Земля заката (СИ) - Доронин Алексей Алексеевич. Страница 2

– Питер, вы меня слышите? – Элиот присел рядом с узником. – Зачем вы это сделали?

Человек не реагировал. Из носа текла струйка крови, но физического воздействия к нему, похоже, не применяли.

Бреммер чуть встряхнул его.

– Позвольте, я развяжу ему язык, сэр. Здесь не Абу-Грейб, руки у меня параграфами не связаны. Запоет, как Элвис.

– Нет. Я сам, – Элиот перешел на русский. Он знал, что именно на этом языке надо говорить, – Пиётр, вы слышите нас? Зачем? Вы тоже живым не ушли бы.

– Отвали, мразь, – ответил тот, подняв на Изобретателя тяжелый взгляд налитых кровью глаз, – Мне всё пох…Вы мою страну уничтожили. Твари фашистские. Давно уничтожили, а сейчас добили…

Мастерсон знал этот язык не настолько хорошо, чтобы продолжать на нем беседу. Или допрос? Но как же быстро все узнали про обмен ударами!

– Разве ваша страна – не Эстония? – спросил он по-английски. – Я думал, вы родом из Нарвы. Это же эстонский город.

Фраза была сказана лишь затем, чтобы вывести пленника из равновесия, не дать снова уйти в кокон. Благодаря аналитическим докладам Элиот был осведомлен, что в Нарве достаточно многие говорят по-русски и такие граждане к эстонскому государству относятся прохладно. У него были основания думать, что Питер именно из таких.

Получилось! Питер… точнее, Пётр зло усмехнулся, по телу его прошла судорога… и вдруг он издал горловой хриплый звук и плюнул, чуть не достав до ботинка главы службы безопасности! Зрачки глаз сузились, лицо свело будто от спазма. Он не был пьян и не употреблял наркотиков. В нем клокотала нечеловеческая, запредельная ненависть.

– То, что мой город был в «Эстонии»… это только одна падла меченная виновата. Я на референдуме еще в 93 году голосовал, чтоб под чухонцами не жить. Я русский человек. Я всегда был за Россию. Но кого это волнует? Суки пиндосовские. Прошмандовки.

Последний термин Элиот где-то слышал. Он увлекался фразеологизмами и арготизмами разных народов. Но дальше Пётр разразился потоком совсем непереводимых слов, которые никакой лингвист-культуролог не перевёл бы. Для этого надо было отсидеть предварительно в русской тюрьме.

Наконец, выпустив из себя пар, специалист по лазерам снова обрел членораздельную речь.

– Вы еще за двести миллионов индейцев не ответили. А за то, что сделали сегодня, будете живьем в аду гореть. И вы… и я, потому что работал на вас. Хотел сытно жрать. Сначала учил долбанные падежи их долбанутого языка, потом сменил фамилию для карьеры… хотя жена меня потом всё равно бросила. Учился в стране, где каждый камень помнит Гитлера... хотя есть вещи, которые нельзя прощать. Никогда. Потом свалил за океан. Потом опять приехал в Гермашку, уже по вашему заданию. Был вашей шестеркой. Мне позор. А вам смерть. И адское пекло после нее. Суки…

После этого признания Мастерсон успокоился. Нет, за этим человеком никого не было. Ни ГРУ, ни группы заговорщиков. Это была чистая самодеятельность одиночки. Ему такие уже попадались, из разных стран. В них не было ничего национально-специфичного. Они были опасны, но предсказуемы.

Вот и верь после этого в «плавильный котел». Видимо, не все металлы в нем плавятся. Или температуры недостаточно. Или бывает брак. Человек имел гражданство страны Евросоюза, треть жизни прожил в США и Германии, вращался в научной среде, имел несколько цитируемых публикаций. В Россию не ездил и контактов не имел: возможно, любил всей душой, но только на расстоянии. И даже её не знал.

Их проекты курировало АНБ, а они проверяли такие вещи, с параноидальностью эпохи «охоты на ведьм» Маккарти, ища следы вездесущего ГРУ или ФСБ (которые эти следы часто оставляют весьма неряшливо). И ничего не нашли, кроме фактов постоянного просмотра телепередач и общения на интернет-форумах и пабликах. Да еще фактов ношения футболки, на которой русский президент был изображен в форме капитана-подводника. Но до начала «Всего Этого» данных фактов было маловато, чтобы увольнять хорошего специалиста. У всех бывают странные хобби.

– Пристрелите меня, вы, твари, – снова заговорил русский. – Или дайте уйти. Не хочу брать грех на душу. Я все равно вырвусь, и тогда вы все сдохнете. Даже те, кто не виноваты. Воду отравлю. Или пожар устрою. Или просто зубами буду рвать. Убийцы… Нам теперь на одном шарике места нет.

– Наверху, судя по замерам, высокий уровень радиации. Было два наземных взрыва. Через несколько дней мы вас выпустим.

– Выпустите сейчас. Лучше любая смерть, чем ваши рожи паскудные видеть… Но я не умру. Я вернусь.

Это была прямая угроза, и Элиот Мастерсон понял, что продолжать разговор не имеет смысла. Также как и пытаться объяснить, что с началом войны нет «полной однозначности».

Даже сам создатель боевой платформы «Дамокла» не имел всех данных о планировании операции «Black Thunder»… вторым названием которой было “BearSpear”. Не знал со стопроцентной точностью: насколько первый удар был превентивным и насколько – опережающим, почему всё пошло не так, и какие планы изначально строили обе стороны.

Но он знал — даже если бы у него были факты, он ничего не смог бы доказать этому человеку. Человеку, который разрабатывал для него лазеры – не боевые, а широкого назначения. Который здорово помог, в том числе, создать тот же «Дамокл».

Поэтому Элиот промолчал.

Убить Петра… это ничего не дало бы. Это не было бы победой. К тому же вот так застрелить безоружного связанного человека он не сумел бы. Бреммер со своим опытом, несомненно, смог бы. В два счета. Но что-то удержало Элиота от отдачи помощнику такого приказа.

– Выпустите его, – приказал он Альберту. – Через запасной выход «D». Дайте ему с собой противогаз. Еды и лекарств не давайте. Если выживет, найдет сам наверху. Оттуда он ничем не сможет нам навредить.

«Потому что получит смертельную дозу за четыре часа, если останется на месте и не покинет город».

Глядя на замолчавшего человека с болезненным иконописным лицом (как у героев Достоевского, которые тоже были не дураки хвататься за острые предметы!), Элиот вспомнил распечатку и перевод записи из блога пятилетней давности, которую ему любезно предоставила служба внутренней безопасности.

Запись была опубликована в ЖЖ «под замком» и видима только для самого владельца аккаунта. Но когда это могло стать препятствием для миллиардера, подбирающего сотрудников? Она и сейчас была у него сохранена в архиве «умеренно важной информации».

Элиот вспомнил документ, которому тогда не придал большого значения. Какое-то время он молчал. Хотелось закурить, хотя никогда не имел пристрастия к пагубной привычке. Да, он всё это знал. И пусть в этом потоке дичи можно было увидеть здравые зёрна… всё вместе это должно было стать красным предупреждающим флажком. Который он проигнорировал. Ему был нужен хороший специалист по промышленным лазерам.

Бывали люди и более экзотических взглядов. Кто же знал, что придется оказаться в одной лодке посреди настоящего библейского Потопа.

В медпункте доктор Петрополис накладывал женщине-оператору шов и ставил капельницу с плазмой. Удар был сильным, крови Хельга потеряла много.

А в жилом блоке, куда Элиот пришёл с инспекционным визитом, было шумно и тесно. Через распахнутые для дополнительной вентиляции двери можно было рассмотреть каждую комнату.

Люди не сидели на головах друг у друга, но все койки были заняты. Немцы, британцы, американцы, шведы, итальянцы, индусы, славяне – общеупотребительным был английский, но слышна была и немецкая речь и разговоры на других языках, включая два диалекта китайского и совсем экзотические наречия. Аллегория человечества в тесном стальном ковчеге.

Кто-то обедал, кто-то лежал, глядя в низкий потолок, кто-то вполголоса разговаривал с соседом. Одна девушка читала электронную книгу. Кто-то хрипло ругался.

Приход CEO^[3], который был и владельцем компании в одном лице, не вызывал ажиотажа.

Жалоб не было, просьб тоже. Только когда он уже собирался уходить, к нему неуверенной походкой подошел один человек.