Больше, чем товарищи по кораблю (ЛП) - Янг Филиппа. Страница 62

"Сегодняшний вечер был действительно особенным". Наконец я нарушаю молчание.

"Я рада, что ты хорошо провел время".

"Ты делаешь это для всех своих друзей?"

Друзей. Мы просто друзья.

"Раньше делала". Она улыбается, но чего-то не хватает. "Черт, если бы у меня было больше времени, я бы сделала пакеты для вечеринок", — вздыхает она. "Ооо! Или счастливый кубик!"

Я смеюсь над ее восхитительными идеями. "Все было идеально. Более чем идеально. Это была буквально лучшая вечеринка в честь дня рождения, которая у меня когда-либо была".

«Серьезно?» Я поворачиваю голову и смотрю на нее, чтобы она поняла, что я говорю правду.

Тепло ее улыбки возвращается, и даже когда ее губы совсем рядом, я не собираюсь поддаваться искушению. После этой ночи я точно знаю, что это не та дружба, которую стоит ставить на кон.

Глава 19

Элиза

К следующему воскресенью я вымотана, но бодра, как будто только что взобралась на Эверест. Если бы Эверест был веселым или хоть сколько-нибудь интересным для меня. И несмотря на долгие дни и поздние ночи, это совсем не похоже на работу.

Два-три месяца назад я и представить себе не могла, что жизнь будет такой, а теперь я не могу представить себе работу в другом месте.

Понаблюдав за некоторыми сольными исполнителями на корабле и познакомившись с ними, я начала задумываться, смогу ли я когда-нибудь сделать это работой для себя, если вдруг эта роль мне наскучит. Они получают здесь довольно приятные условия — целые дни отдыха, чтобы исследовать окрестности, а затем выступают в одном из баров корабля, небольших заведений или даже в главном театре по вечерам. Но они здесь не так долго, как работники развлекательных заведений. Некоторые из них кажутся довольно одинокими, поскольку у них нет постоянного круга людей, с которыми они могли

бы проводить время, а мне очень нравится разнообразие, которое я получаю от работы ведущим. К тому же, не факт, что меня вообще когда-нибудь назначат. Но помечтать интересно.

На этой неделе мне наконец удалось увидеть, как Том выступает со стендапом на вечере открытых микрофонов в баре команды. Я странно нервничала перед его выступлением, потому что обычно не являюсь поклонником мужчин-любителей стендапа. После одной-двух полуприличных шуток их материал обычно сбивается на минуту за минутой мучительных грубых шуток — если их вообще можно так назвать — про их пенисы. Либо они не могут его поднять, либо не могут перестать его трогать, либо никто больше не хочет его трогать. Типа, мы поняли, у тебя есть пенис, ну и ладно. Представляю, если бы я вышла на сцену и десять минут просто рассказывала о своих членах. Те же женоненавистники, которые находят эти шутки про пенис уморительными, сказали бы "женщины не смешные" и не заметили бы лицемерия.

Но шутки Тома, к моему облегчению, были более изощренными, чем эти, и до слез угарными. Его выступление было бесшовным, а его тайминг — точным. Он был настолько уверен в себе, что я смогла расслабиться и просто наслаждаться тем, что он меня развлекает.

Учитывая все внимание, которое он получил после своего выступления, я не удивилась, когда он не вернулся в номер со мной, хотя не ожидала, что он придет в 3 часа ночи, сразу же захотев принять душ.

Когда я прихожу в бар после Laser Tag, я вижу, что все сидят за столом и поднимают бокалы. FOMO мгновенно срабатывает, когда они стучат бокалами друг о друга, и я бросаюсь к ним, предварительно не взяв себе выпивку.

"Эй, что мы празднуем?" Я сажусь на свободное место рядом с Оскаром, но он не смотрит на меня.

"Харви только что повысили до менеджера по работе с клиентами!" Мэдисон говорит за него.

"Вау! Повышение? Это здорово! Поздравляю!" отвечаю я, радуясь за него, но сбитая с толку языком его тела. Это потрясающая новость — почему он не радуется ей? И почему он не смотрит на меня?

"Буду скучать по тебе, Харвс", — говорит Оби, обхватывая Оскара за плечи.

Скучать по нему?

"Почему никто из вас еще не сказал, что будет скучать по мне? Он не единственный, кто уезжает", — игриво хмыкает Мэдисон.

Уезжает?

"Эй, ты сама решила покинуть нас — эта привилегия отменена".

Мое сердце учащенно бьется от их препирательств.

Мне нужно, чтобы кто-то объяснил, что именно происходит, прежде чем я взорвусь.

"Оскар…?" Мои глаза не отрываются от его лица, пока он наконец не поднимает голову и не смотрит на меня.

Поверженный, он говорит: "Я переезжаю в Атлантиду".

Мое сердце разбивается на миллион осколков.

"Я очень рада за тебя". Не знаю, зачем я это говорю; мы оба знаем, что это ложь.

Как единственная, у кого нет выпивки, я выхожу из-за стола, не собираясь ни брать ее, ни даже возвращаться. Вместо этого я выскальзываю из бара и иду так быстро, как только могут нести меня ноги. Я еще не знаю, что сейчас делать, но если бы я просидела там еще хоть секунду, то точно бы лопнула. Я не настолько сильна, чтобы провести остаток ночи, притворяясь счастливой, когда человек, который мне… очень дорог… уезжает навсегда. Позволить ему праздновать без меня — самое доброе, что я могу сделать. Не похоже, чтобы он был в настроении вообще что-либо делать.

Не успеваю я оглянуться, как оказываюсь на нашем месте, вытирая слезы со щек и слушая, как разбиваются волны. Здесь безопасно, и это единственный способ чувствовать себя рядом с ним, даже когда я не рядом.

Господи, возьми себя в руки, Элиза. Он уходит, а не умирает.

Как давно он знал, что может уехать? Полагаю, было собеседование, и это не просто свалилось на него. Это была ложь в тот вечер, когда он сказал, что вернется? Мне так не показалось. Но я не самый лучший в мире детектор лжи.

Я переполнена горем по тому, чего никогда не было, но к тому времени, как меня нашли, дыхание успокоилось, а слезы высохли. Не говоря ни слова, Оскар присоединяется ко мне на скамейке, и мы вместе смотрим на мир.

"Я слышала, что на Атлантиде свирепствует норовирус", — говорю я. "И никто не поет, никогда. Как будто они запретили это или что-то в этом роде. И все гости похожи на миссис Пиджин".

Его забава превращается в мелодичное хмыканье.

"Так вот как мы ее теперь называем?"

"Логично. Где ты все это узнал об Атлантиде?"

Я смотрю на него, но не могу удержать зрительный контакт дольше, чем на долю секунды.

"Тщательное исследование".

"Похоже на правду".

"Так и есть".

"Ну, тогда мне лучше остаться здесь".

"Да. Наверное, стоит".

Я нахожу в себе силы заглянуть в его невероятно синие глаза, но с трудом сохраняю самообладание.

"Я бы поздравила тебя, но я не имею в виду этого".

Слова звучат по-детски, но я надеюсь, что мой тон достаточно мягок, чтобы он понял, что это искренне.

"Это, наверное, самая искренняя вещь, которую кто-то сказал за весь вечер".

Опять долгое молчание. Я изучаю его краем глаза.

"Почему, ты не счастлив?"

Он не отвечает. Вместо этого он берет мою руку в свою, и мы остаемся так на некоторое время. Я хмурюсь, чтобы предотвратить появление слез, и кручу языком во рту, делая все возможное, чтобы успокоить свой шатающийся подбородок и боль в горле от сдерживаемых рыданий.

"Когда ты сказал, что хочешь вернуться, я подумала, что, может быть…"

Я не могу заставить себя закончить фразу.

"Я тоже так думал".

Я поворачиваю голову к нему. Его глаза такие же темные и страдающие, как и мои. Он отпускает мою руку и обхватывает меня. Я кладу голову ему на плечо и крепко держусь за его пальцы

Он целует меня в макушку.

"Это так глупо. Мы ведь даже не…"