Охотники на троллей - дель Торо Гильермо. Страница 17

– Отлично, скажи папе. Вы же два сапога пара. Только обняться больше не сможете, потому что оба окажетесь в смирительных рубашках.

Я приподнял медальон над грудью. Таб взял его и склонился, чтобы взглянуть попристальнее.

– Выглядит фальшивкой. Даже язык выглядит фальшивкой. Что это должно изображать? Китайский?

– Нет, – я подготовился выдержать насмешку. – Это язык троллей.

Таб бросил медальон обратно мне на грудь.

– Приятно было с тобой поболтать, дружище.

– Таб!

Он кинул полотенце.

– Я серьезно, Джим. Тебе нужно избавиться от этого дерьма. Если явишься в понедельник в школу и заговоришь со мной или с кем-нибудь еще о том, что в городе развелись тролли, ты ведь не рассчитываешь, что тебе ответят: «Ну и ну, спасибо за предупреждение». Слухи распространятся со скоростью ветра. Думаешь, сейчас у нас тяжелые времена? Джим, это будет конец. Мне жаль, что тебе приснился этот безумный кошмар. Правда жаль. Но я не могу тебе позволить разрушить нашу жизнь.

Кошка № 31 потерлась о ногу Таба, и он ее стряхнул.

– Жженый сахар придает печенью особый вкус, – сказала бабушка из другого измерения.

В отчаянии я потянулся за следующей грязной тарелкой и в результате выдернул из раковины затычку. Вода с бульканьем и хлюпаньем устремилась вниз. Не беспокоясь о том, что бабушка может услышать, я смачно выругался и наклонился над раковиной.

– Ладно, – сказал я. – Предлагаю вот что. Дай мне одну ночь. Всего одну ночь. У нас ведь еще сохранился лук со стрелами?

– Да, он у меня, но…

– И я знаю, что у тебя есть скрытая камера, так?

– Ну есть. Недешевая штуковина. Бабушка и правда считает, что может поймать бебиситтера за кражей печенек. Никогда не хватало смелости признаться, что это я.

– Ладно, найди все это и принеси с собой на репетицию в полдень.

– На репетицию? Нет, Джим, погоди. Не собираюсь я этого делать.

– Отдам тебе свою «Гору динозавров».

И он заткнулся. У каждого ребенка есть заветная мечта – набор дорогущих гоночных машинок, огромный кукольный дом, футуристический спортзал стоимостью больше родительской машины, и однажды я получил в подарок именно такой «святой грааль» – «Гору динозавров», пластмассовую игрушку высотой по грудь, с пещерами и тоннелями, откуда могли пойти в атаку десять разных отрядов динозавров.

– Я… – начал Таб. Предложение застало его врасплох. – Да ладно. Я уже вырос из «Горы динозавров».

Прозвучало не вполне убедительно.

– И еще упаковку мармелада. Нет, целую коробку. Таб, там восемь упаковок.

– Джим…

– Все, что захочешь. Просто скажи. И это твое. Только помоги мне одну ночь, а завтра, клянусь, ты больше никогда об этом не услышишь.

Таб посмотрел на пол, где Кошка № 40 и Кошка № 17 гонялись за хвостами друг друга. Он отбросил их ногой подальше, хотя думал явно не об этом. Его щеки под веснушками порозовели. Мое предложение его смутило.

– Пятерку. Всего пятерку, – пробормотал он. – Ты же знаешь. Для Стива.

Я протянул руку и схватил его за плечо.

– Считай, что она твоя, Таб. В полдень у школы, да?

– Ладно, договорились.

Я бросил губку на стол и вытер руки о джинсы.

– Нужно притащить кое-какой спортинвентарь с чердака.

– Спортинвентарь? Мы вроде не говорили о спорте. Сделка выглядит все хуже с каждой секундой.

– Позже объясню.

Я подошел к бабушке Дершовиц, чтобы снова надеть ей слуховой аппарат и попрощаться, но меня отвлекло хлюпанье остатков мыльной воды через слив. Я прижал руки к груди, не понимая, как мог допустить такую глупую ошибку и опустить их в раковину со сливом как раз подходящего размера, чтобы через него могло просунуться щупальце.

15

Поскольку Шекспир на футбольном был постановкой на открытом воздухе, то прослушивание устроили на пригорке рядом с мемориальным полем Гарри Дж. Бликера, где под ногами у настройщиков огромного экрана толпилась футбольная команда, проводящая дополнительную воскресную тренировку. Два мрачных рядка будущих исполнителей главных ролей, девочек и мальчиков, разделились по парам, чтобы прочитать роли для «РоДжу», а миссис Лич, преподаватель драмы с редеющими волосами, нелепыми заколками и в болтающемся свитере, делала заметки.

Напротив того места, где устроила потасовку футбольная команда, в северном конце поля, у ворот, катил промышленную газонокосилку папа. Эта штуковина стоила кучу денег, когда он покупал ее пять лет назад, но должен отдать ему должное – она уже себя окупила.

Этот монстр был раза в два крупнее обычной газонокосилки и выкрашен в ослепительно-золотистый цвет. Задние колеса сняли со сломанного грузовика огромного размера под на званием «Ликвидатор», а гигантское восьмиколесное устройство для покоса торчало как крылья «Боинга-747». Желоб для скошенной травы диаметром в полметра выстреливал траву со скоростью пулемета. Серьезно. Как-то раз я встал слишком близко, и вылетающая трава наставила мне синяков.

К счастью, когда я прибыл на прослушивание, папа меня не заметил. В защитных очках, рабочих рукавицах, ботинках со стальными мысками, защитной маске и сетке на волосах, он выглядел как чокнутый инопланетный ученый, пилотирующий гигантский луноход и одержимый желанием разрушить нашу травянистую планету кусочек за кусочком.

Я оказался последним в очереди, но к часу дня передо мной остался только один актер. Изучать зажатые в потных ладонях страницы было непросто, Таб до сих пор не показался, и я представлял, как он прибудет в сопровождении сержанта Галагера, который отволочет меня в сумасшедший дом ради моего же блага. Столь же отвлекающим было издевательство очередного Ромео над великим поэтом.

– То милая моя зовет меня? – непривычные шекспировские ритмы заставили парня переусердствовать с интонацией. – Как сладостно звучат? Слова влюбленных? В ночной тиши, лелея нежно слух? Как музыка?

– Ромео! – отозвалась его Джульетта.

Простенькая строчка, это уж точно.

– Моя… сокурсница? Околица?

– Соколица, – в тринадцатый раз за день повторила миссис Лич. – Это сокол женского рода.

Вихрь устремившихся в одну точку мячей привлек мое внимание к пухлой фигуре, прошлепавшей через футбольные ворота. Это был Таб, он пришел пешком, потому что за предыдущие девять лет со школьной стоянки украли девять его велосипедов. Он нес холщовую сумку и поморщился в сторону полудюжины мячей, которые скакали вокруг под ногами громил с наплечниками. Последний как раз попал ему в плечо.

– Хватит уже валять дурака, ребята! – прокричал тренер Лоуренс. – Даже если бы это была настоящая мишень, Йоргенсен-Уорнер!

Таб сбросил сумку у стола, на котором остались крошки от обещанных во флаерах бесплатных пончиков. Таб поднял тонкий листок оберточной бумаги с пятнами сахарной пудры с такой же нежностью, с какой кто-нибудь мог бы держать порванный в сражении американский флаг. Он положил бумагу обратно, попятился на несколько шагов, плюхнулся на траву и ухмыльнулся, как всегда поступал, выбравшись из затруднительного положения. Оглядел травянистую сцену и угрюмо кивнул мне.

– Пусть крепкий сон глаза твои закроет? – продолжал парень. – В твоей… груди? В груди? Так и говорить?

Миссис Лич потерла глаза, и парень слинял, признав поражение. Она сверилась с записями, а тем временем вдали жужжала папина газонокосилка.

– Джим Старджес младший, – она уставилась сквозь очки на импровизированную сцену. – У нас кончились Джульетты. Клэр, можешь почитать с Джимом?

Мое сердце ушло в пятки. Конечно же, в передних рядах сидела Клэр Фонтейн, чтобы стать свидетельницей моего унижения. Я глубоко вздохнул, а она отложила розовый рюкзак, распрямила ноги и встала.

Все знали, что Клэр будет играть Джульетту. Она читала во впечатляющей манере, переходя от тоски к восторгу достаточно убедительно, чтобы любой мальчишка был готов встать на ее защиту с несуществующим мечом. Но главную роль сыграл английский акцент. По сравнению с ней все остальные звучали гораздо хуже, просто как обычные школьницы.