История Ирэн. Гнев (СИ) - Хайд Адель. Страница 20

(*первый крупный русский учёный-естествоиспытатель, проявил себя как энциклопедист, физик и химик: вошёл в науку как первый химик, который дал физической химии определение, весьма близкое к современному, и предначертал обширную программу физико-химических исследований)

(*Из-за того, что химия, в отличие от физики, не могла быть выражена количественно, существовали споры, является ли химия количественной воспроизводимой наукой или это некий иной вид познания. М. В. Ломоносов уже в первой известной своей работе, именно к данной области естествознания отношение имеющей — „Элементы математической химии“ (1741), в отличие от большинства химиков своего времени, считавших эту сферу деятельности искусством, классифицирует её как науку)

Путь Аристарха был непрост, но благодаря поддержке ставшего ему другом Штромбеля, он выучился на доктора, а потом закончил университет, и стал одним из немногих признанных светил химической науки.

К сожалению детей семье Шмоля бог не дал, а супруга его два года назад тихо ушла в лучший мир, поэтому профессор Шмоль полностью посвятил себя науке, периодически задумываясь о том, что новое открытие где-то рядом, но он либо слишком стар, чтобы его увидеть, либо бог отвернулся от него и не даёт ему возможности увидеть.

И вдруг он получает даже не одно, а два письма, и читает в них не то, что там написано, он видит в этих письмах знак, что он должен быть рядом с этой необыкновенной женщиной и тогда он узнает, что там дальше. Потому как он считал науку о веществах бесконечной как само мироздание.

Поэтому профессор Аристарх Викентьевич Шмоль не долго раздумывал над ответом. Он написал ответ сразу Ирэн Лопатиной, что он выезжает и скоро будет у неё и будет рад совместной работе над веществом, которое Ирина называет хлорбензол. Также он попросил передать его наилучшие пожелания Софье Штромбель и Николаю, и будет рад с ними увидеться.

На этом старый профессор бодро побежал писать заявление о том, что его не будет два, а может быть и три месяца, чтобы университет пересмотрел учебный план, и начал собираться в долгое путешествие.

Забела был зол. Сухой Ричи, снова «вышел сухим». К сожалению, так была построена система правосудия, либо должно было быть не меньше трёх свидетелей, либо свидетель должен быть аристократом. Ни того ни другого у Забела не было. Поэтому утром ему пришлось выпустить улыбающегося и потягивающегося лорда, который к тому же попросил дать ему возможность привести себя порядок и позавтракать.

Это уже Забела не стерпел:

— Да я лучше в солдаты пойду, чем тебя, негодяя, кормить, буду. Скажи спасибо, что не закопал тебя, гада.

Ирина наблюдала за разворачивающимися во дворе событиями, глядя в окно. И теперь она отчётливо поняла разницу между лордом Чарльзом и графом Андреем. Первый был изыскан, но лжив весь до самой последней косточки в теле, а второй был хамоват, грубоват, но честен. Вот эта его честность эмоций и стала тем, за что Ирина ему вдруг простила все его выходки. Но пока решила ему об этом не говорить, этот наглый котяра и так уже снова «прижился» в поместье, пользуясь тем, что вчера поиски Павла стёрли все предыдущие обиды.

В общем маркизу Чарльзу Уэлсли «выделили» почётное сопровождение из казаков и солдат и отправили в уездный город к наместнику. Забела приложил письмо со своей личной печатью доверенного лица императора о том, что сего господина следует сопроводить до границы, так как его нахождение в империи нежелательно в виду недоказанных, но противных законам империи действий, а ежели сопротивляться будет, то всё равно сопроводить, но уже с применением принуждения.

Несколько дней спустя. Москов. Столичный дом князя Ставровского.

Сегодня у Константина Петровича был обед в узком кругу. А это означало, что на обед не допускались даже члены семьи, ни супруга, ни дети, ни тем более племянник.

Сегодня князь Ставровский, чьи предки стояли у основания Стоглавой империи, обедал с представителем страны, более всего ненавидевшей Стоглавую. Но князь успокаивал себя тем, что всё, что он не делает, он делает на благо империи.

На обед был приглашён лорд Уитворт. На днях князь получил короткую записку от Уитворта с просьбой о встрече.

Лорд прибыл в крытом возке без всяких опознавательных знаков. Возок заехал во двор и только тогда дверца открылась и наружу вышел человек, закутанный в тёмный плащ. Шляпа с широкими полями была глубоко надвинута на лицо.

Человека встретил доверенный слуга и провёл его не через главный вход, а через незаметную дверцу, расположенную слева от основного входа.

Дверца сразу вела на узкую лестницу, которая приводила в тайный кабинет хозяина. Сюда не было хода никому, кроме самого Ставровского и его доверенного слуги, служившего ему уже много лет.

Стол был накрыт здесь же в кабинете. Мужчины поздоровались как старые знакомые и сели за стол. Ели молча, только изредка лорд Уитворт хвалил то или иное блюдо, да Ставровский подзывал слугу, если требовалось долить вина или убрать что-то со стола.

Наконец с едой было покончено, и господа даже доверенного человек отправили за дверь, только тогда наступило время разговора. Ставровскому самому было интересно зачем вдруг Уитворту понадобилась такая срочная встреча.

Что только не приходило князю в голову, но он даже представить себе не мог, что речь пойдёт об Ирэн Виленской и её отце помещике Лопатине.

Оказалось, что у Бротты на их новинки свои планы. Бротта хочет выкупить все секреты у Лопатина и полагает, что князь Ставровский поможет с этим.

Конечно, Уитворт не рассказал князю о провале Сухого Ричи и что именно поэтому он получил от генерала Лэмсдена приказ заполучить секреты, не жалея средств.

Князь Ставровский был наслышан о том, что в Никольском уезде внезапно начали происходить странные открытия, которые ценит император со своим другом Виленским. И даже вносил на Совет вопрос о присвоении титула какому-то торгашу. Это больше всего вывело из себя Ставровского, снова всякие выскочки будут заседать в дворянских собраниях, да ещё и лезть в управление, как когда-то было во времена Петра Алексеевича.

Услышав возмутительное предложение Уитворта, Константин Петрович про себя подумал:

— Нет, если есть возможность остановить всё это, то он сделает всё от него зависящее. Вот только и Бротта ничего не получит, ишь какие хитрые. Хотят использовать князя Стоглавой империи.

А вслух сказал:

— Подумаю, что можно сделать.

Глава 15

Никольский уезд. Поместье Лопатиных.

С утренней почтой пришло письмо, заверенное княжеской печатью и адресованное Лопатину Леониду Александровичу. Дворецкий почту принял и отнёс письмо хозяину.

Писал глава Государственного Совета князь Ставровский Константин Петрович:

Дорогой, Леонид Александрович,

Наслышан о твоих успехах на благо Отечества. Заинтересовался. Приезжай ко мне в Москов. Хочу из первых уст услышать про все новинки.

Князь Ставровский.

Сперва Леонид Александрович обрадовался. Как же сам князь Ставровский ему пишет, но чуть подумал и решил, что чудес не бывает. Последний раз князь Ставровский интересовался делами Лопатина больше десяти лет назад, и вопрос его был связан с месторождением огненных рубинов. А теперь вот появились новшества, которые Ири придумывает, и снова он стал интересен князю.

Конечно, возможно, что такой избирательный интерес связан с тем, что князь занят и интересуется только теми людьми, вопросы которых «доросли» до уровня Государственного Совета, но неспокойно что-то стало Лопатину.

И, если сначала, прочитав письмо от князя, Лопатин готов был бежать, велеть запрягать карету и мчаться в столицу, то теперь он взял лист бумаги и достаточно сухо и кратко написал:

Уважаемый Константин Петрович,

Весьма благодарен вам за приглашение, но сейчас готовлюсь к майским сезонам, к мануфактурной выставке, выполняю поручение императора. Прошу вас не сердиться, времени до майских сезонов осталось немного, приеду в столицу и сразу к вам.