Пропавшие. Тайна школьного фотоальбома - Милушкин Сергей. Страница 8

Я перевернул его и увидел номер телефона, написанный карандашом.

— Это оно, — сказал голос.

— Да, — сказал я. — Да. По крайней мере, сообщу, что ее парню, судя по всему, нужен хороший адвокат.

Я вновь оглянулся. Пустынная улица, редкие прохожие, прячущиеся под пышными кронами лип. На балконе дома напротив курит мужик в одних трусах. В руке он держит бутылку пива и периодически отхлебывает из нее. Сонная идиллия. По крайней мере, никаких звуков сирен и признаков погони.

Не слишком ты большая сошка, жечь на тебя топливо и гоняться по такой жаре, — успокоил я сам себя.

Я был бы рад, если бы так оно и было. Но пока что получалось, что полицейский, который хотел мне помочь уехал в неизвестном направлении на тонированном микроавтобусе. Я точно знал, что экскурсии на таком транспорте не проводят. Его, конечно, могли взять и по какому-нибудь другому делу или он мог выехать в составе следственно-оперативной группы на место преступления, но что-то мне подсказывало, что его звонок мне и этот жутковатый микроавтобус связаны.

Давно я не ощущал в своем городе такой жары. Будто бы что-то поменялось в настройках природы, сломалось. Марево, повисшее над улицами, площадями, киосками, магазинами, дорогами чуть заметно подрагивало — словно та самая оптическая иллюзия в раскаленной пустыне. Одновременно все было так и не так — я знаю, что такое явление в психиатрии называют дереализация и деперсонализация. Впрочем, от жары и не такое привидится.

Окольными путями я добрался до Дома быта. Салона видеопроката здесь давно не было — вместо него красовалась вывеска шляпного бутика, а на витрине вместо афиши «Коммандо» и Арнольда Шварценеггера, увешанного пулеметными лентами, стояли длинноногие манекены в роскошных шляпах с перьями, полями, без полей, большие, маленькие, простенькие, вычурные, всех цветов и фасонов.

Никогда раньше не видел этого магазина. Впрочем, возможно, он недавно открылся. Внутри я не заметил ни одного человека.

Старушка в закутке при моем появлении поспешила скрыться. Я поднялся на второй этаж по лестнице, вдыхая воздух, который, кажется, не менялся здесь уже полвека.

Фотоателье за стеклянной перегородкой было украшено тремя большими выцветшими фотографиями и деревянной камерой на треноге начала двадцатого века. Справа возле окна с видом на пыльную улицу стоял потрепанный кожаный диван и журнальный столик. Посетителей не было, однако, когда я вошел, над дверью звякнул колокольчик и через пару минут из-за занавески вышел средних лет мужчина с полными губами и глазами навыкат.

Я даже слегка опешил, так он был похож на того… фотографа тридцать лет назад.

Он посмотрел на меня вопросительным взглядом. По его крупному лбу стекали капли пота размером с горошину. Какой ненормальный будет фотографироваться в такую жару?

— Вы что-то хотели? — спросил он, явно раздосадованный моим появлением.

— Я… собственно… может быть вы мне поможете… мы здесь фотографировались на выпускной, и я… короче я потерял свою фотографию. Ее можно как-то восстановить?

Мужчина будто бы не сразу понял мой вопрос. Когда же слова в его мозгу обрели смысл, он чмокнул губами и слегка наклонил голову.

— Какое число?

— Что, простите?

— Какого числа фотографировались?

— А-а… нет, числа я точно не помню… это было тридцать лет назад. На выпускной альбом.

В его глазах я прочитал удивление.

— Тридцать? — выдохнул он. — Это… давненько. Тогда еще компов не было…

— Были, но не такие.

— Ага…

— А внизу был видеосалон, — сказал я.

Мне показалось, что его пустые глаза блеснули.

— Точно. Тогда мой батя здесь работал. Во времена были…

— Были… — подтвердил я. — Так что?

— Вообще-то… — медленно проговорил он, будто бы жара уменьшила скорость его речи процентов на пятьдесят, — отец сохранял все негативы. Я хотел выбросить их, но потом где-то прочитал, что их можно хорошо продать на Ebay, но нужно оцифровать, чтобы выставить. А до этого руки пока не дошли. — Он повернулся и махнул рукой, — шкаф там, в конце коридора направо в кладовке. Но я… скоро закрываюсь. Может быть, полчаса еще и все. Видите, людей нет. Жара такая. — Он вытер пот со лба рукой.

— Спасибо. Я постараюсь быстро.

Он проводил меня до кладовки.

— Вот он.

Здоровенный метра четыре длиной старый советский шкаф был с пола до потолка забит материалами, негативами и позитивами в пожелтевших конвертах, фотографиями и альбомами, вырезками газет, грамотами и книгами по фотографии. От всего этого богатства у меня разбежались глаза.

— Ни фига себе… — присвистнул я.

— Да, — сказал он. — Если позволите, я пойду в кабинет. Там прохладнее немного.

— Конечно.

Фотограф ушел.

Я потянул за один конверт, второй, третий. Очень скоро я понял, что все они уложены в довольную стройную систему и через десять минут нашел свой год и свою школу. Одновременно в год моего выпуска у него же фотографировался всем составом Универсам «Московский», детский сад «Аленушка», воинская часть № 3320, Дворец пионеров и еще полсотни организаций.

Нужный конверт своего класса я отыскал еще минут через семь. Одиннадцатый «Б» седьмой школы 1990 года выпуска. Это был он.

Мои руки задрожали. Прямо сейчас в этом шкафу передо мной были фотографии людей из того времени, все они как на ладони, один за одним, все они смотрели в будущее с надеждой, предвкушением, радостью…

Я открыл конверт.

— Может не стоит? — проснулся вдруг внутренний голос. — Положи ты его на место. Не трогай. И другие конверты тоже не смотри.

— Заткнись, — попросил я его и оглянулся. Мне показалось, что… но нет, за спиной никого не было.

В конверте было несколько листов широкоформатной пленки 18 на 24 сантиметра и отрезки обычной пленки. Я помнил, что общие фотографии фотограф делал на большую камеру — возможно ту, что стояла на треноге на входе, а уже отдельные портреты он щелкал на «ЗЕНИТ».

Я поднялся. Голова тут же закружилась. Вытащил большой лист пленки и посмотрел его на просвет.

— Ничего не понятно, — сказал я, вглядываясь в лица. Кадр был негативным. Однако сердце застучало еще быстрее.

Я нашел кабинет фотографа, постучал в дверь и вошел.

Мужчина сидел за столом перед компьютером, на столе располагался вентилятор и обдувал его одутловатое лицо.

— Нашли? — спросил он, не поворачивая головы от экрана.

— Да, — сказал я, показывая ему конверт, — кажется да. Я хотел бы купить у вас его.

— Да не проблема. Две тыщи устроит?

— Тысячу дам.

— Окей, — с легкостью согласился мужчина.

Я протянул ему влажную купюру, и он сунул ее в карман рубашки.

— Хоть на что-то батины архивы сгодятся. Пивка попью.

Я кивнул.

— Вы не могли бы помочь мне посмотреть, там негативное изображение и ничего не видно.

— Я мог бы и распечатать…

— Это же долго…

— Да ну, отсканирую, переведу негатив в позитив и выведу на принтере. Две минуты и пятьсот рублей.

— Двести.

— Давайте пленку.

Я протянул ему кадр. Он мельком глянул на него и сунул в сканер, нашел кнопку.

После того как зеленый луч прошелся по негативу, мужчина сел за компьютер, застучал по клавишам. Через две минуты принтер выдал изображение размером А4. Он протянул его мне, потом повернулся взял с полки конверт.

— Вот, это бесплатно.

— Благодарю.

Я взял фотографию, негатив и конверт и вышел из кабинета.

— Обращайтесь, — крикнул он мне вдогонку.

Давно я так не волновался, если честно. Присел на диван тут же, в ателье, вытер с глаз пот, уставился на фото. Изображение было четким и резким. Цвета яркими и насыщенными. Я всматривался в лица и… никого не узнавал. Все эти люди, эти ребята, дружно устроившиеся для группового снимка, были мне незнакомы. Я даже подумал, что перепутал конверт, взял не свой класс, не свой год или вовсе не свою школу. А может быть, перепутал не я, а фотограф, когда раскладывал негативы.