Фартовый. Лихие 90-е (СИ) - Лавров Егор. Страница 30

Сзади мне в ноги упирается мокрая морда.

— Смотри мне, — настороженно говорю я псу. — Если если что, я тебе шарики отрежу! Пойдём выгуляем тебя, а то мне тоже по делам пора.

— Чарли! — ору я. — Чарли!

Ну что за гад.

— Ко мне!

Ага, щас прям! Команды он вообще не понимает, зато «запах женщины» чует отлично и бежит за коричневой пуделихой, поджавшей хвост при виде моего монстра.

— Разве можно такого волкодава без поводка отпускать! — кричит нервная и мелко-кудрявая хозяйка пуделя.

— Подзовите свою собачку, — предлагаю я, впрочем она только это и делает.

— Шерри! Шерри! Шерри!

Шери-шери бренди, пьют одни лишь денди…

Через некоторое время нам всё-таки удаётся настигнуть своих питомцев, когда робкая и немного стервозная осторожность кучерявой суки уступает хищным, коротким и необузданным ухаживаниям крупного кобеля Чарли.

Я буквально срываю его с новой подружки, дёргая за только что прицепленный поводок. От такого решения полового вопроса он буквально охреневает и вместо возмущения и агрессии демонстрирует виноватое недоумение.

Пока я валандаюсь с не желающим хранить целомудрие псом, проходит дофига времени. Поэтому, когда я, наконец, появляюсь в ларьке Маратика и Ильдарчика, последний уже начинает метать икру.

— Ты чего так долго⁈ — злится он. — Игра закончится, пока ты там прихорашиваешься. Погнали скорей!

— Я готов, погнали, брат, — усмехаюсь я. — Собака убежала, ловить пришлось.

— Какая собака? — спрашивает Ильдар, усевшись за руль девятки.

— Смесь Цербера с волкодавом. Жуткое чудище. Жуткое и глупое. Никто с ним не занимался, по ходу, а мне теперь с ним жить.

— Я тебе человека одного скажу, он собак учит. Сходи, благодарить будешь. Собака в наше время — это оружие.

Да-да, схожу, конечно. Наверное. Возможно. Меня охватывает нервное возбуждение, так что думать о воспитании Чарли сейчас совершенно не хочется. Да, и вообще, думать. Сердце, стучит, будто я выпил литр итальянского эспрессо.

Пальцы подёргиваются, не находят себе места. Их иголочками покалывает. Поэтому я тру ладони одна о другую, сжимаю кулаки, сцепляю и расцепляю руки.

— Ты чего, мандражируешь? — хмурится Ильдар.

— Нет, — мотаю я головой. — Нормально всё, просто руки разминаю.

— Если что не так будет, лучше сразу сваливать, понял? Не доводи проигрыш до большой суммы. Ты ещё с прошлыми долгами не расплатился.

— Сколько у тебя денег? — интересуюсь я.

— Не больше ста тысяч.

— Рублей?

— Ну, а чего ещё? Не долларов же!

Подъехав к старому сталинскому дому, Ильдар заезжает во двор.

— Тут всё настолько безопасно, что сегодня мы вдвоём? Из двора, в случае чего, труднее выезжать. Перекроют, нахрен, дорогу и ку-ку, мой мальчик.

— Зачем каркаешь? — отмахивается он. — Нормально всё. Но ты смотри, будь на стрёме. Внимание не теряй, понял?

— Понял. Бабки давай.

Мы заходим в не очень чистый подъезд с выщербленными ступеньками и покрашенными масленной краской стенами. Здесь прохладно, пахнет табаком и подвалом. Поднимаемся на третий этаж, и Ильдар жмёт кнопку звонка обитой дерматином двери.

Она почти сразу открывается. Через цепочку на нас смотрит здоровый и негостеприимный жеребец. Смотрит вопросительно, но ничего не говорит. Ждёт.

— К Емеле, — внешне спокойно сообщает Ильдар, но я вижу, что он нервничает.

— Кто такие? — хмуро спрашивает охранник.

— Ильдар, — пожимает плечами Ильдар.

Дверь закрывается и пару минут мы ждём, вопросительно поглядывая друг на друга. Наконец, нас запускают вовнутрь. Жеребец, похожий на одного колоритного чувака из «Камеди-клаб» обхлопывает нас, выявляя скрытое оружие.

«Мы и есть оружие, братишка, не там ты ищешь», — мысленно подбадриваю я себя.

Из глубины квартиры доносятся мужские голоса и женский смех.

Второй типок, с отвратительной рожей и бегающими поросячьими глазками внимательно следит, за досмотром. Он невысокий, сутулый и страшный. В смысле, не красавец.

Когда шмон заканчивается, он молча кивает, чтобы мы шли за ним и ведёт нас по коридору.

Мы попадаем в просторную комнату с круглым столом посередине. На столе серо-зелёная скатерть с кистями, а за столом — игроки. Их трое, а рожи у них прям по Гоголю, не лица, а свиные рыла.

Один, уже в годах, седой, похожий на джентльмена, курит «Беломорину». Из серии, дыми больше — партнер дуреет. Слева — худой, желтолицый и сморщенный чел с огромными мешками под глазами и тяжёлым взглядом. Третий — круглый, весёлый парняга с подвижным крестьянским лицом.

Одного взгляда на эту троицу достаточно, чтобы понять, ребята собрались матёрые. И если по отношению друг к другу они, вероятно, соблюдают некие приличия, что-то вроде кодекса, то молодого лошка, которым я кажусь раздербанят с огромным удовольствием. Они сидят под чехословацкой хрустальной люстрой и с волчьим аппетитом посматривают на нас с Ильдаром.

У стола поменьше сидит весёлый, блатной в доску балагур и шепчет не менее азартные, чем карточная игра, слова на ухо немолодой даме, льющей ему в хрустальный фужер беленькую. Чисто Вермейер.

— Опа-опа, Зинка, — отодвигает он тётку, обращая на нас внимание. — Брось-ка рушник им под ноги. Посмотрим, что за пассажиры.

Он громко ржёт.

— Вечер добрый, граждане игроки, — усмехаюсь я. — Хотим с вами сразиться.

— Чё ты промяукал? — поднимается балагур, и Ильдар бросает на меня испуганный взгляд.

— Здрасьте, говорю, — киваю я.

— Угомонись, Гармошка, — спокойно кивает джентльмен. — Сейчас, молодой человек, мы с этим банком покончим и вас пригласим. У нас тут «стук» как раз. Погодите малость. Зина, налей новым гостям чайку, да закуску поднеси. Проходи, Ильдарчик.

Должно быть, это и есть хозяин катрана. Я киваю, прохожу дальше и присаживаюсь на диван. Ильдар садится рядом. «Барышня» приносит чифир и конфеты. Конфету я беру, а от «чая» отказываюсь. Ильдар отказывается и от конфет.

— Это Коля Золотой, — шепчет он мне на ухо. — Толстый, кругломордый. Он золотом занимается. У него бабок, как у шейха. Проигрывает миллионами. И выигрывает тоже. Азартный…

О-па. Тот же, который с Русиком Хана уделал?

Азартный — это хорошо. Играют здесь в «двадцать одно». Я жую «Белочку», а сам присматриваюсь к своим партнёрам. Но особо ничего понять не успеваю. Они заканчивают. Банковал Коля Золотой и поднял нехило, похоже. Если сейчас играют «стук», значит банк вырос втрое. Куча денег перед Золотым неслабая такая.

— Идите, молодые люди, — восклицает хозяин и приглашающе машет рукой.

— Я один играю, — улыбаюсь я, вставая с дивана. — А это сопровождение.

— Сопровождение? — удивляется джентльмен. — Телохранитель что ли? Ильдар?

— Просто товарищ, — усмехаюсь я.

— Товарищей всех к стенке поставили, — желчно замечает тощий с мешками под глазами.

Выходит, не всех. Я киваю, но ничего не отвечаю. Меня приглашают к столу, и я закатываю рукава, чтобы негде было «прятать тузов» и чтобы заранее исключить все возможные наезды.

— Ну что, — кивает джентльмен, который и есть, судя по всему, Емеля. — Как звать тебя, мил человек?

— Роман, — киваю я.

— Постой-ка, — всматривается в меня Коля Золотой. — Я ж тебя знаю. Ты неделю назад у Хана был.

Я пожимаю плечами и снова улыбаюсь:

— Может, и был. Я много где бывал. Но если ты что-то сказать хочешь, скажи сейчас, пока играть не начали.

Интересно было бы узнать его версию того, что там произошло.

— Есть, что сказать? — с интересом спрашивает Емеля у Золотого.

— Да хер его знает. Я там про другого пацанчика знаю кое-что, а этот вроде ничего не делал.

— Ну тогда всё, Золотой. Значит играй и больше вопрос не поднимай.

Золотой смотрит на меня с подозрением. Емеля закуривает новую папиросу. Жесть, конечно, зловоние ужасающее.