Команданте (СИ) - "Д. Н. Замполит". Страница 12

— …и тем не менее готов сотрудничать с этим человеком. Боливии сейчас необходимы люди, умеющие выжигать коммунистов из нор.

— Не думаю, что для этого нужно лезть в грязь с гестаповцами, — упрямо гнул свое Шелтон.

— Это война, сэр, — довольно сухо отрезал директор. — Мы и так в грязи с ног до головы.

Шелтон вздохнул, отвернулся и посмотрел в сторону плаца, где американские инструктора и боливийские офицеры принимали новую партию — человек двадцать добровольцев и еще полдюжины поваров, сапожников и портных в обслугу.

С новой службой все складывалось удачно. Спасибо падриньо, насоветовал самое безопасное место во всей армии. Уж на целый батальон рейнджеров никакие партизаны не нападут! Повар Торрелио даже содрогнулся когда вспомнил прилетевший ему в лицо кулак, тесный подвал казарм в Сукре, где он сидел с другими солдатами и полицейскими, пока наверху шел бой… Бр-р-р.

А здесь — при кухне, воевать не нужно, тренировки эти дурацкие только для рейнджеров, каждую секунду слышишь «¡Salto! ¡Salto!» Зато начальства, почитай, никакого — американцы требуют лишь чистоты при готовке и свежести продуктов. Из всех тягот и лишений — заставляют бегать по утрам, но это невысокая плата за такую жизнь. Уж точно ниже той, что пришлось отдать всяким канцелярским крысам, чтобы сюда попасть. Но жаловаться грех, сидя на продовольствии он всего за месяц отбил половину затрат, еще несколько недель и пойдет прибыль…

Хорошая служба, спокойная. И уважаемая — все хотят дружить с поваром, лишний половник чайро^[24] еще никому не помешал. Только слишком уж замкнутая, не любят гринго, когда солдаты уходят в город, стараются не выпускать их из лагеря без надзора. Вот и назавтра запретили, хотя как же это в праздник и не выйти в церковь? Конечно, падре проведет службу прямо в лагере, но это не то, не то… Вон, рейнджеры поговаривают, что даже у партизан нашли алтарь со всем необходимым, а в батальоне даже часовенки нет! Это ведь получается, что безбожные коммунисты больше католики, чем сеньоры офицеры? Нет, что ни говори, слишком ребят зажимают. Вот праздник, по такому случаю и выпить не грех, но как, если выход в город запрещен?

Ха, как! Рядовой Торрелио довольно улыбнулся — тут начальству можно только спасибо сказать, за выпивкой придут к нему, к повару. Те, кому надо, уже знают, что он протащил и припрятал несколько ящиков сингани, так что еще сотня песо ляжет в карман. И он не один — многие из обслуги подрабатывают такой нехитрой контрабандой, так что солдатам будет что выпить в честь Пресвятой Девы Марии Розарии!

Мимо бегом пропылило отделение в старой зеленой форме во главе с сарженто в новенькой, песчаного оттенка. Все как всегда — первыми получили офицеры, сарженто и некоторые любимчики из капралов, тьфу! А повар что, не человек? Придется несколько бутылок отдать офисьялу-каптерщику, чтобы переодеться раньше прочих.

— ¡Salto! — раздалось за стеной кухни.

— ¡Una mil, dos mil, tres mil, cuatro mil!

— Молодец! — рявкнул голос капитана Салмона.

И тут же в кухню ввалился капрал из связистов, в светлой форме и с котелком в руках. Любимчики, сидят себе, на кнопочки нажимают, форму уже получили, а ты тут среди котлов и очагов парься, чтобы все были сыты! Черт бы их побрал, да простит нас Дева Розария!

— Брат, налей кипятка, сержант Клакман просил.

Вот не скажи он про американца, Торрелио не задумался бы послать подальше. Ничего, не обломились бы связисты без кипятка до обеда. Но связываться с инструктором… Продолжая ворчать про себя и давиться от зависти, повар снял крышку с котла для чая, набрал черпак и вылил в подставленную емкость, не переставая искоса разглядывать новенькую необмятую еще форму.

— Спасибо, брат! — и капрал удалился, насвистывая «Уймись, мамаша!»

А рядовой Торрелио так и остался стоять с черпаком в руке и распахнутым ртом — клясться это грех, но он готов пойти на него, потому как это тот самый парень, который напоил его при ограблении склада! И вроде он видел его еще раз, когда партизаны брали казармы в Сукре. Но как он попал в рейнджеры? А что, если… Надо сообщить капитану. А если нет? Нажить себе врага-капрала, без двух минут сарженто? Так себе перспектива, лучше промолчать.

Но если он из герильерос, то зачем он тут — наверняка готовят нападения, а так хочется спокойной жизни! Нет, к Салмону, срочно, бегом!

— Илаюк, пригляди за котлами, я мигом!

Майор Шелтон задумчиво отложил лист очередного радиосообщения в Панаму — 8-й оперативный центр сил специального назначения Армии США требовал ежедневных отчетов и круглосуточного поддержания связи с мобильной инструкторской группой — и поднял взгляд на сидевших напротив капитана Гари Салмона и Клауса Альтманна.

— Я отдал приказ арестовать капрала Киспе, его сейчас приведут.

— Этого недостаточно, сеньор майор! — возразил боливийский офицер.

— Если он партизанский лазутчик, его необходимо срочно допросить, — скрипнул немец, буравя майора злым взглядом из-под нависших бровей.

«Чертов наци,» — раздраженно подумал майор.

На улице не то гавкнула, не то рыкнула вышколенная овчарка Альтманна, по команде Sitz! ждавшая хозяина метрах в двадцати от входа. Так и есть — Клакман и два рейнджера ведут капрала, старательно обходя злобную тварь.

— Сэр, капрал Киспе по вашему приказанию доставлен.

— Спасибо, сержант, не уходите, — майор поднялся из-за стола и подошел к капралу.

Мальчишка же совсем, лет восемнадцати, но крепкий. Впрочем, там в горах они все крепкие, другие не выживают.

— Капрал, расскажите, почему вы здесь.

— Я пришел отомстить за брата, сеньор майор! — после секундного замешательства ответил Киспе.

— Подробнее.

— Моего брата, Мамани Киспе, убили комми во время событий на руднике Йайагуа. Как только начали набор в рейнджеры, я пришел добровольцем.

После короткого рассказа майор скомандовал увести и запереть капрала, приставив караул.

— С вашего позволения, сэр, — обратился Клакман и, увидев разрешающий кивок Шелтона, продолжил. — Капрал в моей секции с самого первого дня, он из лучших. Отлично подготовлен, первый кандидат на производство в сарженто. Я хотел рекомендовать его в командиры взвода связи. И не понимаю, в чем проблема…

— Вам не нужно этого понимать, — резче, чем следовало перебил майор. — Идите.

— Капрал врет, — подался вперед Салмон, как только связист покинул штаб батальона. — Я верю повару, это шпион.

— Я знаю этого повара, он очевидный трус и подхалим, ему могло просто померещится.

— Вы знаете каждого из шестисот пятидесяти человек в батальоне? — с деланным изумлением спросил Салмон.

— Разумеется. И буду крайне разочарован, если вы не знаете каждого из ста сорока в своей роте, капитан.

Салмон вздернул подбородок, но промолчал, Альтманн криво усмехнулся.

— Мы не в бою, поэтому будем действовать по процедуре. Я пошлю запросы, для начала мы узнаем, какие есть записи по Мамани Киспе и что там с его братьями вообще.

— Отдайте его мне на пару часов, — внезапно потребовал немец, — и не нужно будет посылать никаких запросов.

«Гестаповец. Точно гестаповец. Фак ю, наци. Перебьешься».

— Будет так, как я сказал, — отрезал Шелтон. — Что-то еще, сеньоры?

— Часовня, срочно необходима часовня, я докладывал об этом еще месяц назад, — поднялся Салмон. — Среди солдат идут нехорошие разговоры, что даже партизаны во временном лагере нашли возможность устроить часовню, а мы до сих пор не сумели.

— Все силы сейчас уходят на школу, окончить должны через неделю. И сразу же займемся часовней. На этом все.

Боливиец и немец вышли, Альтманн коротко свистнул и овчарка мгновенно заняла позицию у его правой ноги, скаля клыки и преданно глядя на хозяина. Инструктор и офицер разошлись в разные стороны с одинаковым выражением разочарования и раздражения.

Назавтра последнее чувство только усилилось — после службы в честь Марии Розарии солдатня незнамо где добыла сингани и нажралась до положения риз. Злой от невозможности выпить штабной патруль во главе с капитаном Салмоном только и занимался тем, что отлавливал пьяных и перетаскивал упившихся. К концу вечера в бывший амбар, назначенный полевой тюрьмой, набили свыше полутора сотен рейнджеров, продолжавших радостно вопить, когда в городе и поселках по соседству бухали петарды и шутихи, голосить песни, драться и вообще праздновать. Хорошо еще, что большая часть после выпивки просто свалилась спать.