"Короли без короны" - Александрова Екатерина Александровна. Страница 33

      Молодой человек побледнел. Быть лейтенантом, капитаном и даже полковником де Саше было нормально. Быть графом де Саше было глупо. Но быть графом де Саше и шевалье де Бретеем -- было и вовсе абсурдно. "Меня засмеют", -- обреченно понял офицер. Новоиспеченный граф смотрел на короля и думал, что Валуа всегда отличались редкой мстительностью и мелочностью.

      От Генриха не укрылось замешательство молодого человека и на душе полегчало. Дав понять "счастливому" дворянину, что аудиенция окончена, король отмахнулся от молодого человека словно от назойливой мухи и повернулся к нему спиной. Александр склонился перед этим свидетельством королевской немилости и вышел из кабинета. Напрасно граф де Саше утешал себя тем, что титул есть титул, даже если от него на целое лье разит до отвращения новым гербом -- каким образом он добрался до дворца Релингенов, Александр не помнил. Разгневанная Аньес ждала объяснений.

      Молодой человек устало привалился к стене, подбирая слова ответа. Принцесса Релинген требовательно вопросила:

      -- Так как, сударь, вас можно поздравить с титулом пэра или вы всего-навсего герцог?

      -- Ни пэр, ни герцог, ни даже граф де Бретей, -- устало ответил шевалье.

      Аньес обратила, наконец, внимание на состояние молодого человека. Бледный, уставший, он выглядел так, словно целую неделю провел в осажденный крепости без всякой надежды на помощь извне.

      -- Чем же вы так не угодили его величеству? -- с недоверием переспросила принцесса.

      Молодой человек поднял голову.

      -- А разве я должен был угодить королю? -- очень медленно и четко проговорил он. -- Мне казалось, речь шла о моей женитьбе на Соланж. Или вы опять передумали, мадам?!

      Глаза шевалье засверкали.

      -- Меня зовут Жерар, мадам, и я боевой офицер. А что до шевалье Александра, так он уже пять лет как умер, погребен и на его могиле установлен огромный камень. И я не собираюсь его воскрешать, даже если он это я.

      Несколько мгновений офицер и принцесса испепеляли друг друга взглядами, силясь понять, что они только что наговорили друг другу и что друг о друге думали. Как человек военный, Жерар первым пришел в себя.

      -- Все очень просто, мадам, -- вновь заговорил он. -- Его величество предложил мне службу при дворе, а я ответил, что мое призвание -- это военная служба. Тогда король по своей доброте напомнил, что мой предок лишился графского титула за участие в заговоре, поэтому он не может сделать графством Бретей, но возведет в графское достоинство Саше. Таким образом, я граф Жерар де Саше, шевалье де Бретей, а если будет на то Божья воля, то и сеньор Азе-ле-Ридо. Вот и все...

      В первую минуту Аньес с облегчением перевела дух, во вторую подумала, что не ждала подобной мелочности от короля. Хотя, что еще ждать от сына итальянской банкирши?

      -- Ну что ж, граф, -- проговорила, наконец, принцесса Релинген, -- графский титул все равно остается графским титулом, и, по крайней мере, теперь вам с Соланж не придется кланяться каждому встречному дворянчику и пропускать их вперед в церкви. Ну, а во-вторых, теперь у вас есть еще одно основание взять на шпагу герцогство, чтобы у его величества не появилось искушения возвести в герцогское достоинство Саше. И знаете, возможно, некогда Бретеи и лишились графского титула, но вот герцогское достоинство у них никто не отнимал.

      Молодой человек невольно усмехнулся.

      -- Он никогда не пойдет на это, мадам... слишком уж он обозлен...

      -- О Боже, злой король -- это что-то из детской сказки, -- пренебрежительно заметила Аньес.

      Какие бы сплетни не ходили по Турени о новоявленном графе де Саше, но под церковными сводами лошского собора прозвучали те самые слова, которые уже десять столетий произносились при церемонии венчания:

      -- Берешь ли ты, Александр-Франсуа-Жерар...

      Да, сплетни ходили разные. За последние три десятка лет Саше так часто переходило из рук в руки, что обитатели провинции не успевали запоминать имена своих новых соседей, да и прежде Турень не знала никаких дворян де Саше. Таким образом, титул молодого человека казался соседям до отвращения новым, а происхождение графа неясным. И все же дамы склонны были прощать шевалье сомнительное дворянство, полагая, что молодость и красота должны больше радовать молодую жену, чем старые пыльные грамоты, подтверждавшие происхождение их владельца от короля Дагобера.

      Сплетни сплетнями, но свадьба событие всегда радостное, в Турени или в других местах. Лош, и Азе-ле-Ридо от души веселились и пили за здоровье молодых. И лишь один человек был мрачен, когда под сводами лошского собора епископ объявил Александра-Франсуа-Жерара де Бретей, графа де Саше и Марию-Антуанетту-Соланж де Сен-Жиль, даму Азе-ле-Ридо мужем и женой. Это был тот самый человек, которому принадлежал Бретей до того, как попал в королевскую казну. Де Бретей, - с досадой шептал он, -- опять де Бретей, а вот соседи косились на него, когда он пытался именоваться хотя бы "ле Бретей". Мэтр Каймар хорошо помнил слова тестя: "Вы решительный человек, дорогой зять, и я уверен, вы без труда найдете доказательства смерти последнего представителя это рода. И когда род Бретеев прервется, вам не составит труда как владельцу имения получить право на выморочное имя и дворянский титул. Как видите, я не случайно доверяю свою дочь именно вам". Он доверил и проиграл. А вот этот мальчишка выиграл: жизнь, жену, титул, богатство и Бретей. Выиграл. А он из-за него проиграл.

      Бывший откупщик, а ныне управляющий королевским замком Ланже мэтр Каймар вышел из собора, размышляя, что хорошо смеется тот, кто смеется последним.

ГЛАВА 10

Римские каникулы

      "Гореть лучше быстро, чем медленно", -- думал Эжен де Ландеронд, швыряя факел в бочки с порохом. Вообще-то он предпочел бы остаться в живых. Но силы были неравны. Пять испанских галер закрывали все пути к отступлению, а галеон приближался с явным намерением пойти на абордаж. Конечно, де Ландеронд знал, что его люди будут драться как черти, но галеонов было два. Испанцам надоели его маневры на Средиземном море, а в особенности сговор с итальянскими мятежниками. И король Филипп решил взяться за дело всерьез.

      "Что ж, за все приходится платить", -- с мрачным торжеством подумал Ландеронд одновременно со звуком взрыва. Неуправляемый импровизированный брандер мчался прямо на испанцев, и те предпочли отступить. Две галеры все же были задеты, и теперь адмирал занялся спасением своего флота, бросив обломки "Ласточки" на произвол судьбы.

      Неизвестно, что случилось бы с шевалье Эженом, подумай он перед взрывом о чем-либо ином или покайся в грехах. А так Господь, видимо, решил, что господин де Ландеронд уже слишком хорош для Ада, но еще недостаточно созрел для Рая. Таким образом, капитан обнаружил себя в соленой воде посреди пылающих обломков судна. Хлебнув соленой воды, оглушенный взрывом Ландеронд закашлялся и ушел под воду с головой. Купание в средиземноморской воде вернуло шевалье ясность мысли. Так что, вынырнув, он первым делом ухватился за толстый брус, а затем начал избавляться от мешавшей одежды.

      -- Капитан, -- услышал он, когда, наконец, стянул с себя второй сапог.

      Голос принадлежал Марианне. То ли еврейка, то ли цыганка, она была одновременно лекаркой, гадалкой и связной мятежников. Кроме того, она торговала краденым и помогала беглецам. Сбиры Святой Инквизиции уже почти взяли ее след, но тут очень кстати подвернулся Эжен де Ландеронд со своей "Ласточкой".

      Старуха умирала, это было очевидно, но со свойственным ее племени упрямством боролась до конца.

      -- Ты должен отомстить, -- прохрипела она. -- Эти Фиорно... они служат Инквизиции, не дай им уйти в Риме, как это было в Палермо. Они продали нас испанцам...