Черный дембель. Часть 3 (СИ) - Федин Андрей. Страница 14

Профессор покачал головой.

— Доча, ты не понимаешь…

Баранов капризно скривил губы.

Рита перебила его:

— Папа, я всё понимаю. И точно знаю, что ты у меня тоже хороший и отзывчивый.

Рита погладила отца по руке — профессор насупился.

Баранова хитро взглянула на меня. Края халата у неё на груди снова раздвинулись — я невольно залюбовался россыпью родинок на белой коже. Подумал о том, что давно не ночевал у Светочки. Ельцова допоздна работала в субботу перед Новым годом, да и я в тот день готовил украшения для тортов. Но я непременно навещу её послезавтра. Я подумал о том, что родинки на коже у Барановой походили на созвездия. Те, что были ближе к шее, напоминали Большую медведицу. Рита заметила направление моего взгляда, но не поправила халат. Повела плечами — моему взору предстала уже не только ложбинка. Рита мизинцем отправила за ухо прядь волос. Она пристально смотрела мне в глаза, улыбнулась.

— Папочка, — сказала она, — прими до каникул экзамен у этой девочки. Пожалуйста.

— Доча!..

Профессор тряхнул головой, свёл над переносицей брови.

Рита взглянула на отца, печально вздохнула.

— Сделай это ради меня, папочка, — попросила она. — Ведь ты же самый лучший папа на свете!

Баранов поднял руки.

— Доча, это нечестно, — сказал он. — Не начинай эту песню.

Рита стрельнула в меня хитрым взглядом.

— А ты не отвечай Сергею сейчас, — сказала она. — Подумай! А завтра…

Спросила у меня:

— Когда у вашей группы консультация перед следующим экзаменом?

— Послезавтра, — ответил я.

— Вот и замечательно, — произнесла Рита. — В субботу у меня выходной.

Она улыбнулась.

— Подумай, папочка, — сказала Рита. — А послезавтра я сама съезжу в институт и озвучу Сергею твоё решение.

Глава 7

Профессор не дал согласие на досрочную пересдачу экзамена. И не отказал. Он поддался на уговоры дочери: заявил, что «поразмыслит над ситуацией». Под жареную картошку профессор выпил сто граммов водки (мне выпить он не предложил). Послушал длинные и эмоциональные рассказы своей дочери. Сразу после ужина Баранов удалился в свою комнату, оставил меня наедине Ритой.

Квартиру Барановых я покинул, когда выслушал два десятка многословных Ритиных рассказов об её детстве, о фотоискусстве (отражавшем творческое видение фотографа как художника), о профессоре Баранове и о его знаменитых учениках. Печенье с корицей скрасило для меня проведённое в квартире профессора время. Но оно закончилось раньше, чем иссякло красноречие Риты.

Я так и не вспомнил случаев, когда в моей прошлой жизни Рита была такой же общительной. При виде меня она тогда обычно умолкала, смущённо опускала глаза и прятала исчерченное шрамами лицо. Сегодня же она вела себя иначе: без стеснения присела мне на уши, кокетничала. В итоге я пару раз демонстративно зевнул и «вспомнил» о том, что скоро закроют общежитие.

В пятницу я проведал Котову.

Повторил ей свои же слова:

— Успокойся, Лена. До каникул пересдашь ты эту вышку. Обещаю.

На консультации перед экзаменом по истории КПСС Котова ещё не выглядела здоровой: от насморка она не избавилась. Но уже не гнусавила и не пугала окружающих воспалёнными «вампирскими» глазами. Да и лекарства Лена сменила: сегодня от неё пахло мятой, а не алкогольным перегаром, как перед экзаменом по высшей математике.

На консультации я размышлял о вечернем походе к Светочке. История КПСС меня не волновала: я ещё вчера получил от Васи Ковальчука (за трёшку) подробно расписанные ответы на билеты. Проверил, что Васины записи читабельны. Но не удосужился их внимательно изучить: от лекций по истории КПСС меня клонило в сон.

После консультации Котова спросила:

— Сергей, о чём ты всё занятие мечтал? У тебя на лице была такая… странная улыбка.

Я пожал плечами и ответил:

— А о чём я мог мечтать на «истории КПСС»? О скорой победе коммунизма, конечно.

Едва мы с Котовой вышли из аудитории, как меня окликнул звонкий женский голос:

— Сергей! Сергей Чернов!

Я замер, повернул голову — увидел Риту Баранову. Профессорская дочь стояла в коридоре около окна, манила меня рукой. Я встретился взглядом с её глазами — Рита улыбнулась, мизинцем убрала за ухо прядь волос. Баранова поправила рукава ярко-синей кофточки и сложила руки на коричневой сумочке, украшенной блестящими пряжками. Я отметил, что Баранова пришла в институт в полной боевой раскраске: с накрашенными алой помадой губами, с нарумяненными щеками, с чёрными ресницами и с тенями цвета морской волны на веках. Котова заметила, что я остановился. Вычислила причину моей остановки.

— Сергей, кто это такая? — спросила она.

Я ответил:

— Сейчас вас познакомлю.

Направился к Барановой — Лена двинулась за мной следом. Я остановился рядом с застывшей около стены Ритой. Отметил, что глаза профессорской дочки находились чуть ниже моего подбородка (Рита смотрел мне в лицо, запрокинув голову).

Снова не почувствовал, чтобы от Барановой пахло духами.

— Здравствуй, Рита, — сказал я.

Представил девчонок друг другу: Котову назвал «той самой Леной», а Риту — «дочерью нашего профессора Баранова». Девицы оценивающе взглянули друг на друга, фальшиво улыбнулись. Котова взяла меня под руку. Рита посмотрела мне в глаза и сообщила, что её отец выполнит мою просьбу. Вот только профессор пока не определился с точной датой пересдачи. «В папином расписании сейчас полный хаос», — сообщила Баранова (говорила она со мной, словно не замечала стоявшую рядом с нами Лену). Пообещала, что «непременно» «выяснит» дату пересдачи. И сообщит мне её позже… в следующую субботу.

— Сергей, сегодня такая замечательная погода, — сказала Рита. — Может, мы с тобой немного прогуляемся?

Я почувствовал, как пальцы Котовой крепко стиснули мою руку.

Улыбнулся.

— Конечно, — ответил я. — С удовольствием. Только сперва проводим до общежития Лену. Ты не против?

Рита кивнула.

— Хорошо.

Баранова сообщила, что сбегает на кафедру высшей математики за своей верхней одеждой.

Я пообещал, что мы с Леной дождёмся её на улице, около главного входа в институт.

Нам улице Лена у меня спросила:

— Меняешь официантку на профессорскую дочку?

Котова обернула вокруг своей шеи вязаный красный шарф.

Я усмехнулся.

— Добываю тебе досрочную пересдачу экзамена.

Зажмурился: ярко светило солнце, блестели присыпанные снегом ступени около центрального входа в главный корпус института.

Котова нахмурилась.

— И с этой ты тоже… спишь, как с той официанткой?

Я посмотрел Котовой в лицо.

Лена опустила глаза — мочки её ушей приобрели малиновый оттенок.

— Котова, ты же комсомолка! — сказал я. — Откуда у тебя такие извращённые фантазии?

Баранова не заставила себя долго ждать. Она выпорхнула из института на улицу наряженная в короткое серое пальто с меховым воротником и в серую кроличью шапку. Взяла меня под руку — в другую мою руку вцепилась Лена Котова.

Втроём мы зашагали по заснеженному тротуару.

По пути в основном говорила Рита: о театральных и кинопремьерах, о своих фотоработах (две из них напечатали в областной газете). Лена по пути к общаге не произнесла ни слова. Неторопливо дошли до женского корпуса общежития.

Там мы попрощались с хмурой Котовой.

«Будешь мне должна, Котова», — подумал я, когда за спиной Лены закрылась дверь. Повел весело щебетавшую Баранову в направлении проспекта. Ловил завистливые взгляды возвращавшихся из института студентов.

С неба вновь повалил похожий на белых мух снег.

Я взглянул на активно жестикулировавшую Риту. Полюбовался застывшими на её воротнике снежинками. Повёл свою спутницу в направлении кафе «Весна»: решил, что чашка чая и пирожные избавят меня от прогулки по январскому холоду.