Легко ли быть одной? - Туччилло Лиз. Страница 72

Серена удивилась и испугалась. Диета для сыроедов необычайно сложна и требует массы времени, к тому же у нее не было никакого опыта.

– Я знаю, что это особенная диета, но вас ежедневно будет консультировать врач-диетолог, у нас есть кулинарные книги, которые могут вам понадобиться, и список продуктов, которые нужно будет купить. – Джоанна набрала побольше воздуха, голос ее едва заметно дрожал. – Могли бы вы попробовать? Я уверена, вы сможете сделать так, чтобы даже эта ужасная еда показалась нам очень вкусной, – добавила она напоследок, сделав попытку пошутить.

Серена, конечно, ответила, что сегодня же сходит за покупками, а с завтрашнего начнет готовить. Больше можно было ничего не объяснять. Серена начала понимать, что в этой семье, в этом шикарном лофте с видом на Гудзон, с миксером «Китченэйд» и компакт-дисками на кухне, обаятельный, красивый и трезво мыслящий мужчина очень болен. И никто в этом доме уже не может быть счастлив. В принципе.

Руби исчерпала список «голубых», которые могли бы оплодотворить ее, но идею о ребенке все еще не оставила. Разумеется, она могла бы кого-то усыновить, но с тех пор, как в ее голове родилась мысль о том, чтобы ее кто-нибудь оплодотворил, она хотела рожать сама.

Именно поэтому и вышло так, что всего неделю спустя Элис пришлось идти к ней домой, чтобы всадить ей в задницу шприц.

О’кей, тут нужно кое-что объяснить. Руби решила прибегнуть к искусственному оплодотворению спермой донора. Она выбрала потенциального отца – еврей, высокий, окончил университет, входящий в «Лигу плюща» [68], – и отпустила ситуацию. Анализ крови показал, что уровень гормонов следовало бы несколько поднять, но при правильном медикаментозном лечении у нее были хорошие шансы забеременеть с первой попытки. В результате, конечно, можно было родить и пятерых близняшек, но Руби это не волновало. А волновало ее то, что в течение двух недель она так и не смогла сделать себе укол в ягодицу. Она пыталась для тренировки исполнить это в кабинете врача, но не смогла уколоть даже грейпфрут. От мысли о том, чтобы проткнуть иглой собственную плоть, ей становилось дурно. И не важно, насколько Руби хотелось забеременеть и подержать на руках свое собственное верещащее дитя, – она была просто не способна воткнуть шприц в собственную попу.

Первым делом она подумала о Серене, которая до сих пор не нашла себе жилья и поэтому продолжала жить у нее. Серена искала себе квартиру в Парк-Слоуп, в Бруклине, потому что на горьком опыте убедилась в том, насколько выросли цены на Манхэттене. (Никогда не отказывайтесь от своей нью-йоркской квартиры, никогда не отказывайтесь от своей нью-йоркской квартиры, никогда не отказывайтесь от своей нью-йоркской квартиры!) Похоже было, что в скором времени она что-то подыщет, и по этому поводу Руби как раз не очень переживала: в тех редких случаях, когда они оказывались дома одновременно, ей компания Серены нравилась.

Руби вошла в гостиную, Серена сидела и читала. Не очень представляя себе, как перейти к нужной теме, Руби для начала просто завела разговор.

– Короче… Помнишь, я как-то упоминала о том, что подумываю завести ребенка?

Серена отложила книгу в сторону и кивнула. Такое вступление было очень не похоже на начало ни к чему не обязывающих бесед, когда они как соседи по квартире иногда сталкивались на кухне.

– Так вот, – продолжала Руби. – Я решила сначала пройти курс гормональных инъекций, чтобы повысить свои шансы. И думаю, мне будет очень тяжело делать уколы себе самой. Ты меня понимаешь?

Серена кивнула. В душе она надеялась, что это не то, о чем она подумала, но если это все же то, будет невежливо заставлять Руби произносить эту просьбу вслух.

– Ты хочешь, чтобы это сделала я?

У Руби вырвался вздох облегчения. В этот момент она обожала Серену за предупредительность.

– Ну, я понимаю, конечно, что это может быть самая дикая просьба в истории человечества, но да. Странно, правда?

– Да нет, ничего странного, – солгала Серена. А потом солгала еще раз: – Я с радостью сделаю это для тебя.

– Я понимаю, что прошу слишком много…

– Собственно говоря, думаю, что, если бы ты попросила меня выносить твоего ребенка, мне было бы намного сложнее.

– Да, это правда. – Руби немного помолчала. – Тогда начнем завтра. Для тебя это будет удобно?

Серена удивилась. Ей и в голову не могло прийти, что они говорят о чем-то таком, что может произойти буквально завтра.

– То есть с утра?

– Да. До того как ты уйдешь на работу.

– О’кей. Хорошо.

– Вот и отлично. О’кей, что ж, спасибо тебе.

В общем, это действительно оказался самый странный разговор в жизни Серены.

Но утром неловкость только усугубилась. Руби стояла в ванной комнате, опершись на раковину, со спущенными трусами, обнажив белые, нежные и такие уязвимые ягодицы. При этом она умоляла Серену сделать ей укол:

– Просто ткни иголкой, раз и все!

Но та была не в состоянии выполнить эту просьбу. Серена уставилась сначала на белое тело Руби, потом на шприц в своей руке, и ей стало плохо. Она взглянула на отражение Руби в зеркале и упавшим голосом, в котором проскакивали истерические нотки, сказала:

– Я не могу этого сделать.

– Как так не можешь? – ласково, но озабоченно переспросила Руби.

– Вот так. Думала, что смогу. Но не могу. Не могу тыкать в тебя этой штукой, просто с ума схожу.

– Все в порядке, милая, – нежно произнесла Руби. – Если бы все так просто могли втыкать в людей иголки, у нас не было бы дефицита квалифицированных медсестер, верно?

Серена ужасно себя чувствовала. Она, фактически посторонний человек, бесплатно живет в квартире у Руби. Уж что-что, а укол-то она могла бы ей сделать. Ан нет, не может, хоть умри. Серена была в каком-то ступоре. А Руби в буквальном смысле стояла перед ней с голым задом и переживала. Чтобы не выбиться из такого важного графика инъекций, начать нужно было именно в этот день.

– Ты правда не можешь этого сделать? Ну хоть раз, только сегодня?

Умом Серена понимала, насколько это важно.

– Хорошо. Я попробую. Попробую.

Серена взяла шприц, положила руку Руби на ягодицу, набрала побольше воздуха в легкие, и… все равно ничего не вышло.

– Может, я позвоню Элис? – предложила Серена.

Руби воспрянула духом.

– Элис? Отличная идея. Держу пари, что она такое сделает на раз и глазом не моргнет. Как думаешь, а это не покажется ей дикостью?

– Возможно. Но какая разница? Я просто позвоню ей и все объясню.

Руби громко вздохнула с облечением.

Через пару часов она снова вздохнула, когда Элис вколола ей в задницу дозу препарата репронекс, содержащего фолликулостимулирующий гормон.

Руби понятия не имела, как об этом попросить, но ей действительно было необходимо, чтобы Элис делала ей уколы каждый день в течение следующих двух недель. Слава богу, рядом была Серена, у которой с этим не было никаких проблем, потому что одолжение делали не ей, задница тоже была не ее, да и Элис, собственно говоря, не приходилась ей подругой.

– Так что, значит, встречаемся завтра? То же время, та же задница, все то же?

Элис обернулась и подозрительно воззрилась на Руби и Серену.

– Э-э-э… так вы что…

– И так двенадцать дней подряд.

– Вы имеете в виду каждое утро?

Руби обмерла, но закивала.

Реакция Элис была мгновенной:

– О’кей. Не вопрос.

Руби, буквально каждая по́ра которой сейчас источала благодарность, елейным голосом произнесла:

– Спасибо, Элис! Спасибо тебе огромное!

Элис небрежно махнула рукой и бросила:

– Пожалуйста. Пустяки, – после чего ушла.

Всю следующую неделю Элис приходила по утрам к Руби и делала ей укол.

А потом Руби получила напоминание о том, что за все на свете нужно платить.

Элис в тот момент полным ходом строила свадебные планы. И как всякая невеста, могла говорить только об этом. Каждый день, делая Руби инъекцию гормонов, чтобы та могла воспользоваться донорской спермой не знакомого ей мужчины, чтобы в итоге стать матерью-одиночкой, Элис беспрерывно тарахтела о последних достижениях в области флористики либо рассказывала о том, какое цветное постельное белье она решила использовать для спальни.