Спящая кукла - Дивер Джеффри. Страница 26

В настоящее время «Деликатесы» представляют собой коммерческую рыболовецкую компанию, оптовый и розничный рынок по торговле морепродуктами и похожий на мрачную пещеру ресторан. Атмосфера здесь уже значительно менее богемная и переменчивая, нежели в 40-е и 50-е годы, но в качестве компенсации за утраченный эстетский шик теперь ресторан представлен на кулинарном канале.

Пелл помнил его с тех времен, когда они жили здесь неподалеку, в Сисайде. Его «семья» редко ходила по ресторанам, но время от времени он посылал Джимми или Линду за сандвичами из камбалы-ерша, жареной картошкой и овощным салатом. Ему очень нравилась здешняя еда, и он был искренне рад, что ресторан не закрылся.

У Пелла в этой местности были кое-какие дела, но, чтобы приступить к ним, ему нужно было немного подождать, подготовиться, добыть определенную информацию. Кроме того, его по-настоящему начал мучить голод, и Пелл подумал, что, вероятно, может рискнуть появиться на публике. Полиция вряд ли обратит внимание на счастливую семейную парочку туристов. В особенности здесь, так как в полиции уверены, что он сейчас на пути в Юту. Так по крайней мере заявил по радио надутый придурок по имени Чарльз Овербай.

В ресторане имелось патио с видом на рыбацкие катера и на залив, но Пелл предпочел остаться внутри и внимательно следить за дверью. Стараясь не поддаться острому желанию поправить пистолет, спрятанный сзади за поясом, Пелл уселся за столик, Дженни села рядом, прижавшись к нему коленями.

Пелл медленно потягивал холодный чай. Он бросил взгляд на свою спутницу и заметил, что она не сводит глаз с вращающегося стеллажа с пирожными.

– Хочешь, мы закажем десерт после камбалы?

– Нет, любимый. Здешние пирожные мне не нравятся.

– Вот как?

И ему они не нравились. Пелл не любил сладкое. Но здесь на тарелках лежали настоящие большие куски торта. В «Капитоле» за один такой можно было выторговать целую пачку сигарет.

– Это всего лишь сахар, пшеничная мука и ароматизаторы. Кукурузный сироп и дешевый шоколад. Они красиво смотрятся, сладкие, но вкус у них такой неестественный.

– А ты на работе такие не делаешь?

– Нет, конечно, никогда. – Она говорила весело и оживленно, кивая в сторону карусели с пирожными. – Люди едят много такой ерунды, потому что она не приносит им ожидаемого удовольствия, и они хотят все больше и больше. А я готовлю шоколадные пирожные вообще без всякой муки. Только из шоколада, сахара, тертых орехов, ванилина и яичных желтков. А сверху поливаю небольшим количеством малиновой глазури. Всего несколько моих пирожных сделают тебя по-настоящему довольным и счастливым.

– Впечатляет. – На самом деле слова Дженни вызвали у него отвращение. Но она говорила о себе, а стремление людей рассказать о себе следует всегда поощрять – эту истину Пелл знал прекрасно. Напои их, и пусть болтают. Информация – гораздо более эффективное оружие, чем нож. – Такова, значит, твоя основная работа? В пекарне?

– Ну, я действительно больше всего люблю печь, потому что тогда у меня все под контролем. Я все делаю сама. В приготовлении всей остальной еды, как правило, участвуют и другие люди.

Значит, контроль… Он задумался. Интересно. Пелл решил запомнить эту ее особенность.

– Иногда я работаю официанткой. Работая официанткой, часто получаешь чаевые.

– Могу поспорить, что чаевые тебе дают неплохие.

– Время от времени да. Но раз на раз не приходится.

– И тебе нравится их получать?.. Чему ты смеешься?

– Просто так… Даже не припомню, когда в последний раз кто-нибудь – ну, я, конечно, имею в виду знакомого парня – спрашивал, нравится ли мне моя работа… В общем, нравится. Обслуживание других людей всегда доставляет мне удовольствие. А иногда я внушаю себе, что не просто обслуживаю их, а участвую в вечеринке с друзьями и семьей.

За окном голодная чайка парила над сваями, затем неуклюже опустилась на землю и стала выискивать остатки еды. Пелл уже успел забыть, какими большими бывают чайки.

– Примерно так я думаю, когда пеку торт, скажем, свадебный, – продолжала Дженни. – Иногда я просто думаю, что это то маленькое счастье, на которое мы все можем рассчитывать. Ты печешь самый лучший свой торт, и люди от него приходят в восторг. Ну конечно, совсем ненадолго. Они быстро о нем забывают. Но ведь и обо всем остальном на свете тоже быстро забывают.

Очень точно подмечено.

– Не буду есть ничьи торты, кроме твоих.

Дженни рассмеялась:

– Конечно, будешь, милый, не зарекайся. Но я все равно благодарна тебе за такое обещание. Спасибо.

В этих словах она предстала перед ним в новой ипостаси – вполне взрослой женщины. А значит, и вполне способной контролировать ситуацию. Пелл насторожился. Ему совсем не понравился новый образ Дженни. И потому он сменил тему.

– Ну что ж, надеюсь, ты не будешь разочарована сандвичами с камбалой? Я их просто обожаю. Хочешь еще холодного чаю?

– Нет, спасибо. Просто пододвинься ко мне поближе. Вот и все, что мне надо.

– Давай посмотрим на карту.

Дженни открыла сумочку и достала карту, раскрыла ее, и Пелл стал внимательно ее изучать. Он отметил для себя, как изменился за последние восемь лет облик полуострова. На мгновение Пелл оторвал глаза от карты, ощутив внутри присутствие какого-то нового чувства. Он не мог определить его. И только понимал, что оно доставляет ему огромное удовольствие.

И тут до него дошло: это было ощущение свободы.

Годы его заключения, восемь лет полного подчинения окончены, и теперь он сможет начать жизнь снова. Закончив дела здесь, он уедет отсюда навсегда и создаст новую «семью». Пелл оглянулся по сторонам на других посетителей ресторана, обратив особое внимание на некоторых из них: на девочку-подростка, сидевшую на расстоянии двух столиков от него; ее молчаливых родителей, склонившихся над тарелками, словно любая беседа для них была пыткой. Если бы он встретился с девчонкой, правда, немного полноватой, наедине где-нибудь в кафе или в зале игровых автоматов, ему ничего не стоило бы соблазнить ее и увлечь за собой из родительского дома. Самое большее два дня ему потребовалось бы на то, чтобы убедить ее, что не будет ничего страшного, если она ненадолго заглянет к нему в фургон.

У прилавка стоял паренек лет около двадцати (ему не продали пива, так как он «забыл» документ, удостоверяющий возраст). Парень был весь в татуировках, очень глупых, и, наверное, уже жалел о том, что от них нельзя избавиться. Одежда на нем была потрепанная, что наряду с тарелкой супа, которую он заказал, свидетельствовало о несомненной бедности. Парнишка рыскал взглядом по ресторанному залу, останавливаясь на всех женщинах подряд старше шестнадцати. Пелл прекрасно знал, что необходимо, чтобы привлечь и этого паренька.

Пелл обратил внимание и на молодую мать, явно незамужнюю, если он правильно истолковал отсутствие у нее на пальце обручального кольца. Она сгорбилась, печально опустив плечи – ну, естественно, проблемы с мужчинами, – и совсем забыла о существовании ребенка, сидевшего в коляске рядом с ней. Она ни разу на него даже не взглянула. А если он, не дай Бог, расплачется, она мгновенно выйдет из себя. За поникшей позой и озлобленными глазами скрывалась целая история, но Пелла она не интересовала. Важным для него было только то, что связь ее с ребенком очень хрупка. Пелл понимал, что если заманить такую женщину в «семью», не потребуется больших усилий, чтобы разлучить ее с ребенком, и отцом ему станет Пелл.

Он вспомнил одну историю, которую как-то читала ему тетя Барбара, когда Пелл гостил у нее в Бейкерсфилде. О Гамельнском Крысолове, человеке, который увел за собой всех детей из средневекового немецкого городка, когда его жители отказались платить ему за избавление их города от нашествия крыс. История произвела на Пелла громадное впечатление, и он часто ее вспоминал. Став взрослым, он попытался побольше разузнать о Гамельнском Крысолове. То, что произошло на самом деле, конечно же, сильно отличалось от того, что говорилось в народных балладах и у братьев Гримм. Скорее всего не было ни крыс, ни неоплаченных счетов. Несколько детей просто исчезли из Гамельна, и их так никогда и не нашли. Их исчезновение навеки осталось загадкой, так же как и странно безразличное отношение к этому их родителей.