Познай, где свет (СИ) - Чернякова Наталья. Страница 39

— Хамка. Да это счастье, что мой сын бросил тебя, — взвизгнула мать Игоря и направилась к выходу.

Арина, тихо радуясь, закрыла за Воронцовой дверь.

Неожиданно утром позвонил Никита, в это время у Арины вовсю работали ребята из клининговой службы.

Позвонил для того, чтобы напроситься в гости. Бернгардт сказал, что знает о предательстве Воронцова и хочет поговорить с ней, расставив все точки над i, ибо слишком много между ними недомолвок.

Арина не очень разобрала некоторые его фразы из-за того, что непрерывно жужжал пылесос, а из раскрытых окон доносился уличный шум.

Но уяснила главное: Никита хочет поговорить с ней, и ради их общего прошлого, детской и юношеской дружбы просит не отказывать. Это был важный аргумент, и Арина согласилась:

— Приезжай, если в этом есть необходимость.

Поздно вечером Никита позвонил в домофон. Арина ждала парня и одновременно боялась непонятно чего, особенно после разговора с Ильёй. С Самойловым всегда было интересно и пошутить, и серьёзно поговорить. Сегодня беседу весёлой не назовёшь, ибо касалась её взаимоотношений с Никитой.

Бернгардт вошёл к Арине очень уставшим. Об этом говорило всё: подрагивающие от напряжения руки, ибо он из-за пробок почти шесть часов был за рулём, покрасневшие глаза от чрезмерного внимания на трассе, перегруженной автомобилями, серое то ли от пыли, то ли от голода лицо, поскольку с раннего утра и до вечера находился на службе. Да и ещё за целый день не удалось поесть.

Пересветова открыла ему дверь и сразу пригласила в гостиную. Бернгардт огляделся и нашёл в себе силы пошутить:

— О, да ты, оказывается, богатая невеста. Хоромы прямо-таки царские.

Арина нервно хохотнула:

— Не прибедняйся, ваши ничуть не хуже. Понимаю, что ты голоден, но ничего не приготовила, плоховато себя чувствую, надо отлежаться, пока больничный. Есть пицца, картошка фри, пара бургеров — в общем, вредная пища, всё, как ты любишь.

— Отлично! — кратко высказался Никита.

Арина ушла в кухню разогревать ужин, предложив ему принять после дороги душ.

«Отлично», — повторила она за Бернгардтом и начала, волнуясь, кружиться по кухне, выполняя бестолковые и ненужные движения: зачем-то достала сахар, потом поставила его в холодильник, снова вытащила и вместо того, чтобы отсыпать в сахарницу, опять отправила на прежнее место в шкаф. Подумав, загрузила микроволновку фастфудом и присела на стул, сложив руки.

Никита после душа, не дождавшись Пересветовой в гостиной, зашёл в кухню и огляделся. Их глаза встретились, однако Арина так и не поняла, что в его взгляде было намешано. Он присел на корточки перед ней, а потом взял в руки её холодные ладони.

— Что с тобой? Тебе плохо? И почему ты на больничном? — ласково спросил он.

— Всё нормально, просто низкое давление и слабость. Ничего страшного. Бывает у всех бортпроводниц: смена часовых поясов, хроническая усталость, недосыпание. В летние месяцы особенно напряжённо работали. Но ничего, скоро отпуск, он у нас большой — два месяца, — улыбнулась Пересветова. — Но сразу столько не дают, месяц не больше, — говорила лишь бы что-то сказать.

— Знаю, — перебил её Никита, — ты не хочешь меня видеть, но нам надо поговорить.

И замолчал, подбирая нужные слова.

— Почему ты так решил? — прервала тишину Арина. — Я всегда рада тебя видеть. А ты… — она снова занервничала и обвиняющее проговорила: — Хочешь рассказать о том, что снова предал меня, когда оставил один на один с Воронцовым, и теперь не знаешь, какие найти слова?

— Я тебя не предавал. Ты сама от меня отказалась. То, что между нами было, похоже на танго втроём: ты не хотела отпускать меня и не хотела уходить от него.

— Ты мне дорог, неправда. Но я не хотела выглядеть в своих глазах и в глазах окружающих человеком без чести и совести, потому не бросила в беде Воронцова.

— Можно подумать, я не говорил, что Варенец — подлый тип и предаст тебя, как только ему будет выгодно. Говорил? — Никита встал с корточек и заходил по кухне. От его мрачного и недовольного тона она, застыв, сжалась, но ничего не сказала. — Много раз говорил. Ты же не хотела верить, а теперь сама убедилась.

— Я даже подумать не могла, что Воронцов на это способен. Ты не видел, в каком он был подавленном состоянии.

— Ну, конечно, тебя не переубедить. Да если бы Игорюша был настоящим мужиком, сам бы, видя, как ты надрываешься, отказался бы от твоей помощи. От нашей помощи, — поправил себя Никита.

— Ты всегда оказываешься правым, — огрызнулась она. — Как это я об этом забыла? Во всяком случае, совесть моя чиста и мне не в чем себя винить.

— Опять двадцать пять.

Он отвернулся от неё и напряжённым взглядом уставился в окно, будто пытался там что-то рассмотреть. Хотя, что там увидишь, кроме иллюминаций из звёзд, залитой огнями дороги да ещё света из окон стоящего напротив дома.

Никита понимал, что сказать ему нечего, кроме как повторить тривиальную фразу: «Обстоятельства порой сильнее нас. Винить некого». Но он промолчал, в какой-то мере ощущая свою неправоту: ведь знал, что Варенец тот ещё мудак, но оставил Арину один на один с этим чудовищем.

— Мой руки, будем ужинать, хоть уже почти двенадцать ночи, — устало сказала Арина и встала со стула.

— Что-то расхотелось. — Никита внимательно посмотрел ей в глаза. — Ты хочешь, чтобы я ушёл?

— Не знаю, что мне нужно, ничего не понимаю, я очень устала за эти два дня, правда.

Никита кивнул и тяжело, с напряжением в голосе сказал:

— Ладно, я пойду, отдыхай.

— Подожди… Это неправильно. Уже ночь, уедешь, а я буду волноваться, как добрался до Самойловых на другой конец города. — Никита вскинул удивлённый взгляд на Пересветову. — Да, не удивляйся, Илья рассказал мне о вашем разговоре. Я всё знаю. Заметил, что не задаю вопросов о твоей личной жизни? Всё знаю, — повторила она и, задумавшись, замолчала. А потом тряхнула головой и улыбнулась так, как только могла она: широко и открыто. — Поешь, а я пока постелю тебе в гостевой комнате.

За то время, пока Арина отсутствовала, Никита сумел проглотить только небольшой кусок пиццы, больше ничего не лезло. Это было ещё с детства: если волновался или был в напряжении, есть не мог. Он подошёл к мойке и пустил воду, намереваясь помыть кружку, на дне которой оставался кофе.

Арина подошла к Никите и попыталась отодвинуть его в сторону:

— Я сама помою, ты — гость.

Никита резко повернулся и упёрся в её грудь, а потом руки сами по себе потянулись к Пересветовой. Они всё крепче прижимали её к себе, поглаживая шею, плечи, спину. Пересветова в тот момент почувствовала, как затряслись колени, и успела подумать: может, прав Илья, и дважды в одну реку не войти? Тогда надо оттолкнуть Никиту, отгородиться от него, отойти на безопасное расстояние… и не смогла.

Единственное, что ей удалось — это вскинуть голову и поймать его взгляд. Никита серьёзно и пристально посмотрел на Арину, будто пытаясь найти в изумлённых глазах ответ на свой вопрос. А когда нашёл, притянул ещё ближе и мягко прикоснулся к горячим губам.

— Ты с ума сошёл, — просипела она.

— Что ты, я наоборот прозрел, давно надо было это сделать, а то всё топтался в нерешительности и едва не потерял тебя. Тюха-матюха. Знаешь ведь, какой я трусливый с женщинами?

Арина прекрасно знала ещё по юности, что Бернгардт, как огня, боялся девчонок. Она не в счёт. С виду боевой, а на самом деле чрезвычайно скромный.

Над парнем часто подтрунивала её бабушка, напевая любимую частушку: «Мой милёнок, как телёнок, только веники жевать».

С Барбарой — да, у него быстро закрутилось, но это скорее исключение. А так… не по этим делам Никита.

Да и кто не ошибается?

— Давай начнём всё сначала. Что ты мне сказала там, в беседке, когда нам было по восемнадцать? — с дрожью в голосе спросил Бернгардт.

— Я тебя люблю, — собралась Арина с последними силами, удивляясь тому, что ещё работает речевой аппарат.