Школа боевой магии. Том 1 - Кун Антон. Страница 6

– А просто отпустить можете? – спросил я без всякой, впрочем, надежды.

– Нет, – подтвердил мои опасения Григорий Ефимович. – И если попробуешь сбежать, накажу. Использую так, как сразу хотел.

От этой угрозы у меня мурашки по спине побежали. Я вспомнил тех парней и девиц, как они шагали в подвал, и мне стало не по себе. Мне в подвал совсем не хотелось! Не хотелось и оставаться тут. Но и согласиться на кровать означало согласиться на договор не делать попыток сбежать. А дать такого слова я не мог.

Григорий Ефимович всё понял. Он поднялся и направился к двери. У двери остановился и сказал:

– Сейчас скажу, чтобы принесли топчан и ведро.

И вышел. Свет оставил включенным.

Я постоял ещё немного, порассматривал стены, цепи, стол со стулом. Угол с цепями меня, естественно, не привлекал. Стул, на котором сидел Григорий Ефимович, как ни странно, вызывал те же чувства, что и цепи. Торчать посреди комнаты как-то тоже не то. И куда притулиться?

Щёлкнул замок, и Женя, тот парень, который приволок меня сюда, занёс ведро и поставил его у входа.

– Выносить за собой будешь сам! – сказал он и вышел.

Через несколько минут снова зашёл. Принёс туристский каремат и спальник. Бросил всё это мне под ноги. А ещё литровую бутылочку с водой. И утопал. Дверь замкнуть не забыл, гад.

Я вздохнул и снова огляделся.

Тут котёнок выскочил из моих рук и прямым ходом направился к стенке, сел там и начал вылизываться.

Я воспринял это как знак и отправился к нему с карематом и спальником. Расстелил, сел. Покрутил в руках бутылочку – и пить хотелось, и как-то стрёмно пить из рук таких людей, вдруг что подмешали в воду.

Но бутылочка ещё не открывалась, так что, щелчок крышки порадовал меня.

Первым делом я плеснул воды в ладонь и дал котёнку.

– Конечно, лучше бы тебе молочка, брат, но у меня только вода, прости.

Пока котёнок лакал воду из моей ладони, я подумал, что надо бы ему дать имя. А то как-то…

– Как бы тебя назвать? – спросил я у него, но котёнок лакал водичку и не обращал на меня никакого внимания, мол, называй меня как хочешь, только заботься обо мне. – Дымок? – размышлял я. – Банально. Демон – слишком громко. Дружок – по-собачьи, а ты всё-таки котик.

Котёнок попил и залез на спальник, начал укладываться спать.

Я тоже попил воды, потом сходил к ведру. Свет выключать не стал, вернулся к каремату, разулся, залез в спальник, устроил малыша, чтобы ему было теплее. Не хватало телефона, хотелось посёрфить – что там в мире и в соцсетях, послушать, наконец, песни «Лучезарной дельты», на концерт которой мы с Ариком сходили, а толком не послушали, но телефона у меня теперь не было, его у меня отобрали, я даже включить его не успел.

Котик снова начал тарахтеть под боком. Я погладил его и решил назвать Дёмой. Не знаю почему. Просто имя пришло в голову и показалось подходящим.

Потом я устроился поудобнее. Укрылся, оставив котёнку щель для дыхания. Но спать я не собирался. Нужно было всё обдумать и что-то решить.

Проснулся я от того, что рядом разговаривали. Рядом в самом буквальном смысле. Около каремата, на котором я спал, стояли два парня и рассматривали меня.

Я подскочил и запутался в спальнике, а они заржали.

Они были босыми, в одинаковых футболках и шортах. В распахнутую дверь несло свежестью.

На улице ещё только светало. Сколько я спал? Час? Два? Вряд ли больше.

– Чё разлёгся? – спросил один. – Вставай, давай!

Я наконец освободился от спальника. В голове от недосыпа звенело, и я вообще мало что понимал спросонья.

– Чё стоишь? Складывай постель! – сказал второй.

Я свернул спальник, скрутил каремат.

– Бери и пошли! – сказал первый.

– Ведро захвати! – добавил второй.

Я, как пришибленный, взял всё и вышел на улицу вслед за парнями.

– Спальник и каремат сюда, – указал первый на открытую дверь. – Из ведра вылей туда, – махнул он рукой в сторону уличного туалета. – Да аккуратней! А то будешь мыть! Ополосни ведро! И давай быстро на зарядку!

Я отнёс. Заодно сходил в туалет. Деревянный скворечник на три дырки. Чистенько так и никакой вони, как будто этим туалетом и не пользовались вовсе. Ну или систематически прибирали.

Не успел выйти во двор, как меня позвали в строй. Парни, человек пятнадцать делали зарядку. Я, ничего не понимая, пристроился позади всех.

Махать руками и ногами мне не хотелось, но я ловил на себе строгие взгляды тренера и потихоньку начал повторять движения.

Постепенно кровь разогналась по жилам, и мне стало тепло, даже жарко. А после умывания холодной водой, я вообще взбодрился немного и уже с интересом посматривал по сторонам. Ничего так… Похоже, какая-то спортивная школа.

А потом мы пошли завтракать. В столовой было два больших стола и длинные скамьи по бокам. Мы взяли в окне раздатки чашки с кашей, хлеб, налили компота, сели. И тут я с ужасом вспомнил про Дёму, своего котёнка. Да, я уже считал его своим, мы с ним столько всего пережили!

Я соскочил и кинулся бежать, но меня остановил резкий окрик:

– Куда?! А ну сядь на место!

Это был тренер, который руководил зарядкой, теперь он ел вместе с нами.

Я обернулся и попробовал объяснить:

– Там котёнок…

Все заржали.

– Он остался в спальнике, – добавил я тише. – Он задохнётся.

– Сядь! – приказал тренер.

Ну как я мог сесть, понимая, что обрёк малыша на страшную смерть.

– Он погибнет! – прорычал я и кинулся туда, где оставил каремат и спальник.

Комната была закрыта. Где искать ключ, я не знал.

Я проклинал себя, ругал на чём белый свет стоит за свою глупость и бессердечие. Единственное здесь и сейчас близкое существо, а я с ним так… Я пытался заглянуть в высокие окна, чтобы увидеть: вдруг ему удалось выбраться из спальника, но ничего видно не было. Хотя как бы ему удалось? Я закрутил спальник на совесть.

И тут ко мне подскочили двое парней из тех, кто сидел рядом со мной за столом, подхватили меня под руки и поволокли. Я думал в столовую, кричал, что я не буду есть, пока не освобожу котёнка. На что один усмехнулся.

– Ты прав, есть ты не будешь! – сказал он и заломил мне руку в болевой приём.

От резкой боли в плече меня согнуло пополам. И тогда второй тоже заломил мне руку, и парни повели меня в ту же комнату, где я ночевал.

Я не сразу понял, что они направились в угол к цепям. Наручники и ошейник защёлкнулись легко, я даже не успел ничего сделать.

Конечно, я дёрнулся в попытке освободиться. Естественно, освободиться мне не удалось. Только ошейник затянулся сильнее, да руки цепями задрало ещё выше.

– Не трепыхайся, – посоветовал один. – А то придушишь сам себя.

Парни убедились, что я пристёгнут надёжно, развернулись и спокойненько ушли, оставив меня одного.

Сказать, что мне было плохо – ничего не сказать. Мало того, что меня украли, так ещё теперь в кандалы заковали. Но самое главное Дёма! Ему ведь никто не поможет. И воспоминания сами поплыли: вот котёнок пришёл ко мне там, возле скамейки, приласкался, вот он запустил коготки мне в бок и разбудил меня от магического сна, вот мы стоим с ним против Григория Ефимовича, вот он пьёт водичку у меня из ладони, вот мы вместе спим… И вот я сворачиваю спальник, скручиваю его… Даже не вспомнив про… Слёзы сами потекли у меня из глаз.

Я плакал не от боли, но от мысли, что сам своими руками убил невинное существо.

Не знаю, сколько я стоял. Цепи не позволяли опустить руки, от этого плечи начало ломить. Запястья болели от врезающихся в руки кандалов. Кисти сводило судорогой от попытки держаться за цепи. Ноги налились свинцом. Стопы начало ломить. Стоять было уже невыносимо. Я не мог прислониться к стенке, не мог двигаться.

Мне себя было чертовски жалко. Я вспомнил детские страшилки про Чёрного колдуна Белатора. Он приходит по ночам к непослушным детям и забирает их в своё царство и там превращает в безжалостных убийц, а тех, кого не удаётся оборотить, тех съедает заживо.