Маджериум. Инициация тьмой - Кандела Ольга. Страница 2

Поэтому я тихонько поднялась и на цыпочках прокралась к шкафу. Вытащила чистое полотенце и мимолетом глянула в узкое зеркало на стене.

С гладкой поверхности на меня смотрела растрепанная заплаканная девушка, с опухшими красными глазами и следами смятого покрывала на щеке. Я с нажимом провела ладонями по лицу, стараясь стереть следы тяжелой ночи.

Но, как и ожидалось, это не помогло, лишь глаза стали еще более красными и воспаленными.

Я тихонько прикрыла шкаф и на цыпочках пробралась к двери. Еще раз обернулась, убеждаясь, что Монтего спит, и тенью выскользнула из комнаты.

В душевой в этот ранний час никого не было. И я позволила себе неприлично долго стоять под струями теплой воды, восполняя утраченную влагу. Казалось, я выплакала вчера целое озеро. И теперь ловила губами капли воды, глотала, чувствуя, как вместе с водой в мое бренное тело возвращается жизнь. Внезапно проснулся голод, напомнивший, что за весь вчерашний день я практически ничего не съела.

К тому моменту как я вернулась в комнату, Скай уже проснулся. Я застала его сидящим на кровати, с силой трущим заспанное лицо.

– Я не слышал, как ты ушла, – произнес он севшим ото сна голосом. – Почему не разбудила?

Волосы Ская были взъерошены. Рубашка помялась, а пара верхних пуговиц была расстегнута, и в вырезе проглядывал черный хвостик свернувшегося на груди полночника.

– Не хотела прерывать твой сон. – Я пожала плечами, крепко сжимая в руках мокрое полотенце.

Скай поднялся, ища взглядом свои ботинки. Но обуваться почему-то не стал. Так и пошлепал босыми ногами по полу и остановился в шаге от меня.

– Ты как? – Мужская ладонь коснулась моего подбородка, заставив поднять взгляд.

В серых глазах плескалась неподдельная тревога, и я почувствовала, как щемит в груди от нахлынувшей нежности. Скай беспокоился обо мне. Открыто, искренне. И не нужно было быть менталистом, чтобы почувствовать это.

– Уже лучше, – ответила я, хотя совершенно не была уверена в своих словах.

И разумеется, Скай не обманулся моим ответом. Но говорить ничего не стал. Лишь шагнул ближе и невесомо коснулся моих губ.

В другой ситуации я бы обязательно ответила на поцелуй. Обняла бы его и погрузилась в обволакивающую нежность его губ и рук. Но сейчас это отчего-то казалось неправильным, неуместным. Словно я не могла позволить себе даже мимолетного мига счастья. Словно предавала Эбигейл тем, что чувствовала что-то еще, помимо всепоглощающей скорби и отчаяния.

– Не закрывайся от меня, ладно? Говори со мной, – попросил Скай, отстранившись, и ласково провел ладонью по моей щеке. – Я ведь рядом.

Я благодарно кивнула. Пусть и не сказала этого вслух, но то, что делал сейчас Монтего, было для меня очень ценно.

Он стал моей опорой в этом хаосе. В этом ужасе, творящемся вокруг и в моей собственной душе. Я погибла бы без этой опоры. Растворилась бы в горе и отчаянии. Но он не позволял мне забыть о себе. Вытаскивал из пучины, не давая захлебнуться и пойти ко дну.

– Пожалуй, тоже схожу в душ. – Скай сел на край постели, торопливо обуваясь. – Увидимся после в столовой, хорошо? И не смей отлынивать! Тебе обязательно надо поесть. А то одни глаза останутся.

Я невольно улыбнулась. Как ни крути, но желание Ская накормить меня казалось жутко милым. И напоминало о том, что жизнь продолжается. Что у меня есть потребности и есть обязанности, которые никто не отменял.

– Хорошо, – ответ дался уже гораздо легче и, проводив удаляющуюся фигуру Ская взглядом, я принялась одеваться к завтраку.

Привычные движения и хлопоты хорошо отвлекали от пагубных мыслей. Они одновременно расслабляли и позволяли собраться с силами для нового дня.

Правда, в тот момент я еще не знала, что грядущий день готовит мне еще одно серьезное испытание.

Корпус целителей встретил приятным теплом и висящей в воздухе влагой. На улице стояла холодная промозглая осень, а здесь все еще царствовало лето. В рукотворном фонтанчике весело журчала вода, благоухали розовые гроздья гортензий, зеленели кувшинки в круглых каменных чашах, мягко мерцали грибницы, пристроившиеся в тени этих чаш. Кажется, времена года вовсе не властвовали над этим местом, уж не знаю, было ли дело в какой-то особой магии или причиной тому служил лишь тщательный уход за растениями. Но время здесь будто остановилось, сохранив все самое лучшее от ушедшего лета.

Я полной грудью вдохнула пряный воздух, пропитанный ароматами трав и цветов. И на душе сразу стало легче.

Как ни крути, но все это великолепие – запахи, звуки, умиротворенная атмосфера – никак не вязалось с тем, что мне сейчас предстояло сделать. И я была рада хоть на мгновение забыть о цели своего визита.

Но, увы, на нижнем подземном этаже, в прохладе и гнетущей тишине меня уже ждали знакомый ищейка и одна из местных целительниц.

– Здравствуй, Изабель. – Женщина мягко улыбнулась, отчего в уголках красивых глаз собрались морщинки.

Она старалась держаться непринужденно и, насколько это возможно, подбодрить меня, но я все равно почувствовала исходящую от целительницы тревогу.

– Я понимаю, зрелище не из приятных. Но это обязательная процедура. Вы были соседками, так что из всех адептов Маджериума ты, пожалуй, знала ее лучше всех.

Ищейка кивнул, подтверждая слова целительницы.

– Это просто формальность, – произнес он безэмоционально, словно опознание трупа было совершенно обыденным делом.

– Ну что, готова?

Я с трудом проглотила вставший в горле ком и кивнула. Целительница указала взглядом на неприметную дверь и услужливо открыла ее передо мной.

Первое, что я почувствовала, ступив в небольшое помещение, – жуткий холод. Словно кто-то высосал все тепло из этого места, лишив его жизни. Хотя дело было просто в огромных пластах льда, стоящих вдоль стен и поддерживающих нужную температуру.

Первое, что бросилось в глаза, – огромный стеллаж, заваленный разнообразными коробками, ящичками и колбами. Скорее всего, мы находилось в каком-то хранилище. Это помещение явно не предназначалось для содержания трупов. Стерильностью тут и не пахло. Под ногами хрустели осколки льда, местами валялся какой-то мусор.

Я перевела взгляд на груду ящиков, кое-как сваленных в углу. А потом повернулась направо и замерла, вперившись взглядом в простой ученический стол, на котором сейчас лежало неподвижное тело, укрытое белой материей.

Кровь мгновенно прилила к голове, и в висках застучал пульс. Я перевела вопросительный взгляд на целительницу. Та натянула тонкие резиновые перчатки, подошла к телу и аккуратно откинула простыню с головы.

Я застыла на месте, вновь переживая тот самый первый ужас, когда поняла, что Эбигейл мертва. Мне с трудом удалось взять себя в руки. Последнее, чего мне хотелось бы, – это устроить здесь незапланированную истерику.

Тяжело вздохнув, я собралась с мыслями, вспоминая о цели своего визита, и внимательно посмотрела в лицо своей бывшей соседки. Странно, но несмотря на время, прошедшее со дня исчезновения Эбби, на лице ее не было следов гниения. Уж не знаю, было ли дело в магии, или то злополучное место, мысленно нареченное мной червоточиной, каким-то образом сохранило ткани нетронутыми. Глаза девушки были заботливо прикрыты. А лицо ее, бледное и какое-то угловатое, казалось на удивление умиротворенным.

– Вы можете опознать девушку? – ровно спросила целительница, и голос ее звучал так, словно кто-то в эту самую минуту составляет протокол за ее спиной.

Я на мгновение замялась. Но не от того, что не узнала Эбби. Просто язык прирос к небу. А стоявший в помещении холод вновь сковал тело ледяными тисками.

– Изабель? – вопросительно произнесла моя спутница, и я наконец отмерла.

– Да… Да, это моя соседка, Эбигейл Нортон.

Целительница сдержанно кивнула и уже собиралась вновь укрыть голову Эбигейл, как вдруг дверь отворилась. Налетевший сквозняк подхватил край простыни и откинул, оголив кусочек бледной шеи.