Двойная ложь - Роуэн Говард. Страница 5
— Неужели?
— Да, и еще она сказала, что несколько лет назад вы потеряли жену.
— Это правда.
— Сочувствую. Я вот подумала… — Голос ее стал тише. — Ну, то, что вы психотерапевт, — помогает это вам или вредит? Я к тому, что при вашей работе вы, наверное, разбираетесь в собственных эмоциях лучше остальных.
Так вели себя многие мои пациенты. Исходя из предположения, что, раз они поверяют мне свои самые глубинные, темные, интимные тайны, это дает им право знать все и обо мне. Однако Сэм уже спохватилась.
— Господи, куда меня занесло? — ахнула она. — Это же не мое дело.
— Все нормально, — сказал я.
— Мы встречаемся, чтобы разговаривать обо мне, ну так давайте этим и заниматься.
— Давайте, — сразу же согласился я. — Вы говорили, что, если попытаетесь развестись с мужем, он наверняка лишит вас доступа к ребенку. Как он может сделать это?
— Мне даже думать об этом не хочется, — сказала она.
— Возможно, рассказав мне все, вы…
— Я пыталась покончить с собой, — спокойно сообщила она.
Я ожидал слез. Но ее лицо оставалось бесстрастным.
— Когда это случилось? — спросил я.
— Несколько лет назад.
— До того, как вы забеременели?
— Господи, конечно.
— И что вы сделали?
— Проглотила тридцать таблеток снотворного, выпив при этом бутылку вина, — ответила она.
— Тем не менее вы живы, — сказал я.
— Меня нашел муж. Он должен был ужинать с клиентом. Однако клиент отменил ужин — у него что-то случилось в семье. Ирония судьбы, правда? Муж возвратился домой, а там я. Он увидел рядом с кроватью пустой пузырек из-под таблеток, спросил, как давно я их приняла. Я ответила, что давно, хоть это было неправдой, потому что сознание мое оставалось еще совершенно ясным. Муж помчался к аптечке, схватил бутылку с настоем рвотного корня, силой заставил меня проглотить его, — я и опомниться не успела, как меня начало выворачивать наизнанку. Проглотила я тридцать таблеток. А вылетело их из меня двадцать восемь.
— Что было потом? — спросил я.
— Потом я заснула сном младенца, а на следующее утро проснулась.
— В больницу вы не обращались?
— Нет. Я знала, что все обойдется. По крайней мере в физическом смысле, — ответила она. — Никакой душевной помощи мне в больнице оказать не смогли бы. Вот я и убедила мужа, что мне туда ехать незачем.
— Его это устроило?
— Уверена, он почувствовал облегчение, — сказала она. — Жена, которая покончила с собой, лучше, чем жена, которая пыталась покончить с собой и об этом узнали все друзья и коллеги.
— То есть вы никогда и никому о той ночи не рассказывали? — спросил я.
— До этой минуты никому.
— А ваш муж?
— Тоже ни единой душе. Ведь это его оружие. К чему и сводится ответ на самый первый ваш вопрос. Муж поклялся, что если я подам на развод, то он расскажет суду о моей попытке самоубийства. А это означает, что я лишусь сына. Суды не доверяют детей матерям с суицидальными наклонностями.
— Не все так просто, как вам кажется, — сказал я. — Потребуется экспертиза. Суд может счесть, что вы никакой угрозы для самой себя не представляете.
— В том-то и дело. В слове «может». Ставка слишком велика, чтобы я могла надеяться на «может».
— А взамен вам приходится идти на компромисс и жить с мужем.
— Поскольку это означает — быть рядом с сыном, да.
— И все-таки странно, Сэм. Чем больше я вас слушаю, тем меньше понимаю мотивы вашего мужа. Ему-то все это зачем?
— Он получил полную свободу, вот и все, — сказала она. — Делает, что хочет, когда хочет и с кем хочет.
— Вы имеете в виду — заводит любовниц?
Она кивнула.
На это мне ответить было нечего. Я сидел, смотрел на Сэм Кент и видел женщину, которой необходимо разойтись с мужем — и поскорее. Потому она ко мне и пришла. Чтобы я, как она сказала, наделил ее силой и она смогла уйти. Вопрос только в том, как я смогу это сделать.
3
Хорошо иметь в друзьях хотя бы одного адвоката. Я поделился этой мыслью с Паркером в виде предисловия, прежде чем попросить его о том, что мне требовалось, — о бесплатной юридической консультации.
Я позвонил Паркеру на следующее утро, в пятницу, между десяти- и одиннадцатичасовым сеансами.
— Можно тебя поэксплуатировать? — спросил я. — Дело касается пациента.
— Ух ты. Наверное, что-то серьезное. Ты мне ни разу о своих пациентах не говорил. Правда, я и не спрашивал.
— Ну так считай, что тебе повезло, — сказал я. — Это женщина, которая хочет развестись с мужем. У них двухлетний сын. Еще до рождения сына, даже до беременности, она пыталась покончить с собой. Целый пузырек снотворного. Муж обнаружил это и заставил ее принять рвотное. Для нее все закончилось хорошо. По крайней мере в физическом смысле. И главное: после случившегося они не только не обратились в больницу, они даже не попытались получить какие-либо профессиональные консультации.
— Почему? — спросил Паркер.
— Ни он, ни она не желали иметь дело с последствиями, — пояснил я. — А теперь муж угрожает, что, если она подаст на развод, он все расскажет и отнимет у нее ребенка. Так вот, если она все же решится пройти через это и обратится в суд, каковы ее шансы оставить ребенка у себя? Насколько большую роль может сыграть попытка самоубийства?
— Прежде всего, это семейное право, а я им не занимаюсь, — сказал Паркер. — К тому же я никогда не считал себя всеведущим. Значит, так. Насколько большую роль? Это зависит от обстоятельств. Решения по делам о родительской опеке направлены, как то и следует, на достижение благополучия ребенка. Все, что содержит хотя бы намек на угрозу этому благополучию, попадает под запрет. Ты как считаешь, твоя пациентка все еще опасна для себя самой?
— Лично я так не считаю, — ответил я. — Но, говоря профессионально, не уверен. Мы провели только два сеанса. В плюсы можно записать то, что попытка самоубийства была совершена три года назад.
— Это говорит в ее пользу, — сказал Паркер. — Муж богат?
— Да. А что?
— Качество представительства в суде. Хороший адвокат не станет полагаться всего лишь на высказанное каким-нибудь доктором мнение, что хорошая мать из нее не получится. Он будет исходить из предположения, что она и сама найдет кучу врачей, которые встанут за нее горой, и постарается перенести игру на другое поле.
— Это на какое же?
— Займется всеми прочими особенностями ее поведения, — ответил Паркер. — Ничто не останется неизученным. Один штраф за превышение скорости — это куда ни шло. Два — у нее инстинкт смерти.
— А предположим, во всем остальном моя клиентка — образцовый член общества?
— Тогда у нее есть шансы победить. При условии, что она найдет хороших адвокатов и те накопают достаточно грязи относительно ее мужа. Даже если он бойскаут, они все равно повесят на него неспособность оценивать ситуацию, проявившуюся, когда его жена пыталась покончить с собой. Он был обязан доставить ее в больницу. А он этого не сделал, что выходит далеко за пределы простой глупости. — Паркер помолчал. — Знаешь, если хочешь, я могу связать тебя с адвокатом, который только подобными делами и занимается.
— Не исключено, что я еще попрошу тебя об этом. И вот что. В отсутствие всех этих фактов, какие она имела бы шансы… хотя бы примерно?
— Шестьдесят процентов, — ответил он. — Если она красива, шестьдесят пять.
— Не так уж и плохо. Спасибо.
Я хотел помочь Сэм, хотел восстановить ее уверенность в себе, в этом ничего дурного не было. Я всем своим пациентам старался помочь. Однако здесь был совсем другой случай, и я хорошо это сознавал.
«Общество Кеспера» было основано Арнольдом Кеспером — и как главой конгломерата «Кеспер коммьюникейшнс», и как человеком, у которого денег больше, чем у Господа Бога. Человек этот отличался некоторой эксцентричностью — черта среди миллиардеров обычная — и редко упускал возможность подкрепить свой образ.