Карьера - Кеннеди Дуглас. Страница 26

Так и подмывает спросить: «Насколько хорошие?» А заодно — обругать моего визави последними словами, ведь именно по его вине началась цепь случайностей, стоивших мне работы в «Компьютер Америка»!

— А ты сам, есть наметки по трудоустройству? — интересуется Айван.

— Ну, прорабатываю пару вариантов, — отвечаю я, — так что никаких поводов для беспокойства…

Конечно же, вру, как нанятый. В течение следующего месяца беспокойство нарастает, поскольку не только несколько раз проваливаюсь, пытаясь устроиться на работу, — не видно вообще ни малейших перспектив.

Само собой разумеется, ни одна из более чем сотни компаний, куда я направлял документы, не прислала иного ответа, чем «извините, в настоящее время рабочих мест нет». Всякий раз, когда руководитель отдела персонала звонил, чтобы проверить указанные сведения, в «Спенсере-Рудмане» отвечали одно и то же: «Не подходите к нему близко, если вам дороги зубы»…

К началу второго месяца программы я спросил у Нэнси Ауэрбах:

— Есть ли какой-нибудь способ помешать потенциальным работодателям звонить в «Спенсер-Рудман»?

— Только если полностью исключить из вашего резюме любое упоминание о работе в «Компу-Уорлде»…

— Кажется, разумное предложение!

— Извините, Нед, но, как я сказала в первый день нашей встречи, случай — не из простых. Можно вам кое-что посоветовать?

Пожимаю плечами.

— Прекращайте поиски на территории трех наших штатов. Задумайтесь о переезде. Полагаю, в фирме поменьше, из города второго или третьего разряда, с готовностью закроют глаза на дело с Креплином, если только удастся заполучить сотрудника с опытом работы в крупных компаниях. Особенно если вам удастся доказать, что действовать пришлось в исключительной ситуации.

— Вся работа жены привязана к Нью-Йорку, — возражаю я. — Лиззи не согласится на переезд…

— Как вы можете быть настолько уверены, если даже не посоветовались? — спрашивает Нэнси Ауэрбах.

Но мне не нужно было спрашивать у жены, поскольку идея поиска работы за пределами Нью-Йорка равнозначна признанию собственного поражения.

Прошло больше месяца. И с тех пор я превратился в жиголо, находящегося в полной финансовой зависимости от Лиззи.

Работа в пиаре никогда не оплачивалась излишне щедро. И хотя у себя в фирме Лиззи считалась птицей высокого полета, за неделю она приносила домой не больше восьмисот долларов. Неплохая сумма для периода, когда работал каждый из нас, но с тех пор, как семья лишилась второго кормильца, ежемесячная зарплата в три тысячи двести долларов не очень-то ощущалась. Учитывая, что квартплата составляла две тысячи двести, у нас оставалась лишь тысяча баксов в месяц на пропитание, одежду и развлечение.

А в один прекрасный день мне пришло письмо от «Американ Экспресс», в котором сообщалось: «членские привилегии» заморожены, пока не будет погашена огромная задолженность в девять тысяч сто долларов, за которую, с учетом просроченных выплат, отныне ежемесячно начислялась пеня в два с половина процента. Среди корреспонденции оказалось и прощальное письмо от Нью-Йоркского теннисного клуба здоровья, в котором извещалось о моем исключении по причине неспособности внести ежегодный взнос в семьсот девяносто пять долларов.

Я понимаю: письмо от «Американ Экспресс» — лишь первая ласточка череды посланий с угрозами от «Мастер Кард», «Визы» и «Барнейс», которые вскоре лягут на мой коврик в прихожей. Равно как и то, что благодаря ростовщическим процентам, применяемым компаниями, работающими с «пластиковой наличностью», семнадцать штук задолженности по кредиткам будут ежемесячно вырастать на четыреста двадцать пять долларов. Если в наступившем году не удастся рассчитаться, то — вуаля! — сумма чудесным образом увеличится до двадцати трех тысяч и станет, точно раковая опухоль, разрастаться, каждый месяц увеличиваясь еще на шестьсот баксов.

Необходимо найти выход из тупика. И поскорей.

Вечером, когда Лиззи ужинала вместе с клиентом, а я собирался потратить часть карманных денег на одиннадцатидолларовую пиццу-пепперони, заказанную в ресторане «Домино», позвонила Нэнси.

— Кажется, удача на подходе, — сообщила Ауэрбах, — сегодня, ближе к вечеру, позвонил знакомый по имени Дейв Джудельсон. Крупный рекрутер из Атланты. Примерно пару лет назад его переманили в Шарлотту, Северная Каролина, чтобы открыть там крупное агентство по подбору персонала. В общем, одной из компаний, с которыми работает Дейв, фирме «Инфо Системз Ю-Эс-Эй», требуется крупный менеджер по закупкам рекламных услуг. Понимаю, что новая работа может означать переход на другую сторону, но, черт подери, разве плохо некоторое время поработать закупщиком?

— Только не в Шарлотте, не в Северной Каролине! — отрезал я.

— Послушайте, но ведь Шарлотта — очень перспективный город! Один из наиболее динамично развивающихся центров банковского дела в стране, к тому же — излюбленное средоточие программных и компьютерных фирм средней руки, ищущих рентабельный плацдарм, где можно закрепиться.

— Но вы же знаете мое отношение к переезду. В общем, если бы удалось устроиться в Бостоне или Филадельфии… но перебираться в третьеразрядный город, в Шарлотту? Ни за что!

— Да выслушайте же! Я отправила факсом ваше резюме для Джудельсона, расписала вас в самых ярких красках, рассказала, что вы — прирожденный оператор, никогда не промахиваетесь, работаете на сто десять процентов… и что когда-то сорвались на своего немецкого работодателя. В общем, десять минут тому назад Дейв перезвонил, переговорив с сотрудниками. Послезавтра вас ждут на собеседование. Так что, вероятно, имеет смысл обсудить ситуацию с женой и…

— Повторюсь: карьера Лиззи непосредственно связана с Нью-Йорком.

— Быть может, вашей жене действительно придется по вкусу идея ненадолго покинуть окрестности Манхэттена. В Шарлотте — масса возможностей для пиара. Ради бога, посоветуйтесь с ней! К тому же, вероятно, имеет смысл упомянуть, что оклад составит пятьдесят пять тысяч, к сумме прилагается долевое участие в прибыли на выгодных условиях, автомобиль за счет фирмы, базовое медицинское страхование, бесплатное жилье на четыре месяца, пока вы не найдете квартиру, а также (просто крем на торте!) устроившийся счастливчик может рассчитывать на премиальные в двадцать штук!

Двадцать. Рассчитаюсь с долгами…

— И в чем же подвох, связанный с премией в двадцать тысяч?

— Так значит, я вас заинтересовала? — смеется Нэнси Ауэрбах.

— Просто спросил.

— Контракт минимум на два года. Но выплата сохраняется, даже если с вами решат расстаться задолго раньше оговоренного срока…

— Вполне разумные условия. Вот только жаль, что речь идет о двух годах жизни в Северной Каролине…

— Раскройте глаза! В жизни редко удается получить все, что хочется. Однако на вашем месте вряд ли стоит смотреть на Шарлотту чересчур презрительно. Попробуйте спросить Лиззи. Сегодня же вечером. А завтра, прямо с утра, позвоните.

Двадцать штук. Двадцать. Двадцать…

Пару месяцев назад, когда Креплин приманивал меня зарплатой в триста тысяч, двадцатка казалась мелочью.

Теперь же сумма приобрела жизненно важное значение.

Нэнси права: не стоит думать о работе в провинциальном штате свысока. Согласен, похоже, что временно меня задвинут во второй эшелон. Я зачахну в дыре. Сдохну. Включаю компьютер и наскоро печатаю письмо, которое Нэнси предстоит прочесть, едва она завтра придет на работу:

Коротко и ясно. Нэнси наверняка решит, что я проморгал одну из немногих имеющихся сейчас возможностей работы.

Подвожу курсор к кнопке «отправить», щелкаю мышью.