Пропавшие. Тайна школьного фотоальбома - Милушкин Сергей. Страница 3

— Я… погодите…

Но старик не слушал меня. Он ускорил шаг, а через минуту я услышал, как хлопнула подъездная дверь.

Внизу раздался вой полицейской машины и писк раций.

— Черт… — подумал я. — Все-таки вызвала.

Послышались голоса и тяжелые шаги.

— Она сказала третий этаж, вроде. Похож на грабителя из розыска, смотри осторожнее.

Я почувствовал холодок в животе и медленно начал спускаться.

Первое сентября в этом году на задалось.

Глава 2

— Руки держи так чтобы я их видел! Выходи, выходи оттуда! — Рослый сержант полиции стоял на ступенях первого этажа (там, где почтовые ящики). На его поясе звякнули наручники. Из-за спины выглядывал второй полицейский — поменьше ростом с дубиной в руках. Оба буквально изнемогали от жары.

Я замер на подходе. Сердце забилось от волнения и невеселых мыслей.

— Мне что, подняться за тобой?! — рослый качнул телом, оглянулся назад и, задрав голову, снова уставился на меня. С его лба стекали крупные капли пота.

Я медленно начал спускаться. В принципе, ничего плохого они сделать мне не могли. Я ни в чем не был виновен, ни разу не привлекался, недоплаченных штрафов не имел. Зато… от меня разило виски на километр.

Полицейский учуял шлейф с трех метров и плотоядно ухмыльнулся.

— Закладчик? — поинтересовался он, опуская руку на дубинку.

Я качнул головой.

— Нет, друга искал.

— Друга, говоришь? Ну-ну… иди, иди сюда…

Я подошел и остановился рядом. Какие у меня права? Что я могу, а чего нет… черт его знает…

Он подошел ближе, проворно прошелся по моим карманам, обнаружил смартфон и визитницу с двумя банковскими карточками.

— Так-с… Антон Михайлов? — спросил он после того, как разобрал латинские буквы на пластике.

— Да. Где живешь, Антон Михайлов?

— Летняя, 17.

— Через дорогу, что ли? — удивился полицейский.

— Точно.

— А что тут забыл? — снова спросил он, будто не услышал моего ответа.

— Говорю же, друга искал.

— Нашел?

Я отрицательно покачал головой.

Второй полицейский, тот, что стоял позади, прошел чуть вперед, прислушиваясь к нашему разговору.

— Нет.

— Употреблял?

— «Джек Дэниелс» по случаю дня знаний…

— Где работаешь?

— Я антрополог…

— Что? Кто это?

— Что-то с моргом связанное, — хохотнул полицейский, что стоял позади. Он ударил себя палкой по бедру. Раздавшийся звук заставил меня вздрогнуть. Несмотря на то, что я работал с племенами, которые теоретически запросто едят людей и находил с ними общий язык, с этими ребятами я не то что не чувствовал себя в безопасности, я даже не понимал, какое у них настроение и что произойдет в следующую секунду.

— Почти угадали, я изучаю людей. Только живых.

— Ну во, видишь Андрюха, я угадал!

— Понятно… — сказал здоровяк, вытирая пот со лба. — Так чего ты здесь делаешь?

— Искал друга… — в третий раз сказал я, чувствуя закипающее раздражение.

«Успокойся, им только того и надо — вывести тебя из себя. Тогда у них будет законное право размяться, а потом закинуть твою тушку в Бобик и отвезти в опорный пункт. Возможно, план на сегодня еще не выполнен, и ты станешь легкой добычей»

Я постарался расслабиться.

— Друга… что за друг?

— Я семерке учился тридцать лет назад…

— В семерке? — оживился второй. — Ух ты… я тоже оттуда, только пять лет назад закончил. — Он вышел вперед и уставился на меня как на доисторического динозавра. — Самая старая у нас была… — он сморщил лоб… — Эта… как ее… биологичка… ей, кажется, лет девяносто было…

— София Аркадьевна. Кличка «Тычинка».

— Тычинка! — он радостно расплылся в широкой улыбке и снова хлопнул дубинкой себя по ноге. — Она мне кол за четверть как-то поставила, во гадина была! Хотя тетка отличная, че там…

— Ага, — поддакнул я.

— Так что ты тут делаешь? — спросил меня уже мелкий. Его напарник продолжал вытирать пот со лба.

— Послушайте… странная ситуация… здесь в девятой квартире жил мой друг Петя… Петр Чайковский. Жил с родителями и никуда, насколько я знаю, переезжать не собирался. А сегодня я прихожу, чтобы узнать, что с ним и оказывается, в той квартире живет совершенно другой человек и говорит, что никакого Петра там отродясь не было. Ни двадцать, ни тридцать лет назад — вообще никогда. Она, мол, родилась в этой квартире.

Полицейские переглянулись.

— Но я точно к нему приходил почти каждый день десять лет подряд — я не мог перепутать подъезд или дом, это просто невозможно.

— Да уж… — вздохнул мелкий.

— Не говори… — подтвердил здоровяк.

Потом как-то неожиданно, без малейшего сигнала, они обступили меня с двух сторон, взяли под руки и не говоря ни слова, потянули на выход. Рослый открыл дверь подъезда ногой. Заехав на тротуар двумя колесами, там уже стоял Уазик с распахнутой задней дверью.

Они подтащили меня к нему — впрочем, я не особо упирался (себе дороже) и втолкнули внутрь, в очень тесный отсек позади.

— Съездим в одно место, там проверят и тебя и твоего друга, — подмигнул мне здоровяк. — А то что-то ты мне не нравишься.

Я успел взглянуть в окна третьего этажа — темная занавеска дернулась, но я никого не увидел.

— Вы бы лучше проверили, что там в девятой… — успел сказать я, прежде чем дверца Уазика закрылась.

— Проверим, не волнуйся.

Но я, разумеется, волновался. Ум за разум заходил. Не хватало еще с полицией проблем… впрочем, за распитие я уже, считай, попал. Возможно, штраф, возможно, и сутки. Хорошенькое первое сентября. Говорили же мудрые в прошлом — счастье в неведении. Зачем полез узнавать и копаться в интернете? Выпил бы свою бутылку в тишине, послушал блюз, вспомнил прошлое и перевернул страницу до следующего года… нет, надо было ему…

На ухабах меня пару раз подбросило, я больно стукнулся головой о потолок «Уазика», разбил локоть, но в остальном по прибытии в райотдел даже немного собрался с мыслями.

Мне стало ясно, что я чересчур предался сентиментальщине. Прибавить сюда жару, ностальгию, отсутствие как модно сейчас говорить «социальных связей». Тоска по джунглям Бразилии, моим друзьями из племени Пирахо после возвращения из последней командировки превратила меня в настоящего затворника — я действительно почти ни с кем не общался. Отсюда излишняя подозрительность. Мнительность. Беспокойство. Стремление фантазировать и придумывать несуществующие события, которые могли бы произойти из ничего и раздувание их последствий до небывалых размеров. Все признаки социальная дисфункции и дезадаптации — это вам любой психотерапевт скажет.

— Вылезай, приехали! — дверца Уазика с шумом отскочила. Зажмурившись и открыв глаза через пару мгновений, я увидел здоровяка, курившего сигарету.

Я вдруг вспомнил, что утром после выпускного я попал сюда же, в этот же райотдел по глупости — меня приняли за какого-то подонка, нырнувшего ножом пенсионера. В тот день я в последний раз видел свой класс живьем целиком. Меня выпустили только через шесть часов, когда поймали настоящего преступника, а до того мне пришлось пережить допрос с пристрастием и требованием признаться. Разумеется, признаваться мне было не в чем, однако приметы совпадали и, если бы того парня не нашли… я бы не знаю, где был бы сейчас.

— Идем! — весело бросил мой «одношкольник», когда здоровяк докурил сигарету.

Они завели меня в длинный коридор, выкрашенный голубой краской. На стенах висели плакаты по контртеррористической работе, гражданской обороне и конечно же, «Внимание, розыск».

Здоровяк втолкнул меня в кабинет справа.

— Товарищ лейтенант, вот… задержанный…

Молодой, лет двадцати на вид полицейский поднял голову. Работавший на полную мощность вентилятор встряхнул струей прохладного воздуха мальчишескую челку.

— Нашли что? — спросил лейтенант, разглядывая меня в упор.

— Нет.

— Зачем тогда привезли? Нафига он мне тут?

Мои конвоиры переглянулись.