Рычаг локтя (СИ) - Тыналин Алим. Страница 45

…Сейчас, после личной встречи и разговора с Волковым на Спартакиаде, Аня удовлетворенно улыбнулась. Рыбка клюнула на наживку! Виктор не смог устоять перед ее чарами и аргументами.

Конечно, он выглядел слегка ошарашенным от свалившегося на него неожиданного счастья. Но в целом наверняка поможет.

Теперь нужно действовать быстро и наверняка. Взять у Волкова согласие вечером. Познакомить с трясущимся от страха Семен Семенычем, ввести обоих в курс расследования.

А там, глядишь, и до вылазки в логово цеховиков недалеко. С таким напарником, как Волков, можно горы свернуть! И Аня приложит для этого все свои таланты — не только красоту и обаяние.

Когда я сидел и отдыхал, рядом опять появился Борька. Прилип, как репей. Как банный лист.

Я как раз растирал ногу. Колено нещадно ныло после схватки, да и на душе кошки скребли. Невольно я вспомнил разговор с Аней.

— Ну ты даешь, Витек! — рядом кто-то уселся и это оказался Борька. Он тут же пихнул меня в бок, но как-то невесело. — Гляжу, ты времени зря не теряешь. То с Ольгой миндальничаешь, то с Анькой шашни крутишь.

Я удивленно покосился на дружка. Вот те на! С каких это пор он моей личной жизнью интересуется? Хотя, о чем это я. Сам ведь догадывался, что Борька к Ольге неровно дышит. Ревнует, что ли?

— Ты это о чем? — прикинулся я дурачком. — Какие такие шашни? Мы с Анькой просто общаемся, она, это… советуется со мной.

— Ага, советуется, — ядовито протянул Квасцов. — А сам-то, сам? Про Ольгу уже и думать забыл? Девушка из-за тебя страдает, между прочим!

Так, ну все, приплыли! И этот туда же. Можно подумать, я специально Ольке нервы мотаю! Сам же видит — закрутился я с этими тренировками, сборами. Тут не до романтики. Хотя, если уж начистоту…

— Слушай, Боря, давай начистоту, — решился я. — Я ж вижу, как ты на Ольгу смотришь. Сам к ней неровно дышишь, так? Может, в этом все дело?

У Борьки аж скулы побелели. Ох, задел я его за живое.

— Ты… Да ты сам не понимаешь своего счастья, Волков! — почти выкрикнул он. — Ольга — такая девушка! Умница, красавица. А ты? Не ценишь, не бережешь. Не достоин ты ее!

Я постарался сохранить спокойствие, хотя это уже серьезно. Борька, наконец-то показал себя полностью. Ну и хорошо. Лучше вскрыть этот гнойник сейчас, хотя не время и не место.

— Ну знаешь, Квасцов, это уже слишком! — я решил завести его побольше. — Прямо судья нашелся, да? А может я сам разберусь, кого достоин, а кого нет? И Ольге мозги не забивай, понял?

Борька дернулся как от пощечины. Побагровел весь, дышит тяжело. Вот-вот в драку полезет. Я даже приготовился на всякий случай — мало ли. Драться с другом в планы точно не входило. Да и двигался я после схватки как старая кляча.

— Ты… Ладно, Витя. Как знаешь! — процедил он сквозь зубы. — Только смотри, как бы не пожалеть потом! За Ольгу я тебе глотку перегрызу, понял?

С этими словами Борька вскочил и зашагал прочь, чуть ли не кулаками размахивая. А я так и остался сидеть, будто контуженный. Приплыли, называется! Теперь еще и с Борькой разосрался. Хотя давно к этому шло.

И ведь из-за чего? Из-за бабы, будь она неладна! Хотя, что уж там. Сам виноват. Оля, если подумать, и вправду девчонка что надо. Хотя иногда с заскоками. Может, и правда пора определяться?

Поднявшись, я решительно захромал к выходу. Надо проветриться после разговора с Борькой. Но колено снова затрещало. Я опять уселся на скамейке в зале, поморщившись от тянущей боли в колене. Ладно, посмотрю на поединки.

После ссоры с Борькой настроение было препаршивейшее. И как назло, следующим на ковер выходил Леха Михайлов, а против него Георгий Карасев, самбист из Фрунзе. Техничный, хитрый, любит на грани фола работать. Как бы Лехе не вломил по первое число!

Самбисты вышли на середину, пожали друг другу руки. Леха выглядел собранным, подтянутым. Только в глазах — лихорадочный блеск.

Ох, знаю этот взгляд! Сейчас зароется, начнет торопиться. Как бы не пропустил в горячке шустрый прием от Карасева.

— Давай, Леха, спокойно! Не гони! — крикнул кто-то из наших. Там, возле ковра. Михайлов на секунду глянул в нашу сторону, кивнул. Вроде понял.

Судья дал свисток, и схватка началась. Первые секунды борцы присматривались друг к другу, осторожно переступали по ковру. Но вот Карасев сделал обманное движение, попытался провести подножку. Леха среагировал мгновенно, ушел в сторону, тут же контратаковал. Завязался плотный клинч.

Дальше события понеслись как в ускоренной съемке. Георгий, ловко балансируя, зашел Михайлову за спину. Попытался перевести в партер, но Леха извернулся, вывернулся. Тогда Карасев пошел в наступление — сделал подсечку, затем рывок за руку. Едва не завалил Леху на ковер!

— Да что же ты, Леха! Двигайся, не стой! — я узнал голос болельщика. Это же Суслик появился, приковылял с травмой. Он чуть ли не подскакивал на месте. Черт, ведь Карасев почти прошел!

Самбисты покатились по ковру. Леха пытался провести болевой на руку, но Георгий ловко выкручивался, менял захваты. Михайлов начал заводиться, горячиться. Как бы не прозевал контратаку!

Когда они встали, случилось то, чего я боялся. Леха вдруг ринулся вперед, пытаясь провести бросок через бедро. Слишком поторопился, открылся. И Карасев, хитрая бестия, только этого и ждал. Поймал Михайлова на контрприем и едва не отправил в полет. Вот это да!

Ну что за невезение! Знал ведь, что Леха иногда зарывается, теряет контроль. А Карасев — тертый калач, такой момент не упустит. Как бы теперь приятель не проиграл из-за собственной горячности.

Михайлов показал характер. В последний момент он умудрился сгруппироваться, перевести падение в кувырок. И тут же, пока Карасев не успел опомниться — молниеносная подсечка! Георгий и глазом моргнуть не успел, как оказался на лопатках.

Судья засвистел, давая финальный сигнал. Победа! Леха, мокрый и красный как рак, вскочил с ковра.

Суслик заорал от восторга, вскинув кулак. Есть! Вот это по-нашему. Не сдаваться до последнего, даже когда кажется — все, край.

Карасев, пошатываясь, поднялся. Честно пожал Михайлову руку, обнял его. Достойно признал поражение, как и положено настоящему спортсмену.

Леха, сияя, подлетел к нашим. На мгновение пропал из виду. Соратники его обнимали и хлопали по спине. Пошли вместе с ним, болтать и расспрашивать про поединок.

Я остался на скамейке. Невольно задумался, как быть дальше, бездумно глядя перед собой. В голове роились мысли о вчерашнем, о предстоящем.

Да чего там — обо всей жизни! Самое главное, поединок с Харей, скандал с Борькой, странный зов Ани, грядущие схватки, хромающее колено. Будто в один миг всё спуталось, навалилось. Эх, и угораздило же меня.

— Чего приуныл, пацан? — скрипучий голос вырвал меня из омута рассуждений.

Я вскинул голову. Рядом, опираясь на барьер, стоял дядя Федор. Сухонький, седой как лунь, а глаза — колючие, пронзительные. Враз все твои сомнения видят.

— Да так, Федор Михайлович. Устал маленько, — попробовал отмахнуться я.

Но старика не провести. Он покачал головой, присел рядом. В руке — неизменная сигарета, но не прикуренная. Здесь, в зале, при всех — ни-ни.

— Ой, не гони пургу, Витек! Я ж не слепой, — проворчал он. — Вижу, болит у тебя. И не только нога. Душа болит, а?

Вот ведь дотошный дедок. Все-то он замечает, все просекает. Не зря его корифеем зовут.

Я не сказать, чтобы прям совсем закручинился. Но сейчас сделал грустный вид. Повесил голову, кивнул. Посмотрим, что старик скажет. Наверное, опять ругаться начнет.

— Есть такое, дядь Федь, — вздохнул я, поправив края куртки. — Запутался я что-то. В себе, в людях. Как будто сразу со всех сторон навалилось — и в спорте, и в жизни.

Тренер понимающе кивнул, повертел в пальцах сигарету. Неужто при мне закурит, старый черт?

— Да видел я, как ты с бабами болтаешь. То с одной, то с другой. Оно так всегда, пацан. Когда молодой ты и горячий — все просто кажется. Друзья, враги, своя правда. А годы идут — и не поймешь уже, где черное, где белое. Одно на другое наслаивается.