Путь дракона - Абрахам Дэниел "М. Л. Н. Гановер". Страница 29

– Вперед, – скомандовал Гедер.

Солдаты с мечами наготове двинулись к каравану. Погонщики стояли у подвод – кто хмурился, кто улыбался, кто в замешательстве бросал взгляды по сторонам. Гедер объехал вокруг плотно сдвинутых повозок; отовсюду несся шум обыска: яростные и жалобные голоса, стук дерева, звяканье металла о металл. На его глазах солдаты вывалили из повозки железные слитки, кто-то поскреб поверхность – вправду ли железо? – и, сплюнув, вернулся к повозке.

Перевалило за полдень; крепчающий ветер срывал с места рыхлый снег, взвихривая поземку вокруг щиколоток. Солдаты перебрали весь товар, заглянули под повозки, осмотрели коней и мулов и теперь обыскивали мельницу. Гедер, спешившись на краю мельничного пруда, окинул взглядом пустые подводы, застывших на месте погонщиков, бессильное солнце на водянистом небе… Девушка-возница – болезненного вида, бледная и светловолосая – сидела, сжавшись, рядом с лежащими на земле рулонами шерсти и делала вид, что не смотрит на Гедера. Он знал, что в ее глазах он лишь напыщенный аристократ, застращавший погонщиков, и едва поборол в себе желание подойти и объяснить, что он вовсе не то, чем кажется. Что он – другой.

Отвернувшись, он зашагал вдоль берега, стараясь забыть взгляд девушки. Ветер гнал по льду снежную пыль, как барашки волн, на тонкой поверхности проступали белые полоски: какой-то дурак катался на коньках – счастье, что не провалился. Гедер как-то читал трактат о том, за сколько времени погибают в ледяной воде люди каждой из тринадцати рас. Нет, не каждой. Потому что утопленцы не…

Гедер остановился едва ли не раньше, чем осознал причину. На краю пруда, на самом льду, намело низкий сугроб. Следы от коньков под ним исчезали, а потом выходили с другого края, как будто на коньках проезжали прямо сквозь снег. А может, когда проезжали – снега там еще не было… Гедер подошел ближе: странный сугроб не схватился ледяной корочкой, как остальные, а лежал мягко, будто наметенный метлой песок. Гедер огляделся: стражники стояли в дальнем конце каравана, его собственные солдаты толпились у дверей мельницы. Он обошел сугроб вокруг.

Ледяную гладь прочерчивали глубокие трещины, что-то черное квадратное торчало на пол-ладони над поверхностью. Гедер, присев, смахнул снег и обнаружил ларец, полуутопленный во льду и сверху присыпанный снегом. Рядом под тонкой ледяной коркой виднелись еще ларцы, скрытые искусно наметенным снегом. Он поднял глаза. Девушка-возница успела вскочить с места и теперь стояла со стиснутыми руками, вытянув шею в попытке его разглядеть. Гедер достал кинжал и вскрыл замок. Топазы, нефрит, изумруды, жемчуг, золотая и серебряная филигрань – тонкая, как морозный рисунок на стекле. Гедер отпрянул было от неожиданности – и вдруг понял. В груди заполыхало жаром, словно от летнего солнца, тело облегченно расслабилось, лицо расцвело улыбкой.

Он нашел. Нашел пропавший караван и тайное сокровище Ванайев! С Гедером Паллиако, идиотом на побегушках, покончено навсегда: теперь ему не стыдиться ни округлившегося живота, ни пристрастия к чтению! Наконец-то! Его имя полетит в Кемниполь к королю Симеону в золотой карете, влекомой лошадьми с рубинами на уздечках! Его будет восхвалять при дворе, славить и воспевать в высших кругах королевства!

Нет. Конечно, не его. Потому что восхвалять в Кемниполе будут Алана Клинна.

Алана Клинна, который не упускал случая унизить Гедера. Который сжег его книгу.

Гедер глубоко вздохнул и закрыл крышку. Через миг вновь открыл, выгреб две полные горсти камней и ссыпал за пазуху – они легли вокруг живота поверх ремня, туго стягивающего рубаху. Он запахнул куртку, прикрывая выпятившиеся места, вновь закрыл крышку и присыпал ее снегом. Его вдруг затопила радость – темная, всеобъемлющая, несравнимая с прежней. Поднявшись, он пошел обратно к коням и впервые за долгое время не принуждал себя держать голову выше. Девушка не сводила с него глаз, и Гедер, подходя, кивнул ей как старинному другу или любовнице. Как сообщнику. Мимолетным жестом он поднес палец к губам: никому не говори!

Глаза девушки расширились от изумления, она коротко кивнула: не скажу! Гедер ее чуть не расцеловал.

Помощник-тимзин с солдатами уже успел обыскать всю мельницу. Когда вошел Гедер, солдаты разом смолкли, но юношу теперь это мало волновало. Внутри пахло плесенью и дымом, на полу виднелись следы и пятна после ночи, проведенной здесь погонщиками. У дальней стены стояла метла с мокрыми прутьями, каменный пол под ней потемнел от натекшей воды. Гедер сделал вид, что не заметил.

– Что нашли? – спросил он.

– Ничего, милорд, – ответил помощник.

– Теряем время без толку. Собирай людей. Пора в дорогу.

Помощник оглянулся. Один из солдат – молодой тимзин в черной чешуе, сверкающей, как от полировки, – пожал плечами.

– Милорд, мы не обыскали подвал. Если хотите…

– Ты вправду веришь, что мы что-нибудь найдем? – спросил Гедер и, не дождавшись ответа, добавил: – Если честно?

– Если честно – нет.

– Тогда собирай отряд, и в путь.

Караванщик со своего табурета нетерпеливо хмыкнул. Гедер повернулся к нему.

– От имени империи и короля приношу извинения за неудобства, – произнес он, склонив голову.

– Ничего страшного, – хмуро буркнул караванщик.

Снаружи солдаты уже выстроились походным порядком. Гедер осторожно влез в седло – пояс выдержал: камни слегка впились в кожу, но ни один не выпал. Стражники каравана с хорошо разыгранным равнодушием смотрели, как Гедер салютует мечом и пришпоривает коня. С каждым неторопливым шагом он чувствовал, как расслабляется спина. Солнце теперь светило в глаза, почти ослепляя его, и Гедер оглянулся, пересчитывая солдат – не отстал ли кто, все ли здесь. Все.

На подъеме Гедер остановился, помощник подскакал ближе.

– Можем разбить лагерь там же, где вчера, милорд, – сообщил он. – А утром двинуться на юго-запад.

Гедер покачал головой:

– На восток.

– Милорд?

– Едем на восток, – повторил Гедер. – Гилея недалеко, переждем несколько дней в тепле, а потом вернемся в Ванайи.

– Мы возвращаемся? – спросил помощник почти изумленно.

– Почему бы нет, – силясь не улыбнуться, бросил Гедер. – Все равно ничего не найдем.

Доусон

«Зимние дела». От одних этих слов веяло безысходностью.

С самой длинной ночи до первой оттепели антейские аристократы сидели по замкам или присоединялись к королевской охоте. Возвращались к женам и любовницам, вникали в успехи подрастающих сыновей, пересчитывали доход с владений. Зима для высокородных – время домашнего покоя, отдыха у камина. При всей любви к Кемниполю Доусон, пробираясь сквозь выстуженные, пропахшие дымом улицы, чувствовал себя частью племени мелких придворных, купцов и прочего сброда. Однако дело того стоило, и оскорбление своему достоинству он сносил стойко.

И не он один.

– Не понимаю, почему вы так ненавидите Иссандриана, – сказал Канл Даскеллин, барон Ватермарк, протектор Нордпорта и чрезвычайный посол его величества в Нордкосте. – Он, конечно, самовлюбленный красавчик, но если считать грешниками всех гордецов и честолюбцев, то святых при дворе не окажется.

Доусон откинулся на спинку кресла. Залы «Медвежьего братства» поражали безлюдьем. Сиденья и подушки, обтянутые плотным шелком и кабральской парчой, пустовали; в комнатах, призванных даровать прохладу знойным летом, тут и там стояли жаровни. Служанки, которые обычно сбивались с ног, бегая по поручениям членов братства, теперь маячили в дверях и переходах в ожидании слова или знака. Летом в просторных удобных залах собиралась добрая сотня самых именитых сынов империи – выпить вина, выкурить трубку, обсудить государственные дела. Теперь, стоило Доусону чуть повысить голос, стены вторили гулким эхом.

– Дело не в характере, а во взглядах, – ответил он. – Маас и Клинн не лучше, но Иссандриан держит их в узде.