Чистилище. Янычар - Золотько Александр Карлович. Страница 2

И что тебе светит в результате, спросила жена. В лучшем случае – заполярный гарнизон. Еще один объект укрытия, но где-нибудь возле Ледовитого океана. И полковник сдержался, промолчал. Был ведь шанс, что имеющего опыт работ на сложном и секретном объекте полковника Иванченко отправят не в Нарьян-Мар, а поближе, хоть в Мурманскую область.

Он бы и сейчас, наверное, промолчал, даже в голову ему бы не пришло задумывать мятеж, как это назвал профессор, если бы… Если бы в том проклятом списке оказался и он, и его семья. Если бы не обрекли его штабные сволочи на смерть. Его, жену и двоих детей. Хотя бы его семью включили в этот список…

Выполнял бы полковник Иванченко приказы, отправил бы личный состав из казарм в неизвестность и, возможно, на смерть, потому что… Потом что человек – животное подлое, сказал себе полковник, когда обдумал предложение, которое пару часов назад изложил ему профессор Протасов. Предложение простое и понятное.

Зараза вылилась в мир вчера. Излил ангел чашу свою… Новости об этом разом заполонили все средства массовой информации, Интернет был заполнен паническими постами, видеороликами, в которых улицы городов Ближнего Востока и Америки были завалены трупами, и толпы беснующихся громили все вокруг, убивали тех, кого зараза, кажется, минула. Веб-камеры продолжали бесстрастно сбрасывать в Сеть картинки, на которых люди умирали и убивали, рвали друг другу глотки и падали, корчась в мучительной агонии.

Это не остановится, сказал профессор при первой встрече. Они почти не были знакомы, так, на общих совещаниях пару раз видели друг друга, и полковник очень удивился, когда ему сообщили, что к воротам внешнего ограждения подошел профессор из лаборатории и просит выйти именно полковника Иванченко.

– Мы с вами старые приятели, имейте в виду, – сказал профессор, когда полковник Иванченко вышел к нему и поздоровался. – Если вдруг кто-то поинтересуется – мы познакомились… в Москве мы познакомились, у нас общий знакомый есть, Виктор Тимофеевич Глазков. Запомните? Глазков Виктор Тимофеевич, из министерства. Крупный такой, с одышкой. Вот он и познакомил. А я вот только сейчас сообразил, что это именно вы здесь, и от скуки решил прийти пообщаться. Понятно?

– Не очень, – честно ответил полковник, прикидывая, не может ли это быть очередная шутка особистов, решивших проверить его на предмет нарушения секретности и поддержания бдительности.

Если это было так, то стоило послать посетителя подальше и сообщить майору Петрову о попытке установить контакт со стороны. Не то чтобы совсем со стороны, профессор имел высокий уровень допуска, все эти пять лет тоже работал в зоне Узла-3, командуя переоборудованием лаборатории. Гнать нужно было профессора на всякий случай и на тот же случай информировать майора Петрова.

Но профессор оказался настойчивым и убедительным. По-товарищески взяв полковника под руку, он увел его в сторону, за деревья, подальше от камер и микрофонов охраны. И там изложил свои резоны по поводу дальнейшего развития событий.

– Это не остановится, – сказал тогда профессор. – Вы же видите по телевизору, с какой скоростью все развивается. Понимаете, что завтра-послезавтра эта зараза будет здесь? Вот прямо здесь, в этих лесах. Тут будут валяться трупы… Или будут друг другу рвать глотки озверевшие люди. Вы ведь видели в Сети…

– Я видел в Сети, – холодно отрезал тогда полковник. – Но при чем здесь мы с вами?

– Скажите, вашу семью пустят в бункер? – спросил профессор. – Вашу жену и сына с дочерью – пустят в тот самый бункер, который вы пять лет готовили для такого вот случая? Биологическая атака – у кого-то есть сомнения? У вас есть сомнения?

Над головой профессора резко застрекотала сорока, тот вздрогнул, замолчал и посмотрел на птицу. Потом посмотрел в глаза полковнику.

Полковник отвел взгляд, он старался не думать об этом, надеялся – непонятно почему и на что – на чудо, которое позволит спрятать семью в бункер. В конце концов – ведь ему должны быть благодарны. Если бы не его работа… его и десятков офицеров, прапорщиков и солдат… этого бункера не было бы. Просто не было бы, ему, полковнику Иванченко пришлось разгрести столько грязи, скандалить, ругаться, просить, чтобы все было сделано к сроку, чтобы запасы были завезены вовремя, чтобы…

А теперь, когда все это – весь десятиуровневый бункер, способный противостоять любой мыслимой заразе, оборудование, налаженное и готовое к запуску, склады, заполненные под завязку, – когда все это готово и может функционировать, людей, которые имеют право на укрытие в нем, просто вышвыривают прочь. Для того что спрятать в Узле-3 людишек, которые… которые заслужили жизнь только тем, что приближены к верхушке, имеют приятельские, родственные… и да, конечно, коррупционные связи.

– Вы же понимаете, что это все строили не для вас и ваших близких, – тихо произнес профессор, будто услышав мысли собеседника. – У вас же там наверняка есть несколько номеров повышенной комфортности. Для кого? И все эти деньги и ресурсы вкладывали в бункер для того, чтобы спасать рядовой состав? И младший офицерский вкупе со средним? Их семьи? Вас всех вышвырнут отсюда под благовидным предлогом, а в построенные и оборудованные вами убежища поселят чиновников, генералитет, родственников и их близкое окружение. Вы же не можете этого не понимать. Или в самом деле не понимаете?

Полковник все это понимал. Если раньше он только догадывался об этом, даже признавал право некой элиты на места в бункере при маловероятной и фантастической биологической атаке на страну, то после разговора с профессором мысли о несправедливости происходящего стали конкретнее и четче.

Это нечестно. Несправедливо. Это…

– Когда-то в юности, начитавшись красивых фантастических книг, я был искренне уверен, что спасать в случае глобальной катастрофы нужно лучших. Самых умных, талантливых, просто красивых, способных передать потомству лучшие гены… – Профессор покачал головой, словно удивляясь себе, молодому и романтичному. – А сейчас… Сейчас я даже боюсь представить, сколько человек я готов убить, чтобы спасти своих родных. И я не знаю, что бы я отдал ради того, чтобы спасти семью моего старшего сына, который сейчас живет в Штатах… Жил в Штатах, я полагаю. Я не могу с ним ни созвониться, ни связаться через Сеть. Я не могу спасти всех. Я не могу спасти лучших. Я даже всех своих близких и друзей не смогу спасти. Я даже пытаться не стану собрать их всех… Только тех, до кого сейчас смогу дотянуться. Кто…

Профессор махнул рукой и снова замолчал.

Полковник набрал воздуха в грудь. Выдохнул, не сумев себя заставить сказать ни слова. Снова сделал вдох.

– Вы что-то хотите мне предложить? – с отчаянием в голосе спросил наконец полковник. – У вас есть другой вариант?

– Есть, – кивнул профессор, не поднимая головы. – Конечно, есть. Займите бункер сами. Я полагаю, что у вас еще есть почти сутки на принятие решения и, собственно, на мятеж.

Словно обухом по голове. Полковник замер потрясенно, пытаясь убедить себя в том, что все это происходит не на самом деле. Все это ему мерещится. Приснилось. И одновременно стало понятно, что все, сказанное профессором, – правда. Что все это прекрасно понимал и сам полковник, только не решался до сих пор признаться самому себе.

И одновременно с этим полковник понимал, что если немедленно не прекратит этой беседы, то подпишет себе приговор. А если прекратишь, шепнул тихий голосок в глубине души, то подпишешь приговор своей семье.

Расклад ведь простой – в случае ошибки профессора, если вдруг эпидемия, вспыхнувшая на Ближнем Востоке, погаснет… или будет остановлена, то полковника Иванченко будут судить. Пожизненное получит, никак не меньше. Семья?.. Семье будет не очень приятно жить с клеймом предателей, но они будут жить. А если профессор прав, то семья просто выживет. Будет жить, пока у бункера хватит автономности. Полгода. А за эти полгода все еще может измениться, эпидемия может стихнуть сама, или будет найдена сыворотка… Ведь не зря по всей стране начали несколько лет назад создавать Узлы Безопасности?