Земля заката (СИ) - Доронин Алексей Алексеевич. Страница 64

Но нет, он ещё пройдёт, оглядится.

Немного отойдя, заметил два силуэта, которые быстро и бесшумно двигались за ним.

Он уже давно вынужденно стал осторожным и подозрительным. И надеялся, что у него есть чутьё, что он физически ощущает каждый взгляд. Только гигантская толпа в порту и на рынке могла перегрузить его «сенсоры». Но уж в таких местах как это, его нюх должен быть начеку.

Тем не менее, двоицу он заметил поздно. Напрягся. Никакая сволочь не оставит его ещё и без вещей. Он и так потерял многое из того, что стоило каторжного труда и мозолей. Хорошо хоть рюкзак всё ещё с ним.

– Салам, – дружелюбно сказал один, поравнявшись. Оба были бородаты, в необычных шапочках, похожих на оладушки, из-под курток выглядывали подолы длинных, ниже колен, рубах. «Афганцы», почему-то промелькнуло в голове.

– И вам Саддам, – стиснув зубы, оговорился Саша и сунул руку за пазуху, нащупав кобуру.

Вспомнилось, как поучал их Борис Николаевич.

«Немцы – не слабаки и не дураки. Могут показаться рохлями… пока не услышат барабан и ласковый, как у мамы, голос фельдфебеля. Тяга к порядку у них внутри. И даже век либерализма её не убил. Все плюсы и минусы связаны с этим. Мне их иногда трудно выносить. Они не злые, но мелочные, широкую душу не понимают. Если достанут, можешь называть свиньями или засранцами. Ничего не будет. Разве что в ответ обзовут. А у мусульман другой менталитет. Вроде с виду сдержанные, но вместо слов сразу за нож хватаются. Смотри, не назови их именами харамных животных. Например, собакой или свиньей. Эти ребята порядочные… пока в своей общине. За её пределами – как повезёт. Если ты для них чужой, всего можно ожидать. Главное, сразу показать, что не прогнёшься, но и не спровоцировать. Будут быковать, скажи скороговоркой «Rechtsschutzversicherungsgesellschaften». Сразу отстанут.

Младший не знал, что это означает. И не смог бы выговорить, а тем более запомнить. Но предостережение не понадобилось.

Первый покрутил было пальцем у виска, но второй ему что-то шепнул, тот присвистнул и оба загомонили: «Eristrussisch. Russisch!».

Младшему почудилось в их словах что-то, похожее на уважение. Будто родственную душу увидели.

Оба ускорили шаг и растворились в ночи, а ему стало малость стыдно, что посчитал обычных прохожих грабителями. Может, они хотели прикурить или вроде того. А может, узнать, кто теперь у русских президент и как им живётся на широких просторах, продают ли они по-прежнему газ и что там ещё раньше продавали… Ему самому стало смешно. «Скажи ещё, что они хотели узнать, как пройти в библиотеку».

Скаро был махровый ксенофоб и в своё время наговорил Саше всякого про разные нации. Смысл был простой – не доверяй никому. А бережёного Бог бережет.

Александр снова брёл по разрушенным улицам, похожим на те, что он видел во всех брошенных городах. Контраст с центром был разительный. Окна без стёкол, провалившиеся крыши, ржавые авто, которые всё-таки оттащили с дорог и утрамбовали в огромные кучи. Но некоторые так и стояли по обочинам. За ними было легко спрятаться, и это напрягало.

Младший оставил цивилизованную часть города далеко позади, но люди жили и здесь, в Руинах.

Своеобразные люди. Тут было много полуночников, и его уже третий раз спрашивали: «Браухст ду медицин?» и один раз на ломанном английском: “Need drugs?”. Как будто переживали, не заболел ли он, не нужны ли лекарства. Но парень конечно понимал, что речь не о медицине, а о наркоте. Он не представлял, что тут употребляют, но ему ничего этого не требовалось. До рассвета ещё далеко.

Ружье доставать из чехла пока не стал, чтобы не провоцировать. Требования города на это место, похоже, не распространялись, но это не означало, что открытое ношение «ствола» никого не будет «агрить». Людей со стволами на виду он тут пока не видел. Может, огнестрел местным не по карману? А может, тут «мода» на какое-то другое оружие? На крайний случай пистолет можно достать быстро, а заодно имеется нож. Кроме этого, нужна уверенность в себе и демонстрация готовности защититься.

Возле здания, где раньше был то ли магазин, то ли кафе, он поравнялся с компанией. Несколько человек шли, освещая себе путь фонарём и весело переговариваясь. И снова полный интернационал – белый мужчина, черный мужчина, здоровый парень с ирокезом непонятно какой расы и две белых женщины. Младший знал этот типаж. Они дарили продажную – а может, не только – любовь желающим.

Гуляки (а как их ещё назвать?) помахали ему. Он кивнул в ответ.

Вся компания с хохотом свернула к заброшенному кафе и скрылась в дверях.

Саша уже основательно замёрз. Слабый ветерок холодил кожу, хотя на градуснике у входа в ночлежку было всего минус три. Морской климат может быть неприятным. Сколько он ещё может тут ходить? Ему срочно надо в тепло.

Снова голоса. Навстречу шла группа каких-то бомжей или гопников, совершая променад по этой мертвой «руиненштрассе» и их маршрут должен был пересечься с его маршрутом. Первым побуждением было чуть свернуть, будто заинтересовавшись зданием с заколоченными окнами. Но он знал, что так делать нельзя. Как и с бродячими собаками, надо не просто не показывать страх, но излучать уверенность.

Саша шёл, как ни в чём не бывало, будто жил тут всю жизнь и это его город, хотя внутри словно пружина сжалась. Они прошли мимо, этот парень был им не интересен. Просто ещё один бомж (и в его случае это не было ошибкой).

Обитатели Руин жили, как оказалось, не только в старых многоэтажках, но и в хибарах, как попало построенных на пустырях. Хибары совсем не похожи были на дома даже небогатых жителей Внешнего города и выглядели так, будто люди соревновались, как сделать их более безумными и корявыми. Какие-то развалюхи из обломков мебели, досок, ящиков и даже картона. Или просто палатки из брезента. Как можно жить в этом зимой? И всё же из труб, торчащих из подобия окон и крыш, шёл дымок. Здесь жили. И, похоже, жили со вкусом. Несмотря на ночное время, из некоторых жилищ слышались голоса, смех и даже зажигательная музыка: то ли индийская, то ли южноамериканская.

Возле одной палатки что-то варилось в котелке на костре.

А на всё это с фасада высокого здания смотрело лицо – ветер и дожди не смогли полностью уничтожить его, потому что рекламный баннер был сделан из чего-то более прочного, чем ткань. Саша не знал, что это за материал, и как такое возможно, но гигантский плакат слабо светился в ничтожном свете костров (или звёзд?). Казалось, что лицо плывёт над Руинами. Неясно было, что именно рекламировал когда-то этот человек, но явно что-то очень нужное. В старом мире.

Нищета везде одинакова. Разве что в более холодном климате она не смогла бы выжить в таких жилищах, там нужен нормальный рубленый или кирпичный дом с толстыми стенами. Хотя, кто знает, что будет тут дальше? Если похолодание действительно идёт.

В одной из высоток слабо светились несколько окон высоко над землей. Это, конечно, не электричество, больше похоже на свечи. «Лучше бы покупали у нас газ и не выёживались. А сейчас хоть лучиной пусть греются», – говаривал со злобным смешком боцман.

У подножья горели ровным огнем несколько бочек. Рядом кучковались люди, которым подходило определение – маргиналы. Ничего оскорбительного. Просто «люди грани». Очень точное. Правда, и к нему подходит.

Прошёл мимо, но при свете бочек успел рассмотреть граффити на стенах. Здесь их было особенно много, причём из разных эпох. Древние граффити полустерты, но почти красивы, а вот современные рисунки отличались пещерным примитивизмом. И их скорее выцарапывали, чем наносили краской.

Возле импровизированного фонаря – наверное, масляного, Младший увидел дикую сцену.

Мимо проходила толстая фрау в накидке вроде пончо из чего-то, похожего на старый половик. Она катила пустую тележку. Откуда-то выскочил, пританцовывая, странный тип в плаще и шляпе, заступил ей дорогу. Он достал руку из кармана, и Младший сначала не понял, что в ней – бутылка или дубинка. Нет. Вместо руки было… нечто. Ниже локтя рука напоминала гибкое щупальце, изгибаясь в любых направлениях. Мутант выписывал в воздухе восьмёрки своей уродливой конечностью, будто гипнотизируя. И напевал что-то вроде “lieber Augustin”.