Что это за игра? - Доусон Дженнифер. Страница 76

Грейси покосилась на Линдси, наблюдавшую за ними с живым интересом.

– Ну, я имею в виду, помимо очевидного.

Джеймс еще несколько раз глубоко вздохнул, потом сел возле стола и свесил голову между коленей, все еще тяжело дыша.

– Дай мне минутку.

– Что с тобой произошло?

Он поднял голову, и Грейси увидела, что его зеленые глаза за стеклами очков налились кровью.

– Я умираю.

– От алкогольного отравления. – Вокруг них начала собираться толпа. Грейси широким взмахом руки показала на зал: – Джеймс, я работаю.

– Я знаю. Но я не мог ждать. – Он посмотрел в сторону и впервые заметил Линдси. Его лицо исказила гримаса. – А ты что тут делаешь?

Линдси заморгала, ее глаза расширились – по-видимому, от потрясения.

– Сегодня свадьба Эшли.

– А. – Лицо Джеймса позеленело, он уронил голову на руки и пробормотал: – Убейте меня.

– Тебя сейчас вырвет? – спросила Грейси, в панике оглядывая зал в поисках урны.

Джеймс замотал головой.

– Нет. Я не смог взять такси, поэтому пришлось бежать бегом. По дороге сюда меня три раза вырвало, так что, думаю, больше точно не вырвет.

Губы Грейси дрогнули в улыбке. Джеймс был в ужасном состоянии, просто катастрофическом. Еще хуже, чем она сама. Благослови его бог.

– Понятно.

Джеймс вздохнул и провел руками по волосам.

– Грейси, я знаю, что совершил глупость. Надо было сначала поговорить с тобой. Я знаю, что провалил все, что мог, но извини, я не могу дать тебе уйти. Тебе просто придется найти способ меня простить.

Ее сердце переполняли чувства.

– Джеймс!

– Нет, Грейси, я не приму отказа. Я тебя люблю, и точка. Нам придется решить эту проблему.

– Я…

Но Джеймс не дал ей сказать.

– И когда я говорю, что нам придется решить эту проблему, я имею в виду, что мы должны найти способ быть в одном городе больше, чем чертовы две секунды.

Он кричал, и на них начали смотреть.

– Мы…

Джеймс грохнул кулаком по столу.

– Ты хочешь, чтобы я бросил работу? Этого ты хочешь? Если это так, то я уволюсь. Сомневаюсь, что в колледже неподалеку от тебя есть программа по судебной медицине, но я могу полностью переключиться на консультирование. – Он почесал голову. – Но, возможно, мне придется больше ездить.

– Давай… – начала Грейси, но он поднял руку.

– Чем я могу загладить свою вину? Не могла бы ты просто дать мне презумпцию невиновности? Неужели это так трудно? Я никогда раньше не делал ничего подобного. Я сломлен. И во всей этой драме я чувствую себя дураком. – Вдруг он прищурился и пристально посмотрел на Линдси. – Может, уйдешь уже?

Линдси опешила.

Грейси ахнула.

– Джеймс, ты ведешь себя грубо.

Он встал и вскинул руки.

– Ладно, я прошу прощения, но я бы предпочел, чтобы, когда я ползаю на коленях, моя бывшая подружка не стояла бы рядом и не наслаждалась бы этим зрелищем. Неужели это так трудно понять?

Грейси сжала губы.

– М…

Джеймс нахмурился и закричал:

– Ладно, я знаю, что тебе нравится превращать всех мужчин, с которыми ты спала, в лучших друзей, и я понимаю, что мне придется до конца моих дней терпеть общество Чарли, но хоть что-то можно сделать по-моему? Или мне придется начать приглашать ее на обед, чтобы показать, что у меня достаточно либеральные взгляды?

Грейси понятия не имела, о чем он говорит. Но буря безумных эмоций, неделями бушевавшая в ней, стала успокаиваться и перешла в какое-то умиротворение. Джеймс – сдержанный, консервативный Джеймс, который никогда не устраивает сцены, сорвался. Он напился. Стал нелепым. Невозможным. Устроил громкую сцену. Боже, как же она его любит!

Почти все бросили свои занятия и стали наблюдать за спектаклем, поэтому Грейси не могла особенно винить Линдси за то, что та не уходила, а ждала, что последует дальше.

– Грейси, скажи, что я должен сделать? Ты сводишь меня с ума. Ты стала для меня болью в заднице с того самого дня, когда мы познакомились. – Он взъерошил пятерней волосы, так что они встали торчком, придавая ему дикий, безумный вид. – Женщина, ты понимаешь, как с тобой трудно?

Грейси покачала головой, спрашивая себя, что за странная, извращенная часть ее существа любит его все сильнее всякий раз, когда он на нее кричит.

Джеймс повернулся к Линдси.

– Чего она от меня хочет? Она непостоянная, у нее скверный характер, она боится обязательств, ей не нравится говорить о своих чувствах, она безрассудная, и куда бы мы ни пошли, за ней везде начинают ухлестывать мужики. Представь, с тех пор, как я стал с ней встречаться, я ни разу не заплатил за выпивку.

Линдси, казалось, потеряла дар речи.

Грейси постучала его по плечу.

– Эй! Приятель, ты думаешь, что ты-то сам – подарок?

– Да, вообще-то я так и думаю! – заорал Джеймс.

– Ха! – Теперь Грейси повернулась к Линдси. – Он пытался открыть для меня кондитерскую, а мне об этом даже не сказал. Он высокомерный, любит командовать, слишком спокойный, когда я с ним не согласна, он пробегает десять миль в день и считает углеводы. Вы знаете, как это раздражает, когда ложишься спать очень поздно, а рано утром кто-то вскакивает с постели и надевает спортивный костюм?

– Э-э… я… гм…

Линдси замолчала и миролюбиво улыбнулась. Грейси запыхтела и нахмурилась на Джеймса. Он направил на нее палец.

– Не вздумай притворяться, что тебе не нравится, когда я командую. Ты это обожаешь.

С каждой проходящей секундой их схватка все больше выходила из-под контроля, и Грейси чувствовала себя все лучше. У нее появилась надежда.

– Во время секса – да, конечно, но не постоянно же.

– То есть тебе это все-таки нравилось, – заключил Джеймс обвиняющим тоном.

– Глупый, конечно, нравилось! Что могло не нравиться? Но потом ты взял и вдруг стал таким ужасно вежливым со мной, я этого не понимаю.

– Я старался относиться к тебе бережно! – взревел Джеймс так громко, что все в зале замерли.

– А тебя кто-нибудь об этом просил?

– Грейси, ради Христа…

– Прошу прощения. – Рядом с ними остановился солидный мужчина в темно-синем костюме, с темными волосами и сединой на висках. Его руки были сложены за спиной. – Я распорядитель банкетов в этом отеле, у вас что-то случилось?

– Уходите! – прорычал Джеймс. – Неужели вы не видите, что я пытаюсь извиниться перед моей женщиной?

Грейси не смогла сдержать улыбку. Значит, Джеймсу не чужды повадки первобытного человека. Что ж, с этим она может жить.

– Сэр, – сказал управляющий примирительным тоном. – Я вынужден попросить вас успокоиться, иначе, боюсь, вам придется уйти.

Джеймс посмотрел на Грейси, и вдруг от его лица отхлынули все краски.

– Вы правы, это раздражает.

А в следующее мгновение он потерял сознание и свалился лицом вниз на пол.

– Вот это да! – воскликнула Линдси, глядя на лежащего бесформенной грудой Джеймса. – Он действительно вас любит.

– Да, любит, – сказала Грейси и захихикала.

Все-таки профессор Джеймс Донован – сумасшедший.

Джеймс проснулся в своей постели. Он не сразу понял, где находится, у него раскалывалась голова и он совершенно не помнил, как попал домой. Он застонал и перевернулся на бок. У него в висках стучали отбойные молотки, желудок переворачивался. Он зажмурился и попытался восстановить цепь событий. Он был у Эвана. Он не спал. Он точно был пьян. Перед рассветом Шейн уехал домой, Эван лег в постель, а он остался играть в видеоигры и анализировать ситуацию. Чем дольше он думал, тем сильнее сходил с ума. А потом в нем внезапно как будто что-то сломалось, и он решил: единственное, что нужно сделать, – это найти Грейси. И он ее нашел в отеле «Дрейк». Он устроил там громкую сцену. Он орал. Грейси орала.

Джеймс нахмурился, и от этого у него заболел череп. Там была Линдси? Как она там оказалась? Может, это был сон?

Потом Джеймс вспомнил, что какой-то управляющий угрожал вышвырнуть его, и на лице Грейси появилась улыбка. Такая, как если бы она им гордилась, и странно, но это имело некоторый смысл – Грейси действительно нравились широкие жесты. Это было последнее, что Джеймс помнил: ее ослепительную улыбку, которую она приберегла только для него. А потом мир погрузился во мрак.