Прибытие - Ключевской (Лёха) Алекс. Страница 8

– Хорошая вещь, – буркнула голова, когда я закончил маскировать лодку в камышах. – Не думал, что вы сможете когда-нибудь до такого додуматься.

Говорить о том, что это не мы додумались, а их союзнички, естественно, никто не стал. Сергей только буркнул.

– Так мы дела делали, это вы вон херней всё время страдали, о мести мечтали, – он остановился, глядя перед собой. – Ах ты, ж. Ну и ублюдки вы, всё-таки кровавые упыри.

Мы с дедом подошли поближе и увидели, что на берегу было расчищено место, на котором ножом начертили пентаграмму. А в центре лежало тело парня с перерезанным горлом.

– Мы не виноваты, что эти обряды требуют жертвы, – буркнула голова.

– Ну, конечно, кто же виноват, кроме вас-то? – дед остановился и снял с плеч рюкзак и отцепил от него саперную лопату. – Изверги. Как были тварями, так и помрёте. А у меня, кажется, цель появилась: обустроиться и открыть сезон охоты на недобитков. Вот сейчас жалею очень сильно, что позволил вам уйти тогда. Эх, на десять минут бы раньше прийти, и выжечь ваше осиное гнездо. Только вот опять же, людьми вы мирными прикрывались тогда. Тьфу, дрянь, а не люди. Одно название, что человеки. Давай, Серёга, Роман, берите лопаты. Похоронить надо бедолагу, а то не по-людски его вот так падальщикам оставлять.

– Заняться вам больше нечем, только всяких крестьян хоронить, – фыркнула голова.

– Пасть заткни, – посоветовал я фон Вюрту, беря лопату.

Похоронили мы бедолагу на пригорке возле раскидистой берёзы. Сергей достал недопитый штоф самогона, но мы отказались помянуть безымянного парня.

– Ну и я тогда не буду, – пробурчал он, пряча бутыль во внутренний карман своей шинели.

– М-да, – задумчиво проговорил дед. – Нам, кроме еды нужно позаботиться об одежде для Серёги. А то он своими портками всех девок в округе пораспугает.

– Было бы там чем пугать, – хохотнула голова.

– Саня, разреши мне эту вражину сжечь к чёртовой матери, – с чувством произнёс Сергей и на его раскрытой ладони заплясало жаркое пламя.

– Мне вот интересно, а почему именно у тебя проявился этот дар, или… что это вообще? – задумчиво задал вопрос дед, озвучив тем самым вопрос, который крутился у меня на языке.

– Он у вас есть, просто ещё не проявился, – заметила голова. – Этому старому козлу очень нужно было спалить моё тело, вот в нём огонь и прорезался. И у вас что-то проявится, когда очень сильно будет нужно. Великий магистр определил это состояние, как психический шторм. Он даже провёл пару опытов на одном из отступников, и пришёл к подтверждению своей теории.

– Чем больше узнаю про вашего магистра и про вас, тем больше меня тошнит, – признался я. – Ваш Штраус случайно не был закадычным дружком одного врача-затейника по прозвищу Менгелле?

– Почему ты решил, что доктор Менгелле – это прозвище? – надменно произнёс Вюрт.

– А что, нет? Надо же, а я-то думал… – я поцокал языком. – Но тошнить меня от вас меньше не стало.

– Рома, не мешай, – перебил меня Сергей. – Так что, можно я его… того?

– Нет пока, – немного помедлив и с явной неохотой ответил дед. – У него настолько длинный язык совсем без костей, что грех этим не воспользоваться. Мы же совсем ничего не знаем про это место. Той информации, которую он нам дал, слишком мало, чтобы не наделать глупостей. Поэтому развивай свой дар понемногу. Вот у тебя уже получается вызывать этот огонь.

– А когда от него толку не будет, я его сожгу? – в голосе Сергея звучала чуть ли не слезливая просьба.

– Когда совсем толку не будет, сожжешь… Ах, ты, – дед остановился, глядя перед собой.

Мы уже довольно далеко отошли от места захоронения. Шли по берегу, надеясь найти тропинку или дорогу, которая вывела бы нас к возвышающемуся вдалеке замку. Я подошёл к деду, чтобы посмотреть, что же привлекло его внимание.

На берег была вытянута лодка. Обычная долблёнка, без каких-либо изысков. Вот только вокруг неё, а также на дне были видны бурые потёки. То, что это кровь, было видно даже без проведения каких-то специальных анализов.

– Отбегался Яшка, – Сергей покачал головой. – Встретил тут его кто-то.

– Наш отряд здесь проходил, – неохотно ответил ему Вюрт, хоть его никто и не спрашивал. И как он видит из котелка, что происходит вокруг? – Да не волнуйтесь, не убили вашего слишком эмоционального приятеля. Может быть, даже обменять его на меня сможете.

– Да сдался он нам, – фыркнул Сергей. – Его предупреждали, чтобы не бежал впереди паровоза. Да ещё в туман сунулся. Вот как далеко отгрёб, прежде, чем на берег выйти. И эти тоже успели отойти подальше. Только, почему мы в одну сторону идём с теми, кто Панфилыча уволок?

– Скорее всего, дорога здесь одна. А потом на каком-то этапе разделится, – дед прищурился и осмотрелся. – А вон, кстати, и она. Главное, чтобы замок этих Охотников на этом берегу располагался.

– Что же мы раньше не спросили? Лучше сразу переправиться, чем круги нарезать по пересечённой местности, – я стукнул себя по лбу. – Эй, Вюрт, Охотники на этом берегу живут?

– Сами выясняйте, – пробурчала голова. – Вы меня и моих друзей тварями называете, а совершить банальный обмен на своего приятеля не хотите. И кто вы после этого.

– Таких друзей, как Яшка – за хер, да в музей, чтоб жизнь не портили, – хмыкнул Сергей. – Ты лучше говори, по дороге нам шлёпать или вертаться обратно к лодке? А то, смотри, командир передумает, да и отдаст мне тебя с позволением шлепнуть.

Командир, значит. Я покачал головой. И дед, и Серега, встретив старых врагов словно не в другой мир провалились, а во времени. Вот только что делать с теми, кто мирную жизнь здесь выбрал? Ну, не совсем, конечно, мирную, если верить всему, о чём фон Вюрт говорил, но и не совсем спокойную, со всеми этими прорывами и монстрами. Хотя, лично для меня, более страшных монстров, чем обитатели замка Вольфсангель, было не найти. Но, мы здесь без году неделя, ещё не сталкивались с местной реальностью.

А вот те, кого Вюрст и его приятели называют отступниками и предателями, вполне здесь прижились. И, если всё-таки жизнь такая суровая, то очень может статься, что сейчас здесь живут потомки тех офицеров, что стали баронами, которые ни о какой войне знать не знают. Не идиоты же их деды, рассказывать внукам и детям, с кем они воевали, и самое главное, за что. Там, как я понимаю, клятва такая была дана, что лучше самому застрелиться, чем её нарушить. Не так страшно и болезненно будет.

Вот только деды-то мои поймут эти нюансы? А то нам тут ещё жить, дед правильно сказал.

Голова тем временен молчала. Тогда дед вздохнул и поднял руку, словно хотел дать отмашку потирающему ладони Сергею.

– На этом берегу замок, не надо никуда переплавляться. Только он далеко. Дня за три дойдёте, если транспорт нигде не достанете, – быстро проговорила голова.

– Мы же его отчётливо видим, – нахмурился дед.

– И что? Его почти с любой точки Гиблых земель видно. Оптическая иллюзия. Напоминание, что эти твари здесь главные. – Пояснил фон Вюрт. – И что вы такие нервные? Расслабьтесь. Это мне нужно биться в истерике, но я же ничего так, молодцом держусь.

– Угу, держись, чтоб шляпу не сдуло, – дед задумчиво посмотрел на дорогу. – Яшку не предложат на тебя обменять. Он просто не доживёт до того момента, когда ваш Штраус дозреет до этой идеи. Это я тебе как человек говорю, чьё врожденное человеколюбие многократно останавливало занесённую руку с зажатой в ней гранатой, от того, чтобы не швырнуть в эту гниду.

– А-а-а, так это врождённое человеколюбие было, – протянул Сергей, в очередной раз запахивая шинель. Прохладно, осень всё-таки, хоть и ранняя. – А я-то думал, что это майор Орлов был. А оно вон как оказалось, – добавил он и хохотнул, но тут же изобразил бурный кашель под прищуренным взглядом деда.

– Хватит ржать, аки конь. Что, молодым жеребцом себя почувствовал? – Дед поправил на плечах рюкзак и направился к дороге.

Я же скептически посмотрел на Сергея. Он конечно выглядел на шестьдесят, а не свои, сколько бы их не было, но вот на юного, полного сил жеребёнка явно не тянул. Ну, тут такое. Мне этих приколов не понять, пока до их возраста не доживу. Я тряхнул котелок так, что голова в нём заткнулась. Кажется, меня шепотом обложили матом – по-немецки мат звучит вполне неплохо, и пообещали кастрировать по возможности за то, что голова язык только что прикусила.