тогда это не одноразовый перепихон.

Я зарычала:

– Итак, либо она права, и вы переспали один раз, поимев одноразовый перепихон, а это означает, что ты соврал мне тогда, либо у вас был не одноразовый перепихон, и ты спал с ней больше одного раза, и врешь мне сейчас. – Я облизала губы. – И более того, ты обхаживаешь других, пока меня – твоей настоящей подруги – нет поблизости!

– Я оказался в такой ситуации из-за тебя! – возразил он. – Я даже друзьям своим не могу рассказать о нас, потому что они подумают, что я идиот, если согласился принять тебя обратно!

– Поэтому ты вешаешь женщинам на уши лапшу о том, что свободен? И это моя вина, что ты – в недостаточной степени мужчина, чтобы заступиться за меня?

– Я никогда тебе не лгал, – заявил он, как ни в чем не бывало.

Что и требовалось доказать. Это он, оказывается, герой, потому что разрешил мне встречаться с ним. А я – шлюха, которая не заслуживает правды. Видимо, так.

Мой отец всегда призывал не доверять мужчине, который утверждает, что никогда не лжет.

– Какие у тебя на то долбаные причины?! – ору я. – Если хочешь развлекаться – отлично, только прекрати кормить меня этим дерьмом о том, какой ты весь из себя верный, а потом звонить мне и называть убийцей кроликов! Я, мать твою, застукала тебя с поличным, и ты это знаешь!

Он грозится, что повесит трубку. Я делаю это первая.

Понедельник, 2 мая

Телефон не включаю. Все равно никто не звонит. Днем заходит Томас на урок испанского. Его взяли на вторую работу в отель, так что, похоже, наши встречи станут еще менее регулярными.

Он с улыбкой шарит в своей сумке и достает из нее ананас.

– Ананас, – говорит он и показывает, что бок у него прибит. Должно быть, его выбраковали в ресторане. Я задумываюсь, многое ли из того, что попадает к нему на стол, оказывается там таким путем. Складным ножом он умело очищает фрукт и предлагает мне дольку. Мы вместе просматриваем словарный список, жуя ананас. Он ест волокнистую серединку, я – нет.

Заканчиваем урок рано. Я уже достаточно знаю испанский, чтобы вести разговор, и спрашиваю его, как дела на работе, как поживает его брат.

– День на день не приходится, – говорит Томас. Потом, как бы между прочим: – Ты очень красивая.

Не знаю, что он под этим имеет в виду, какой смысл стоит за этими словами, когда их говорят по-испански. Он что… я ему нравлюсь? Или это просто констатация факта?

– Я думаю, что ты – замечательный, – отвечаю я. – Но у меня есть бойфренд. – И без всякой причины начинаю реветь.

Насколько иной стала бы жизнь, будь в отношениях все так просто?! Мужчина считает, что ты красивая. Ты считаешь, что он замечательный. Вы влюбляетесь, заводите детей и вместе встречаете старость.

– Estas preocupada рог algo? – спрашивает Томас. Тебя что-то тревожит? Его толстопалая рука легонько ложится на мое плечо.

Я мотаю головой.

– Тогда почему ты грустишь?

– Мой бойфренд… мой бойфренд… М novio es… – Я жестом прошу у него словарь, чтобы посмотреть нужное слово. Томас передает его мне, и поиски нужного слова занимают несколько минут. Мой бойфренд – лжец? Мой бойфренд – изменник? Мой бойфренд – претенциозное дерьмо? – Мой бойфренд – полный идиот!

– Это со всеми случается, – философски замечает Томас. – Debes tratat de resolvero. Тебе следует попытаться разобраться с этим.

Вторник, 3 мая

Я кликаю по фотографиям на сайте Этого Парня. Воскресная прогулка в деревне и обед в пабе, в который он однажды, давным-давно, возил меня, еще когда старался произвести на меня впечатление. Ягнята, каменный коттедж, национальный парк. Фазаны и сад, обнесенный стеной. И она.

Так, значит, вот она какая – Джорджи? Ничего такого, чего бы я не предвидела. Коротенькие ножки, круглое личико. Солнечные очки, удерживающие ее каштановые волосы на затылке в манере, естественной для таких, как она, и смотрящейся дико на ком угодно другом. Одета в одну из рубашек Этого Парня, которая обвивается вокруг нее на ветру, как плащ.

Неужели мне действительно так необходимо было это видеть? Видеть, что все именно так, как я и ожидала, – сплошной парад стереотипов?

Их можно встретить повсюду, от закрытых вечеринок в Эскоте [132] до армейских полковых обедов. Аристократические девицы с мышиными волосенками, тяжелыми грудями, провисшими под косо скроенными шелковыми платьями. Каждая виснет на локте мускулистого богоподобного мужчины, который при правильной общественной системе не стал бы приносить брачные обеты такой гусыне – тупой, похожей на лошадь дочери банкира.

Мне подобные здесь не вне конкуренции – и не в смысле превосходства. Я училась в школе вместе несколькими сотнями таких девиц и хорошо усвоила урок: неважно, как я одеваюсь, что я делаю – все очевидно. Строить оборонительный рубеж из учебных достижений – вот все, что я могла противопоставить им, только им, в общем, было наплевать. Эти девушки носят свой дорогостоящий образ жизни так, как его следует носить: небрежно. Я так не могу. Я засовываю распорки в свои лодочки и знаю работников химчистки по именам.

Но чего они не знают – чего они на самом деле не знают, – это что я могу казаться ручной, но в действительности я – дикарка.

Вот почему мы становимся содержанками. Девушками по вызову. Мужчины платят по часам своему прекрасно ухоженному эскорту, а потом возвращаются домой, к леди, которая стрижет ногти при помощи зубов. И я скорее предпочту продаваться за три сотни в час (и оставлять свое свободное время при себе), чем за статусное фамильное кольцо.

Ну, и почему он так делает? Почему держит меня за дуру и развлекается с ней? Я – женщина, принадлежащая мужчине. Умеющая опрокидывать джин полупинтами и достойно разбить пирамиду в снукере. Девушка, с которой обычно крутят любовь, а не на которой женятся. По всем законам жанра он должен надевать кольцо на пальчик кому-то вроде нее – и проскальзывать в «колечко» к кому-то вроде меня. А не наоборот.

Я его, блин, ненавижу!

Если не считать того, что – и это портит все дело… что все еще люблю его. Так больно бывает не просто из-за уязвленной гордости. Это вязкое, болезненное желание быть с ним рядом. Я понимаю, что могла бы найти себе кого получше, найти настоящего мужчину, найти равного себе. Дело не в этом. Именно его я хочу!

Четверг, 5 мая

– Не делай этого, – говорит Дж, глядя, как я набираю номер. – Придешь в себя – больше никогда не захочешь этого мудака.

– У сердца своя логика, не так ли? – парирую я.

Я несколько дней ничего не ем и не могу больше ни

о чем думать. Приходил Томас с тремя новыми фильмами ужасов, и я сказала, что простудилась. Не могу больше держаться, я должна слышать голос Этого

Парня. На другом конце линии звонит телефон, коротким, отрывистым английским зуммером: тррр-тррр. Тррр-тррр.

Дж. хватает телефон и отключает его до того, как произошло соединение.