Вторая Академия (СИ) - Силаева Ольга. Страница 25

И тут его соседу в голову прилетел гранитный булыжник. Совсем небольшой, размером с ладонь. Но попал он прямо в висок.

Следующий камень заставил сидда-менталиста пошатнуться и схватиться за голову: камень чуть не проломил ему затылок. Кто-то обладал потрясающей меткостью. Я не видела стрелка в сквере, и это значило, что нас разделяло шагов сорок, не меньше.

Но главное, я была свободна.

Я спрыгнула с пьедестала, наплевав на запреты, и рванулась к Гёрзу. Выхватила у него из пояса кастет, враз сверкнувший голубым огнём, и ударила между ног, целясь как можно ниже. Он взвыл – и тут я вновь подставила ему подножку.

Он рухнул прямо на товарищей. Ещё два камня прилетели из темноты, и я невольно присвистнула: один угодил приятелю Гёрза прямо в кадык, второй – менталисту в бедро.

– Назад! – хриплым искажённым голосом скомандовал менталист. – Прочь отсюда, живо!

Они бросились врассыпную.

Вейра. Только Вейра обладала такой поразительной меткостью, а это значило, что она была неподалёку. По жилам разливалось облегчение. Она спасла меня.

Я замерла с пылающим кастетом в руке, не зная, что делать. Вернуться на пьедестал? Броситься искать Вейру? Позвать кого-нибудь на помощь?

И тут из дверей здания вышла девушка.

Наши взгляды встретились. Она глядела на меня круглыми от ужаса глазами. И прекрасно видела и голубое пламя кастета, и хромающего Гёрза, убегающего вдаль.

Я выдохнула.

– Пожалуйста, не… – севшим голосом начала я.

И чуть не оглохла от её крика.

– Она напала на студентов! – заорала девушка. – На помощь!

Ещё одна студентка стояла за её плечом и круглыми глазами смотрела на меня.

Проклятье. Кажется, я вляпалась.

глава 13

Когда за мной закрылась дверь карцера, я без сил упала на койку. Я провела на ногах весь день и была ужасно голодна, но, кажется, кормить меня никто не собирался.

Неважно. Я хотя бы высплюсь.

Я вздохнула, закидывая руки за голову. Вейра помогла мне, но сама, разумеется, подставляться не захотела – она так и не появилась. А я… мне даже бегство не помогло бы. Трое избитых студентов… меня бы обвинили всё равно.

Что со мной вообще случилось? Тот менталист – он издевался надо мной, раздевая меня, или знал, о чём спрашивает? Накажут ли его за запрещённое применение дара? Да и поверит ли мне кто-нибудь вообще, если я его обвиню?

И что со мной будет? Даже если Рэй или Ксар захотят мне помочь, будет ли их вмешательства достаточно? И вступится ли за меня лорд-хранитель?

Кажется, удержаться во Второй Академии будет куда сложнее, чем я думала.

Я закрыла глаза. И почувствовала, как проваливаюсь в сон.

Я спала, едва осознавая, что сплю, и чувствовала, как улыбаюсь во сне.

Потому что я видела отца.

– Спокойнее, гриссёнок, – произнёс он. – Сосредоточься. Ещё немного, и у тебя получится.

Мы сидели в саду на платформе, медленно плывущей над городом, – наследие древних тёмных сиддов для правящих родов. Осенние листья усыпали платформу, и мягкие маты, на которых я сидела, были немного влажными после прошедшего дождя, несмотря на согревающие руны.

– Тебе легко говорить, – сказала я, хмурясь. – У тебя есть дар. Ты можешь закрывать своё сознание от менталистов, а я – нет.

– У меня не всегда был…

Отец осёкся. Вздохнул и присел рядом.

– Я не всегда умел защищать своё сознание, гриссёнок, – произнёс он мягче. – И это порой приводило к… плохим последствиям. Ты ведь не хочешь, чтобы кто-то узнал твои самые драгоценные тайны? Твои слабости? Или даже мои тайны, если ты вдруг узнаешь что-то, что может меня погубить?

Я нахмурилась:

– Погубить тебя? Как?

– Император Дрэйг очень тяжело болен. Ему осталось два-три года, не больше. И он очень хочет жить. Месяц назад одного из лучших подпольных татуировщиков столицы чуть не запытали до смерти только потому, что императору донесли, что тот ставил опыты с неизвестными рунами, якобы продлевающими жизнь. Теперь его жизнь под угрозой – и жизнь его дочери тоже. Я не хочу, чтобы что-то подобное случилось с тобой, если император вдруг начнёт подозревать меня тёмные сидды знают в чём.

На его лице было очень странное выражение.

– И что ты будешь делать? – спросила я. – Если он будет подозревать тебя тёмные сидды знает в чём? Ударишь в ответ? Но ведь это же сам император.

Отец отрешённо смотрел вдаль, на облетающие деревья.

– Делла Дон, одна из лучших мастеров боя во Второй Академии, месяц назад пыталась убить императора, чтобы остановить это безумие, – произнёс он. – Я видел её после этого в подвалах дворца. Видел, что с ней сталось. Я был с ней в её последние минуты, и они отпечатались в моей памяти навсегда. Когда чувствуешь чужую смерть всем сознанием…

Он прикрыл глаза, словно само воспоминание приносило ему невыносимую боль.

– Ты видел, как её пытали? И не стал её спасать? Ведь ты сочувствуешь ей!

Отец бросил на меня острый взгляд.

– Мой долг – защищать империю, – произнёс он. – В том числе от тех, кто покушается на императора. Какие бы мотивы у них ни были. Но та гибель… – его голос сделался едва слышен, – была чудовищна.

Я долго смотрела на него. Месяц назад. Это случилось месяц назад…

– Помнишь, когда я плакала на подоконнике, ты подошёл спросить, что со мной? Впервые в жизни? – К глазам вдруг подступили слёзы, и я подавила всхлип. – Ведь это тоже было месяц назад. Ты поэтому подошёл ко мне? Потому что видел её смерть?

Его брови взлетели:

– Ты считала дни с того момента?

Слёзы всё-таки потекли по щекам. Я зажмурилась.

В следующее мгновение отец наклонился, осторожно вытирая мои щёки. Неожиданно мягко для правящего лорда.

Я робко открыла глаза.

– Ты… на меня не сердишься? Раньше ты говорил, что мы с Сильвейной не имеем права плакать на людях.

– При мне можно, – негромко сказал отец. – Но не стоит. У тебя другая судьба, гриссёнок. Как и я, ты рождена, чтобы добиваться своего и заставлять других плакать. Поверь.

Я заморгала.

– Но я…

– Какое-то время ты будешь думать, что ты не такая. Что ты хочешь мира, любви, постоянства. Милосердия. Но потом ты поймёшь, что если не шагнёшь вперёд и не начнёшь менять мир так, как хочется тебе, то все твои мечты окажутся в грязи.

Он помолчал.

– Тебе не нужно быть холодной статуей, дочь. Но ты должна уметь ею быть.

А потом вдруг улыбнулся.

– А теперь закрой глаза. Представь, что ты видишь что-то необыкновенное, что-то, чего никогда раньше не видела. Сконцентрируйся – и нырни в этот мир.

Я послушно закрыла глаза.

И увидела дракона. Огромного алого дракона, парящего в небе. С глазами чистыми и пронзительными, как солнце.

– Забери его себе, погрузись в него, сделай его защитой для своего разума. И если у тебя получится, – раздался тихий голос отца, – никто не сможет отнять это у тебя. Ни твоё сознание, ни твою свободу. Никому не позволяй решать за себя, кто ты, Фаэль. Никому.

Меня разбудил знакомый голос.

– Вставай, соня. Хватит нежиться в роскоши.

Я резко села. Рэй с насмешкой глядел на меня, сидя на краю койки и закинув ногу за ногу.

– Делла Дон, – выдохнула я. – Она знала, что поиски бессмертия кончатся катастрофой, и пыталась убить императора.

Рэй нахмурился.

– Знаю. Но покушений на моего отца были десятки. Мастер Дон не была первой и не была последней.

Я судорожно тряхнула головой.

– Мне снилось, как отец рассказывает о ней. Он допрашивал её перед смертью, и именно после этого допроса он изменился. Начал обращать на меня внимание.

Лицо Рэя застыло.

– Делла Дон, – негромко сказал он. – Как интересно.

– Она – предыдущее воплощение моего отца, – прошептала я. – Рэй, у нас есть зацепка!

– И я ею займусь, – коротко произнёс Рэй. – Но сначала я хотел бы узнать, что случилось.